| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
У юноши неспокойно на душе. Все вокруг способствует этому. На бархатно-темном небе сверкают Вега и "Ложный Крест", Сириус со своим мерцающим розово-голубым блеском и маленькое яркое созвездие истинного Южного Креста. Вокруг Луны из-за высокой влажности вырисовываются радужные кольца. Такой небосвод действует на психику человека совсем не так, как, например, небо в Европе в ясную морозную зимнюю ночь. Южный небосвод вызывает, особенно у неуверенных в себе людей, чувство отчужденности и подавленности. В воздухе то и дело проносятся стаи летучих мышей. Ночные насекомые оставляют за собой прерывающийся светящийся след. Крохотные юркие медузы мерцают фосфоресцирующим светом в верхних слоях воды.
То ли гладкая, как растительное масло, поверхность моря усыпила бдительность одинокого стража, то ли он прослушал отдаленный рокот разбивающейся о рифы мыса Аитьен морской зыби.
Катастрофа произошла около полуночи. Корабль содрогнулся и со страшным скрежетом сел на мель. Колумб сразу же выскакивает на палубу и дает указание проспавшемуся Хуану де ла Коса немедленно спустить кормовой якорь и ялик на воду и попытаться снять судно с мели, так как беда была еще поправима. Но шкипер корабля не подчиняется приказу и гребет с несколькими охваченными паническим страхом матросами к "Нинье", находящейся на расстоянии двух миль. Так теряется драгоценное время, кроме того, нет больше ни одной шлюпки. Тем временем зыбь продолжает бить корабль о риф, доски обшивки расходятся; в трюме появляется течь. Адмирал приказывает выбросить все, что можно, за борт и обрубить грот-мачту. Но, когда де ла Коса вернулся назад еще с одной лодкой, присланной на подмогу (капитан "Ниньи" Висенте Яньес Пинсон не принял беглеца на борт), было уже поздно. "Санта-Мария" наполнилась водой, и снять ее с мели было невозможно. Она достигла своей последней гавани.
Совершенно понятно, что очень много догадок было высказано насчет места катастрофы. Все известные мне авторы, достаточно глубоко изучившие проблему, считают, что остатки "Санта-Марии" следует искать у одной из многих мелей перед устьем Большой Ривьеры. И если это так, есть реальная возможность найти в двух-трехметровом слое ила сохранившиеся части внутренней обшивки, крепления палубы и киль корабля. Остается надеяться, что начатые несколько лет назад систематические и планомерные поиски увенчаются в один прекрасный день успехом.
Правда, мне кажется, что до сих пор уделялось очень мало внимания изучению состояния грунта, а также течений в районе моря между мысом Аитьен и Пойнт-Яквези. Самую большую опасность там представляет коралловый риф, западная оконечность которого лежит на расстоянии трех морских миль от деревни Лимонад. Даже в полумиле от рифа глубина дости 200 метров, и при измерении глубин может сложиться впечатление, что подходы к берегу совершенно безопасны. Не следует забывать, что высланный Колумбом на разведку экипаж исследовал путь, проходивший вблизи мыса Аитьен, который удален от мелей перед устьем Большой Ривьеры на несколько миль. Течение в районе мыса имеет в основном западное направление, скорость его достигает одного узла. Однако здесь наблюдается также и восточное течение, а ветры в декабре особенно сильны. Это обстоятельство, видимо, учитывал и С. Э. Морисон. Он высказал предположение, что место гибели "Санта-Марии" следует искать юго-западнее упомянутого кораллового рифа. Но так как морской справочник указывает на то, что у мыса Аитьен бывает и южное течение, можно с полным основанием допустить, что флагманский корабль Колумба разбился о коралловые рифы, лежащие перед мысом Аитьен и Пойнт-Пиколет. В этом случае вряд ли что-нибудь сохранилось. Ведь тогда болты и гвозди применялись для крепления только тех немногих частей корпуса корабля, которые подвергались наибольшему напряжению, а трех-четырехдюймовая обшивка крепилась исключительно деревянными гвоздями. Легкие деревянные предметы не могли, конечно, долгое время оказывать сопротивление могучему прибою у коралловых рифов. К тому же "Санта-Мария" была оставлена после крушения в опустошенном состоянии. Судя по записи Колумба 26 декабря, пришлось разломать во многих местах перегородки и бортовые стены, чтобы можно было быстрее пробраться к продовольственным и другим запасам.
