— Что для тигра лишняя полоска. — усмехнулся никогда неунывающий Рауль де Лузиньян — Через сто лет наступит похолодание, аж на три века, но с ним будут разбираться уже наши потомки. Мы, конечно, должны оставить им задел, но прямо сейчас печалиться я повода не нахожу. Нам с вами повезло — и с полосой, и с Мессией. И мы это заслужили, чёрт меня побери.

— Не чертыхайся, Рауль. Если ты настолько дурной, чтобы привлекать к себе Врага, занимайся этим где-нибудь в одиночестве. Не нужно подставлять ещё и нас. Понял? — с нажимом спросил Папа.

— Я не... хотел, хотя... Понял! Больше не буду. Но нам действительно повезло.

— С этим никто не спорит. — кивнул Папа — Лично мне, так мне повезло очень сильно. Я уже живу лишний восьмой год, но всё равно, Рауль, если уж так невтерпёж, Нечистого дразни где-нибудь подальше от нас. Ричард бы с ним наверняка справился, но он вернётся только в конце лета. Понял? Хорошо. Говори, Ицхак. — на правах хозяина Папа передал слово королю Сиона.

— Есть проблемы. Спрос на золото и серебро слишком упал, люди перестают тратиться на украшения, ювелиры разоряются и перестают закупать эти металлы. Хранилища переполняются слитками, которые лежат мёртвым грузом.

— Мне бы такие проблемы. — хмыкнул Рауль.

— Ты их сначала пойми, малыш, а потом проси. — усмехнулся в ответ Ицхак — Ювелиры нам приносили примерно три-четыре сотых доли доходов в казну. Их было очень легко контролировать и взымать, теперь всё это лежит мёртвым грузом. Нам нужно что-то придумать, чтобы восполнить эти потери...

— Увеличить количество монет в обороте? — флегматично спросил Раймунд Тулузский.

— Это можно, если изъять из обращения банкноты, номиналом меньше десяти марок, и заменить их монетами, но, во-первых, производить монеты не так уж и дёшево, а во-вторых, доходов с ювелиров нам это не вернёт. Хранилища, конечно, разгрузим, но себе в убыток. Нужно придумать что-то другое.

— Не тяни, Ицхак, раз уж запел эту песню, допевай её уже до конца. Мы тут все люди недалёкие в этой вашей экономике. — Роберт де Бомон вроде и тихо сказал, но точно так-же тихо пролетает лезвие меча около головы — Но в морду дать можем запросто.

— Оскорбляешь? Тогда я выбираю оружие.

— Упаси Господь. — усмехнулся король Запада — В морду тебе, за такие заходы, может дать кто угодно, даже Папа, но я точно от этого воздержусь. Просто предупредил тебя. По-братски. Ну, ты понял.

— Понял. Перебрал, извините. Короче, нам нужно заместить недополученные доходы.

— А ещё короче, Ицхак? — с тоской спросил Людовик де Блуа.

— Ты думаешь, что это всё так же просто, как мечом махать? — возмутился король Нового Сиона — Ладно Роберт, он действительно срезал меня по делу, но тебе если просто лень думать, иди отдыхай и не мешай умным людям общаться.

— Что-то ты какой-то сегодня излишне нервный, брат. Думать мне не лень, но не пойму, чего так печалиться за этих ювелиров. Ну будет меньше доходов. На три процента. Переживём как-нибудь. Я и нынешние то доходы не знаю куда девать.

— Это ты не знаешь. Твоя казна пополняется за счёт паломников-мусульман. А я говорю про системный кризис экономики Принципата. Её не то, что на три, даже на половину сотой доли опускать нельзя, она всё время должна расти, иначе последствия будут очень плохими. Нам нужно немедленно решить, чем заменим эти выпадающие доходы в казну.

— И много там выпадает? — спокойно спросил король Эдессы, Томас Гилсленд — Мы можем сброситься, обеднеем не сильно.

— Один раз сможем. — кивнул Ицхак — Но если ничего сейчас не предпринять, то сбрасываться придётся много лет, и без гарантии успеха.

