Тень Основателя

Я не боюсь мертвецов. В предместьях Лаоры мертвец — явление достаточно частое и обыденное. Собственно, и самому мне уже не раз доводилось превращать опасного живого человека в тихого и безобидного мертвеца. Но всё-таки, мне стало не по себе. Слишком странным было это тайное кладбище весьма немалых церковных чинов. Слишком опасными загадками веяло от этих умерших не своей смертью людей. Тайнами Храма, смертельными для случайно прикоснувшихся к ним непосвященных.

А еще запах и грязь. Чем дальше я продвигался по тоннелю, тем сильнее ощущался вначале слабый, а затем всё более и более сильный запах смерти и разлагающейся плоти. Пол тоннеля, бывший вначале просто запыленным, здесь был покрыт жирной, липкой, и отвратительно воняющей грязью.

Учитывая, что по словам Голоса этот тоннель должен был вывести меня в Белый Город, данное обстоятельство было очень некстати. Невыносимо смердящего мертветчиной в перемазанной грязью одежде чужака городская стража задержит немедленно, стоит мне только выползти из подземелья. Это не предместья, где на подобное никто и внимания бы не обратил. Это — Белый Город.

Печально вздохнув, я выкинул из ниши очередной скелет (кажется это был 'преподобный Северус Серп' — судя по слабому запаху горького миндаля и отсутствию повреждений на костях, погибшему от сильнодействующего яда) я разделся, скатав свою новую одежду в плотный тючок и завернул его в остатки мантии покойного.

Позаимствовав у следующего в ряду скелета, при жизни звавшегося Харальд Глина, на удивление неплохо сохранившуюся мантию, я нацепил её на себя и продолжил путь.

Может, кто-то, конечно, скажет, что нехорошо грабить мертвых, — но им эта одежда всё равно уже давно не нужна, а вот меня она может здорово выручить. Уж лучше я эту пару мантий замародёрю, чем добывать новую одежду по методу Голоса. Учитывая количество грязи, город от такого и вымереть может.

Успокаивая свою совесть такими рассуждениями, я продолжал двигаться по коридору. Когда-то белая мантия старшего святителя, несмотря на печальное состояние оказалась достаточно теплой, и в общем-то ничем особо не уступала тем лохмотьям которые я носил еще совсем недавно.

Вот только холод под сердцем... Да и одежда взятая у мертвых... Классический сюжет легенд — злой колдун в проклятом подземелье. Собственно только ходячих мертвяков и не хватает для полного соответствия. Интересно, а это вообще возможно?

Я скептически усмехнулся. Бродячие мертвяки, или тем более, скелеты. Интересно, как они с закоченевшими, или, тем более, сгнившими мышцами двигаются? Бред и фантазия. Хотя... Скажи мне кто недавно, что я смогу прыгнуть на три метра в высоту, или рубить людей и прочные дубровые двери тенью от несуществующего меча, — тоже не в жизнь бы не поверил. Однако вот... Так что вдруг, и этот легендарный штамп — ходячие мертвецы — тоже не на пустом месте образовался? Может даже и я сам могу что-то подобное, только не знаю об этом? Было бы здорово!

Представив толпы скелетов вырывающихся из-под земли и рвущих на части зажиревших обитателей Белого города, я довольно усмехнулся. Вот это был бы подарочек этим зажравшимся гадам!

Увлекшись грезами, я даже не заметил очередную кучу мокрой глины, насыпавшейся с провалившейся кладки свода. Падение в холодную и мокрую грязь немедленно прервало все абстрактные мечты. Собственно, это явно закон жизни — стоит замечтаться о высоком, как немедленно уткнешься носом в землю.

Встав и кое-как вытерев грязь с лица, я замер. Вдалеке, за поворотом коридора, мелькало пламя факела, и слышалась человеческая речь!