Но вернемся к событиям 1492 года. Потерпевшие крушение матросы, превозмогая страх, дожидались рассвета. Утром Колумб послал лодку к Гуаканагари с просьбой о помощи. Еще до полудня прибыл касик со всеми подходящими для этой цели каноэ. 26 декабря те предметы снаряжения, которые можно было употребить во второй раз, были спасены. Колумб, кажется, успокоился, а помощь касика произвела на него просто неизгладимое впечатление:
"Ваши высочества, я могу самым высоким и святым образом уверить вас, что даже иголка не пропала из имущества корабля, и подобрали его так, что и во всей Кастилии вряд ли это сделали бы лучше. Он [Гуаканагари] сложил весь наш скарб возле своего жилища... Его вооруженные люди дежурили там всю ночь. При этом он сам и его плеям так горько плакали, как будто бы это они понесли потери. Вот до какой степени эти хорошие люди бескорыстны и уживчивы. Ваши высочества, вы можете поверить мне на слово, что на всем белом свете нет людей лучше и страны прекраснее".
Потерпевшие кораблекрушение находят утешение в оживленном обмене товаров на золото. Адмирал получает от Гуаканагари среди прочего и
"большую маску, у нее вместо глаз, ушей и других частей лица вставлены большие куски золота. Вождь дал мне много других золотых предметов, которые он лично водрузил мне на голову и повесил на шею, в то же время он раздал много ценностей и остальным христианам".
Колумб отдал касику рубашку и перчатки.
"Сие меня утешило, повысило настроение, моя глубокая печаль по поводу потери стала утихать, особенно когда я осознал, что всевышний посадил корабль именно в этом месте на мель, чтобы заложить здесь поселение".
Такое намерение было обусловлено двумя причинами. Во-первых, на "Нинье" не хватит места для всех членов экипажа "Санта-Марии", во-вторых, испанцы хотели разведать, откуда берется золото, встреченное в таком изобилии.
Колумб приказывает заложить в миле от мелководного, поросшего мангровыми устья Большой Ривьеры крепость с башней и рвом. Там, где нужны деревянные детали, используют в основном обломки "Санта-Марии". Припасено столько провизии, что ее хватит будущему гарнизону форта на год. Здесь же оставляют лодку, оружие, порох, артиллерию, семена, "обменный фонд" и инструменты. Одновременно Адмирал почти ежедневно наносит визиты касику и на свой лад пытается обеспечить безопасность форта, который назвали в память о дне крушения Навидад (Рождество). Так, например, он велит продемонстрировать учебный бой пехоты, стрелки из арбалета показывают свое искусство, а остов стоящей на мели "Санта-Марии" обстреливают из пушек. "Я все это проделал для того, чтобы заставить Гуаканагари жить с остающимися христианами в доброй дружбе и оказывать им всемерное почтение". Поначалу под громким названием "Вилла-де-ла-Навидад" скрывался лишь один примитивный блочный дом. Здесь остаются под предводительством Диего де Арана, кузена Беатрис, Педро Гутьереса, бывшего королевского постельничьего, и Родриго де Эсковедо, нотариуса, еще сорок добровольцев. Все они рассчитывают на богатую поживу и не догадываются, какая печальная судьба их ждет.