— Короче. Говори короче, брат Ицхак. Не нужно перед нами блистать своей экономикой, мы тут очень люди простые, можем и правда в морду дать. Мы все понимаем, что без Ричарда тебе не легко, однако именно тебя он оставил вице-принцепсом и казначеем. Соответствуй. Не кипятись, просто говори, что нам нужно делать. — Спящий Леопард отложил перьевую ручку и отодвинул блокнот, говорил он очень тихо, но при этом звучало всё это очень громко — Мы уже готовы. Мы все здесь люди военные и понимаем, что командовать должен самый достойный. В этой мутной экономике — наш командир ты. Командуй, Ицхак, и не психуй как сарацины перед битвой при Яффе. Мы тебе поможем, чем сможем. Мы все здесь братья, все делаем одно дело. Мы все уже давно поняли, что золото и серебро — это просто товар в слитках. Ты предлагаешь нам их выкупать, чтобы поддержать спрос и цену?

— Это, конечно, было бы неплохо, но долгосрочной перспективы мы не получим...

— Ещё короче, Ицхак! Иначе я тебе прямо сейчас предоставлю выбор оружия. — буквально прошипел Спящий Леопард.

— Вы правда не понимаете? Нам нужен срочно нужен проект, в который плебеи смогут выгодно вложиться. В банк мы их не пустили, в колониальную торговлю тоже, золото и серебро постоянно дешевеют. А денег у плебеев, уже сейчас, намного больше, чем у нас. Их уже миллионы, а нас тут собралось всего десять. Нужна ещё одна монополия, где плебеи смогут вкладывать свои кровно заработанные, наряду с благородными, на равных условиях. Нам нужен рынок равных возможностей, хотя бы в некоторых отраслях. Давайте начнём строить те самые железные дороги. Создадим железнодорожную компанию, вроде Колониально-Торговой, и соберём в неё все избыточные средства плебеев. В банке на вклады им сейчас дают две сотых доли, мы для начала предложим три, а после долевой доход.

— Это Ричард тебе посоветовал создать совместную с быдлом компанию? — вроде беспристрастно, но с негативом в голосе, поинтересовался король Бургундии.

— Ричард. — не дал возможности ответить Ицхаку Спящий Леопард — Ицхак казначей и вице-принцепс. Если у тебя есть что-то конкретное предъявить, говори сразу, Эд. Дуэлей между сенаторами ещё ни разу не было, мы с тобой сможем выступить в Колизее и собрать полные трибуны.

— Ты готов драться против своего шурина? (Эд Бургундсций так и не дождался вхождения в возраст Марии Иерусалимской, и женился на младшей сестре Спящего Леопарда)

— Драться? Ты себя сильно переоцениваешь, Эд... Но, да, а общем-то, я готов, если ты немедленно не прекратишь попусту капать ядом. Ты что, и правда, только себя считаешь здесь истинно благородным человеком, а нас дураками, которые верят во что угодно?

— Нет. Конечно нет. Просто, железные дороги...

— Потерпи, брат, ты ведь ещё не всё услышал. Извини, Ицхак, это у нас семейное, традиционное, продолжай пожалуйста.

— Собственно всё. Я предложил вам проект, который растянется лет на тридцать. Он самый длинный и самый прибыльный. Могу поискать и более короткие варианты. Есть перспективные рудники и шахты, шикарный уголь, серебро, медь, олово и свинец, но, по-моему, в наших же интересах этого не продавать. Железные дороги — это лучшее, что я пока могу придумать. Тем более, что все вы знаете, что они всё равно появятся. Сейчас мы имеем возможность дать плебеям вложиться, и контролировать деятельность обладая лишь четвертью капитала, но скоро они и без нас всё это смогут организовать...

— Говори, сколько нужно, Ицхак, я тебе верю и деньги у меня есть. Вложусь и за Бастарда, с ним я потом рассчитаюсь. Тридцать лет, так тридцать. Если доживём — порадуемся, а если нет, то всё это, всё равно, лишняя суета. Кстати, вложусь я и за шурина, если он откажется. Пусть через тридцать лет его потомки думают — какой-же у нас был умный дядя, и глупый отец.

— Я не отказался. — буркнул Эд Бугундский.