Нырнув в ближайшую нишу, я бесцеремонно сдвинул лежащий там скелет, и замер, прислушиваясь:

— ...старые коридоры. Прорыты чуть ли не во времена Основателя. Не вздумай тут лазить в одиночку. Я и сам туда не хожу, — мало удовольствия попасть в какую-нибудь древнюю ловушку, и провести остаток жизни в беседе с местными призраками. — Судя по голосу, рассказчик был стар.

— Ловушки? Призраки? — это было сказано немного напуганным, но ясным и громким голосом молодого мужчины.

— Говорят, что когда-то это был тайный ход из Лаорской Цитадели за стену. Потом, после того как Цитадель была перестроена в Храм Всесущего, было прорыто еще множество ходов, образовав эти катакомбы. Одно время в них захоранивали даже иерархов, которых нельзя было хоронить на церковном кладбище. Души многих из них, говорят, так и не обрели покоя, продолжая проклинать своих убийц и защищать свои сокровища... — наставительно произнес старик.

— Всесущий оборонит нас от отродий Темной! А что за сокровища?— В голосе молодого зазвучали нотки фанатичной веры, в сочетании с явной жадностью

— Ну-ну... Если ты в этом так уверен, — можешь прогуляться. Говорят, иерархов хоронили в полном облачении, с золотом и драгоценностями. Сходи, набери... Да хоть вон туда! Видишь проход? Как раз в один из древних коридоров. А я тебя тут подожду. И даже на долю в добыче претендовать не буду. Все, что возьмешь — твое... Если конечно призраки позволят! — в голосе с легким старческим дребезжанием, явно была слышна злая насмешка. Похоже, старик заметно недолюбливал своего молодого напарника.

В золоте и драгоценностях? — Я припомнил встречавшиеся мне тела. Похоже, старик явно и откровенно лгал. Никаких сокровищ, кроме истлевших старых мантий и дешевеньких символов веры, я что-то не заметил. Интересно, зачем это он?

Между тем, жадность и фанатизм у молодого, явно одерживали победу над осторожностью.

— И проверю! И возьму! — Горделиво заявил он. — Отродья тьмы, да убоятся Лика Пресветлого! — по коридору разнеслась громкая фраза, прозвучавшая бы весьма величественно, если бы произнесший её голос хоть чуть-чуть меньше дрожал от страха. Вслед за тем, раздались тихие, неуверенные шаги, и к нише в которой я прятался, стал медленно приближаться дрожащий отблеск факела.

— Вседержатель могучий, огради от зла темного, развей лики смертные и дай превозмочь искушения. Тебе Пресветлый, душу свою вручаю, дабы избежать соблазнов и страха темного. Да развеется тьма, и расточатся слуги её...— Послышалось громкое бормотание. Похоже, страх все же терзал новоявленного грабителя могил, но жадность явно была сильнее. По крайней мере, судя по звуку костей, этот гробокопатель, несмотря на молитвы, тщательно осматривал похоронные ниши на своем пути, тщетно выискивая обещанные сокровища.

Это было не хорошо. Рано или поздно, — а учитывая его скорость — скорее рано, он ведь и до меня дойдет. И что делать? Драться?

При этой мысли, поселившийся в моей груди холод острой льдинкой царапнул занемевшее сердце, и я с пугающей четкостью ощутил сбоку на поясе незримую рукоять призрачного меча. Того самого, которым неведомый Голос — а я сейчас точно понял, что это был он, зарубил Святителя и пятерых людей в неизвестном мне доме. Его Меч оставался со мной! И будет со мной, до тех пор, пока остатки мертвого холода не уйдут из моего сердца. Я ощущал Меч как ощущаю собственную руку, как часть своего же тела. Он всегда здесь, на боку, невидимый и неощутимый ни для кого, кроме меня, и тех, кого он сразит по моей воле. Простая крестообразная рукоять с золоченым навершием в виде оскаленной головы дракона и крупным рубином-кровавиком в перекрестье. Длинное узкое лезвие, лунный блик, несущий смерть и разрушение всему, к чему он прикасается. И непреходящая, бесконечная жажда крови. Крови, боли и смерти врагов.