Если раньше Колумб планировал начать обратный путь в апреле 1493 года, то сейчас он опасается, что Мартин Алонсо Пинсон может вернуться в Испанию первым и "дать королю и королеве ложный отчет, чтобы избежать заслуженной кары". Кроме того, он считает рискованным продолжать исследования только с одним судном. "Все несчастья произошли из-за дезертирства "Пинты"!" — восклицает Адмирал. 27 и 30 декабря он получил сведения от индейцев о европейском корабле, который появился далеко на востоке. Это ускорило решение Колумба. 4 января он распорядился поднять якорь и начать путь на родину.
Беспокойство Колумба о том, что Пинсон уже следует в Испанию, оказалось напрасным, так как через два дня впередсмотрящий увидел "Пинту" у полуострова Монте-Кристи, на севере Эспаньолы.
"Вскоре Мартин Алонсо Пинсон появился на борту "Ниньи", где я его ожидал. Он долго извинялся передо мной, уверяя, что не по своей воле удалился от меня, при этом он изыскивал аргументы, чтобы придать своим словам больше достоверности, но я разглядел его увертки и считаю, что он ушел от меня лишь из высокомерия и корысти. И я никаким образом не мог объяснить то надменное и низкое поведение, какое проявил во время плавания по отношению ко мне мой подчиненный. И тем не менее я хотел подавить в себе дурное настроение, как уже однажды сделал, чтобы расстроить козни дьявола, пытающегося сорвать наше предприятие".
По-видимому, открытые столкновения не были сильной стороной Колумба, ведь он избегал их все те годы, когда был просителем, и все же проявил себя в данной ситуации как находчивый тактик, ловко уличив своего противника в сговоре с дьяволом.
Как выяснилось, с поисками легендарного Бенеке (видимо, Большой Инагуа) старшему Пинсону не повезло. Отказавшись от безрезультатных поисков, он достиг северного побережья острова Гаити и провел в защищенной гавани (предположительно теперешняя Пуэрто-Бланка) три недели. Здесь он "собрал очень много золота. За короткую ленточку индейцы давали кусок золота размером в два пальца, а иногда величиной с руку. Половину этого золота Мартин Алонсо оставил себе, а остальное роздал команде".
В течение дальнейшего совместного пути Адмирал сообщает о трех появившихся вдруг из моря сиренах (морские коровы). Судя по описанию Колумба, "русалки" ему не очень понравились. Но этим странным млекопитающим была уготована особая роль — попасть на испанский стол. Животных приняли за рыб и поэтому употребляли их вкусное мясо в дни поста.
Но были и неприятные встречи, например та, которая произошла на красивом пляже бухты Самана. Не зря Колумб назвал эту бухту бухтой Стрел. Здесь испанцы впервые столкнулись с воинственным индейским племенем сигуайо, родичами грозных карибов. Сигуайо были вооружены луками и стрелами, их лица раскрашены древесным углем в черный цвет, и на них не было ничего, кроме головного убора из перьев попугаев. Как соообщает о событиях "Корабельный дневник", спор возник из-за стоимости предметов обмена, и испанцы реагировали так решительно, что тяжело ранили двух противников, "несмотря на то что их было пятьдесят против семи христиан". Столкновение на этом и закончилось. На следующий день предводитель индейцев появился без оружия. Колумб принял его у себя, подарил красный колпак и венок из роз. Через день гость расплатился массивным золотым украшением на голову.
Шестнадцатого января 1493 года с начавшимися западными ветрами "Нинья" и "Пинта" покидают бухту Самана. Когда за три часа до восхода солнца Адмирал распорядился сняться с якоря, он предполагал еще посетить остров Де-Кариб (Пуэрто-Рико) и мистический остров Матинино, о котором индейцы рассказывали, что там живет воинственное женское племя.