— А лучше бы отказался. — хмыкнул Папа — Церковь в доле. Тридцать лет, для нас — это миг.

— Поддерживаю. Мою долю Ицхак сам задействуешь, всё равно ты сам моей казной распоряжаешься. — дал согласие Ги де Дампьер.

— Мне плевать. — Рауль де Лузиньян хватанул ещё соточку 'джина' — Если все согласны, то я тоже за. Деньги для того и нужны, чтобы творить всякие глупости. Как сказал Ричард — 'С комфортом предаваться печали'. Бери из моей казны сколько нужно, Ицхак.

— Я в деле. — подвёл итог король Эдессы, Кавказа и Закавказья, Томас Гилсленд — И очень рад, что нам удалось сохранить единство. Не ради денег живём.

— Аминьнах — подвёл черту король Запада, самый жуткий демон войны, Роберт де Бомон — Действуй, Ицхак. Где будет не хватать — мы поможем.

Двадцать шестого декабря 1201 года, король Чехии и Польши, Филипп I Фальконбридж, тронулся в обратный путь. Посольство закончилось. Успешно ли? Сложно сказать. Вроде, желаемых целей добиться удалось и даже больше того, но Принца-Бастарда всё равно не покидало ощущение, что хитрый великий хан его обманул. Во всей видимости, он и не собирался в поход на запад, а уже давно планировал завоевание Китая, но умудрился представить это как уступку и даже одолжение. Больше того, похоже, что он и Монголию удерживать не собирался. Тимуджин-Яков кочевником уже не был, хоть и пытался на людях делать такой вид. Почти профессор из двадцатого века оставил в его личности глубокий след. Наедине с Филиппом, великий хан становился совсем другим, чем перед своими подданными. Это был цивилизованный человек, в чём-то даже сибарит, который терпит кочевую жизнь лишь до поры до времени.

После пира, на котором Филипп извинился за свои слова перед Джучи и его свитой, отношения резко потеплели. Старший сын Чингисхана был младше Принца-Бастарда на шесть лет, но повоевать успел уже немало. Покорение монгольских племён, потом изгнанных Спящим Леопардом половцев и кипчаков, война с каракитаями, уйгурами и маньчжурами, всё это растянулось почти на шесть лет, и Джучи принимал в этом активное участие с самого начала, уже в четырнадцать лет приняв под своё командование сотню, так что к настоящему моменту, будучи двадцатилетним юношей, он уже был опытным воином и полководцем, с которым было интересно общаться, даже несмотря на не глубокое знание Филиппом монгольского языка.

На следующий день после пира, великий хан уединился с рыцарем Святого престола, который крестил племя Татар. Рыцарь был русским, принявшим сан ещё в Святой земле, одним из первых, поучаствовал во взятии Константинополя, а после обучался там два года. О чём они с ханом говорили, история умалчивает. Ни Тимуджин, ни Андрей воспоминаний об этой беседе не оставили, но результат её был ошеломляющим. Великий хан объявил, что принимает христианскую веру для себя и своих подданных, но креститься они будут в Янцзы и Хуанхэ, когда каждому из воинов уже будет очевидно могущество Христа безо всяких объяснений. Умно, ничего не скажешь. Андрея пришлось отпустить с монголами. Как и две тысячи добровольцев Датской дивизии, которым великий хан пообещал очень щедрую оплату.

Оставшаяся тысяча должна была достраивать заложенный город, поэтому в добровольцы стремились попасть все, пришлось прибегнуть к выбору жребием. Обряд, конечно, языческий, но ничего умнее Филипп придумать не смог. Пехотинцы, тем более такие матёрые ветераны, нужны были Чингисхану для взятия крепости в Великой стене и обучения собственных легионов, и за право нанять их, он пообещал помочь достроить заложенный Филиппом город. Помочь продовольствием, стройматериалами и рабами. Тимуджин присяги Принципату пока не приносил, поэтому рабство у него было пока в законе. Впрочем, он и потом наверняка что-нибудь придумает. Очень сомнительно, что завоёванные китайцы получат права хотя бы европейских плебеев. Хотя... Как знать. Хан был умён и себе во вред действовать точно не будет.