Он будет рад напиться. Он готов к бою. Готов всегда и везде. — Внезапно осознал я странные желания и возможности своего несуществующего меча.

Вот только... Меня останавливало ощущение, что на сегодня убийства совсем не желательны. Что если количество убитых мной станет слишком велико, то поселившийся в моей груди холод так и не уйдет оттуда, дав силу. Много силы. Очень много. Но взамен забрав нечто очень и очень важное, чего я еще не осознавал, но что ни в коем случае не хотел потерять.

— Нет уж! — Мысленно возразил я своему мечу. Сегодня я как-нибудь обойдусь и без тебя. — И стоило мне только принять такое решение, как ощущение меча поблекло, оставив слабую тень, легкое ощущение, выразить которое словами можно было бы парой простых фраз: 'Как пожелаешь. Понадоблюсь — зови'.

Новое и могущественное оружие, которое к тому же полностью мне подчиняется, это хорошо. Но вот находящийся совсем неподалеку гробокопатель, которого к тому же ну никак не хочется убивать... Вот это не радует. Что же делать? И тут меня осенило.

— Значит, говорите, золото и призраки? — тихонько прошептал я себе под нос. — Ну что ж, будет вам и золото, и призраки.

Осторожно, дабы случайно не нашуметь, я залез в кошелек, и вытащил несколько золотых монет. Уложив их к себе на грудь, прямо поверх мантии, я принял стандартную похоронную позу, вытянув руки вдоль тела, и замер, изображая покойника. Отблески факела метались уже совсем рядом с моим убежищем.

* * *

— Защити, и отврати болезни и происки вражьи...— А ведь соврал старых Карк, гнилая собака! Никаких здесь сокровищ нет. Одни костяшки старые. — Убереги от зла колдовского и человеческого. Порази демонов темных...

Есть! — В мечущимся свете факела, Лорис заметил золотистый отблеск, мелькнувший из правой от него ниши. Это тело сохранилось на удивление неплохо. Пожалуй, если бы не невероятно бледная, буквально укрытая смертной тенью кожа лица, похороненного здесь подростка в мантии Старшего Святителя устаревшего покроя можно было бы принять за спящего.

Неужели Забытый Святой? — судорожно метнулась в голове Лориса трусливая мысль. Говорят, тела наиболее угодных Всевластному людей неподвластны тлению. Судя по покрою мантии, скончался этот святитель никак не менее ста-ста пятидесяти лет назад, а выглядит — почти как живой!

Впрочем, это было не главным. Гораздо важнее было блестевшее у него на груди золото!

— И защити верных слуг твоих... — Не прекращая читать молитву, Лорис начал осторожно собирать монеты с груди мертвеца. В его голове вспыхивало множество мыслей, о том как потратить найденное богатство, как будет раздосадован трусливый старый Карк, уже столько лет присматривающий за подземельем, и так ни разу и не решившийся воспользоваться своим положением... А мертвецы... Да что они сделают. Так и быть, он из найденного выделит пару серебрушек на службу за упокой души своего нечаянного благодетеля. Надо будет не забыть взглянуть как его звали, — Подумал Лорис, беря последнюю монету с груди покойного.

— Дабы миновали нас зло и сквер... ААААА — Дикий, полный смертного ужаса вопль разнесся по подземельям. Холодная, костлявая рука мертвеца воистину смертной хваткой вцепилась в запястье юного служки, веки поднялись, открывая наполненные тьмой глаза без белков и зрачков, а замогильный голос тихим, и оттого еще более страшным шепотом спросил: 'Зачем тебе мое золото?'.

* * *

Стоя над потерявшим сознание молодым, лет восемнадцати парнем в одежде младшего служки храма Всесвятейшего, я задумчиво чесал затылок. Нехорошо как-то вышло. Кто ж знал что он такой нервный?