Для Колумба легенда значила больше, чем просто забавная история. Ведь Марко Поло сообщал о лежащем в Индийском океане острове Фемине: "Довольно далеко от Чесмакорана лежат острова, отделенные друг от друга на 30 миль. На одном живут мужчины без женщин, поэтому он называется Мужской, а на Другом — женщины без мужчин, и название ему — Женский. Жители этих островов принадлежат к одной расе и являются истинными христианами. Мужчины приплывают на Женский остров раз в год на три месяца, а именно на март, апрель и май". (Сейчас учеными установлено, что обычай раздельного проживания и лишь трехмесячное пребывание мужчин на Женском острове действительно существовал в XIII — XV веках на островах недалеко от африканского мыса Гуардафуи.)
Конечно, особой выгоды от посещения острова Адмирал не предвидит, но если он найдет Матинино и укажет на его идентичность с островом Фемине, то это будет в конечном счете доказательством того, что он действительно побывал в Азии.
Но западный ветер, поощряющий к поискам острова, вдруг стих, и Колумбу пришлось менять свои планы, к тому же люди очень устали, они не отходили от помп и насосов ни днем ни ночью, поскольку оба корабля дали сильные течи.
Ужасы обратного пути
В связи с выбранным курсом обратного пути строилось много всяческих догадок о мореходном искусстве или навигаторском дилетантстве Христофора Колумба. Собственно говоря, почему? Дошедшие до нас сведения совершенно однозначны. Адмирал, и это очевидно, в течения нескольких следующих дней умышленно удалялся от районов пассатных ветров, которые он использовал во время пути в Индию. Он прекрасно знал из прошлого и настоящего опыта о существовании здесь западных ветров. Они-то и сыграли основную роль в выборе пути, который оказался наиболее удачной дорогой из Вест-Индии в Испанию. Этот путь долгое время использовали последователи Колумба. Только в 1519 году Антонио де Аламинос нашел более короткий маршрут, который стал с этого времени постоянным трансатлантическим путем в Европу.
Курс, выбранный Колумбом, не был случаен, ему было хорошо известно по крайней мере одно: неразумно возвращаться назад тем же путем, каким корабли плыли в "Индию", из-за условий плавания в тех водах и царящих там ветров. В доказательство того, что выбранный курс обратного пути не был случаен, приведу еще один факт, который кажется очевидным, но все же до сих пор никем из колумбоведов не был замечен. Речь идет о карте Тосканелли. Колумб не только досконально изучил ее, но и брал с собой в свое первое плавание. Согласно этой карте, резидениия Великого Хана Кинсай лежит на 45-м градусе северной широты. Так мог ли Колумб, считавший, что находится на расстоянии всего 180 морских миль от заветной цели, взять курс в ином направлении? Поэтому Адмирал поначалу направился на северо-северо-восток.
Вскоре в "Корабельном дневнике" Колумб высказывает сомнения по поводу места своего нахождения. В конце концов у него нет ни инструментов, ни средств для точного определения географической долготы, поэтому он имеет неопределенное представление об удаленности от Азорских островов. Но он не сомневается, что приведет "Нинью" и "Пинту" на родину через эти острова. На чем же основывается появляющийся в некоторых публикациях упрек, что Колумб якобы не знал, к каким островам приближается — к Канарским или Азорским? Подобные высказывания — это опять-таки сомнения в навигаторских способностях Адмирала вообще. Чтобы сделать достаточно обоснованные выводы по этому вопросу, давайте сравним навигационно-астрономическое умение современных Колумбу мореплавателей с его собственным. Приведем лишь два примера. Мартин Бехайм (согласно легенде, он получил в Португалии дворянское звание за внедрение усовершенствованных приборов наблюдения), один из самых значительных специалистов по применению астролябии и член "Математической хунты", допустил ошибку до 17 градусов в определении местоположения некоторых местностей вдоль западноафриканского побережья. Бартоломео Диаш ошибся более чем на 10 градусов, когда огибал мыс Доброй Надежды. И это были не слишком грубые ошибки. Ведь даже таблицы 1483 года Альфонса V указывали широту Лиссабона с отклонением в 1,3 градуса от настоящего положения.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