Город, названный Мирным, хоть и отходил Спящему Леопарду, а через него Принципату, великому хану нужен был не меньше, как место торговли. Новосибирск далеко, доставка необходимых товаров оттуда обходилась дороже их стоимости, а теперь всё то же самое можно будет закупать прямо в Мирном. Русы обязательно построят дорогу от Новосибирска до Иркутска, построят мосты, в том числе и через Енисей, построят флот на Байкале и сами всё необходимое привезут. Да, будет дороже, чем в Новосибирске, но всё равно намного дешевле, чем возить всё это самим. К тому-же, раз Львиное Сердце был инженером по электричеству, наверняка у них скоро появится телеграф, может быть даже сразу беспроводной.

В общем, отдавая место под город, Тимуджин больше получал взамен, хоть и не явно, и не сразу, поэтому в своих сомнениях Принц-Бастард не ошибался, хитрый Чингисхан его действительно обманул. Вернее, не обманул, а не раскрыл все свои планы, а сам Филипп просчитать их не смог. Впрочем, от него этого и не требовалось. Посылая его в посольство, Ричард прекрасно понимал уровень сына в качестве дипломата и на многое не рассчитывал. Наладить первый контакт, составить первые впечатления, наметить первые точки соприкосновения, а дальше уже строить свои планы. Пока монголы возятся с Китаем, в море уже выйдут стальные пароходы Принципата.

Львиное Сердце гораздо лучше Яши-Тимуджина понимал важность разведки, поэтому много внимания уделял вопросам обеспечения секретности перспективных разработок. Понятно, что никто прямо сейчас повторить этого не сможет, но ведь одно дело — обогнать остальной мир в развитии на десятилетие, и совсем другое — на целых полвека. Так что Филипп напрасно терзал себя сомнениями, свою задачу он перевыполнил многократно. Больше не нужно будет держать такое количество войск на востоке, в ожидании удара. Теперь из шести дивизий*, три можно будет использовать в другом месте. В Лузиньянии, Индокитае, на островах Индийского океана, да и в той-же Японии, наконец. Когда монголы наведут свой 'конституционный' порядок в Китае, их уже со всех сторон будет окружать Принципат.

*После окончания Третьего крестового похода, двенадцать легионов были переформированы в шесть дивизий и пять когорт преторианцев

В обратный путь Филипп двинулся в сопровождении тысячи татар хана Сульдже-Агафона и ответного посольства великого хана. Посольство было не такое большое, как отправил Принципат (три тысячи только воинов), но этого и не требовалось. Принц-Бастард отправлялся в неизвестность, и было непонятно, не закончится ли попытка контакта войной, монголы же таких сомнений не имели. Возглавил их посольство Джэлмэ, друг детства Чингисхана, его ближайший сподвижник, и наиболее доверенный человек, с ним, на учёбу ехали младшие сыновья великого хана — пятнадцатилетний Угэдэй, и двенадцатилетний Толуй. В свите насчитывалось всего сто человек и пятьсот в охране, которая должна была проводить посольство до Иртыша и повернуть обратно.

Снег лежал неглубокий, к тому-же кочевники перемещаться по заснеженным полям умели. Впереди гнали табун заводных лошадей, который торил дорогу, следом двигались воины Тимуджина, за ними санный обоз с юртами, припасом и подарками, за обозом вьючные лошади татар и в арьергарде сами татары, таким образом, скорость каравану задавал впередиидущий обоз, и она была гораздо выше, чем ожидал Филипп. Управляющие табуном пастухи, разделили его на части, и вовремя сменяли 'в голове' уставших лошадей свежими, так что не смотря на короткие зимние дни, переходы получались по десять-двенадцать лиг*. Даже быстрее, чем летом, в пути на восток. Степные лошадки обросли густой шерстью, будто овцы, и отлично кормились, выкапывая траву из-под снега, подкармливать зерном приходилось совсем немногих, а самых ослабевших каждый вечер пускали в котёл, по шесть-семь каждый вечер. Удобно, чёрт побери. Еда сама идёт, да ещё и дорогу прокладывает.