Ну, то, что он полностью поседел — это не страшно. Подумаешь, седой. При его должности обходчика подземелий — это не страшно. Опять же романтики образу добавляет. Нервный тик и заикание хороший лекарь душ вылечит за два-три сеанса. Но вот то, что этот засранец, — причем в самом прямом смысле засранец, уделал не только штаны, но и рубаху, и даже мантии досталось, — вот это нехорошо! Признаться, имел я насчет его одежды некоторые планы, уж больно неуютно мне в снятой с древнего покойника священнической мантии.

— Эй, что орешь? — Донесшийся со стороны прохода дребезжащий голос заставил вспомнить о том что этот засранец был тут отнюдь не один. — Что, привидение встретил? — В голосе явно звучала насмешка. Ты не бойся, мертвецы тут тихие, — чуть-чуть погрызут, да отпустят...

Однако лежащему на полу без сознания телу насмешки были безразличны, и откликнуться на зов юный грабитель могил не мог.

Меж тем, старик явно встревожился.

— Лорис! Лорис, чтоб тебя гиены драли!!! Что молчишь, отпрыск греха ехидны и крокодайла?

Усмехнувшись, я вернул на законное место кости неведомого святителя, приютившего меня в своей нише, и подобрав рассыпанное по полу золото, тихо отступил назад, вглубь коридора.

Если этот Лорис, как придет себя, не рванет галопом к ближайшему выходу из подземелья, то я не отпрыск Сержаков, а юная танцовщица из заведения тетушки Зубейды. Причем бросится он не к официальному выходу в храм, а к какой-нибудь лазейке потише и понезаметней, если конечно не все мозги от страха растерял. Потому как призраки — призраками, но явиться в храм в таком виде для служки — прямое оскорбление Всесвятейшего. И если бог такую обиду может и простит, то начальство — никогда!

Ну а мне, соответственно, останется только осторожно проследить за этой парочкой и выйти по их следам. Так что можно сказать, проводников я себе нашел. Очень удачно все получилось.

* * *

Все и впрямь сложилось как нельзя лучше. Мне даже не пришлось особо скрываться. Правильно оценивший состояние своего напарника старик спешил изо всех сил, не оглядываясь и не прислушиваясь к происходящему за своей спиной. Ну а что касается молодого Лориса, то тот и вовсе бросился бы бегом, если бы не страх отойти от напарника, оставшись одному в темноте мрачных коридоров.

Каждый раз, когда предательское эхо доносило до пары служителей звук моих неосторожных шагов, оно только вздрагивали и ускоряли шаг, вовсе не желая проверять, кто там ходит в пугающей тьме тоннелей.

Да и к лазейке они меня вывели — просто заглядение! Признаться, я и не подозревал, что в Белом Городе могут быть такие темные и грязные закоулки с полуразвалившимися мрачными зданиями, которые куда больше подошли бы для привычных мне трущоб предместья, нежели для самого сосредоточия богатства и власти Лаоры.

О том как я искал дом Гессара д'Касса я рассказывать не буду. Не потому, что это было чем-то особо сложным. Наоборот. Просто ничего интересного. Избавившись от мантии мертвого святителя и переодевшись в приличную одежду, я легко и без приключений добрался до требуемого района, один раз даже, совершенно внаглую, спросив дорогу у какого-то отряда стражи.

Четвертый дом по Нефритовой улице так же был совершенно обычен, ничем особо не выделяясь из ряда соседних зданий. Массивный каменный двухэтажный особняк, окруженный высоким кирпичным забором со стеклянными осколками по верхнему краю. Большие деревянные ворота ведущие во двор, с небольшой калиткой в левой створке. Громкий лай, раздавшийся, стоило мне только прикоснуться прикрепленным к калитке молотком к бронзовому билу, свидетельствовал о как минимум трех псах собаках содержащихся на подворье.

Ждать пришлось долго. В конце концов, после почти двадцати минут непрерывной долбёжки, заливистого собачьего лая и погнувшейся пластины била, изнутри донесся недовольный голос: — Кого это там к вечеру демоны принесли? Вот как я сейчас собак-то выпущу! — В калитке приоткрылось небольшое смотровое отверстие, откуда на меня выглянула хмурая бородатая рожа.