Артефактика: от теории к практике

— Но это же моя работа — вам помогать!

Кажется, за моей спиной устроили подлый заговор! Тут, понимаете ли, выпал какой-то наверняка жутко интересный заказ, а вместо меня в ночную работу мастер Шантей берет в помощники какого-то... мастера!

— И ты с ней прекрасно справляешься, за что получаешь заслуженное освобождение от дополнительных обязанностей, — уголки его губ тронула усмешка.

Ах так?! Это он мне что, за выпрямление все еще мстит? Да нет, это не в духе Макса мстить дважды за одно и тоже, он хоть и вредный, но справедливый.

Хорошо-о...

— Значит, я могу тогда остаться просто посмотреть? — уточнила я это с самым, что ни на есть, невинным видом.

— Нет. — Мастер вернулся к работе. — Поторопись лучше домой, пока не до конца стемнело.

Погодите. Нет! Это не месть! Это он обо мне, что ли, заботится? Нет, мы так не договаривались! Признать меня девочкой — это вовсе не значит чрезмерно опекать, ущемлять мои права и... и... изменять мне с другими мастерами!

Уговаривать Макса было в принципе бесполезно. Что-то доказывать, когда он уже уперся до такой отрезвляющей краткости — тоже. В голове начал медленно созревать план, и я решительно затянула последнюю петлю шарфа. А вот возьму и договорюсь с нашим магом, чтобы он разрешил мне остаться. И покажу, что ничего со мной плохого от одной ночи в мастерской не случится. А может, еще и удастся поучаствовать... когда защита будет поставлена, выгнать-то меня все равно не получится!

— До завтра, мастер Шантей, — благовоспитанно попрощалась я.

— До завтра. — Я уже взялась за ручку двери, как в спину мне донеслось: — Нинон, даже не думай остаться втихую. Эйрин предупрежден.

Страстное желание хлопнуть дверью подавить удалось с трудом, так что хлопок получился самую каплю сильнее обычного. Я направилась к лестнице, на ходу раздуваясь от обиды и злости. Конечно, кто я такая, чтобы считаться с моим мнением. Не мастер, не подмастерье даже — какой-то стажер!

Очень хотелось вернуться, и закатить ему сцену. Да — типичную сцену ревности, с классической женской истерикой, с обвинениями в неверности, в вероломстве и швырянием в предателя и изменщика дорогостоящих инструментов.

Желание это, мне, в общем-то, несвойственное, было удивительно сильно. Где-то на задворках сознания шевельнулось понимание, почему именно мастер Шантей не хотел связываться с подмастерьем-девушкой...

Но это было бы и впрямь глупо. Хотя хотелось. Обидно было — до слез. Но я — не такая! Я буду выше этого!

Я просто докажу ему, что он не прав. Раз и навсегда. Наглядно и доходчиво!

С этой мыслью я все-таки направилась к Матео, дежурившему сейчас у дверей, в ожидании пока мастера покинут здание.

— Прости, но нет, Нинон, — улыбнулся маг сочувственно, но непреклонно. — Ты пойми, нас недавно чуть не ограбили, а вдруг воры вернутся? Так что я полностью согласен с Максом — нечего тебе тут делать ночью.

...ладно, план "А" сорвался, переходим к плану "Б"!

Он, откровенно говоря, попахивал бунтом и тем воодушевлял меня еще больше.

Ах, значит, вы меня выставляете из-за какой-то эфемерной опасности, в которую и сами-то не особенно верите? Ну и прекрасно! А я тогда просижу всю ночь под мастерской. Так будет даже наглядней! Он увидит! Он увидит, что я провела ночь на улице, без охраны и нянек, и ничего со мной не случилось!

С этой мыслью я, вместо того, чтобы свернуть на улицу Горшечников по направлению к дому, зашагала в "Чудесный горшочек". Как ни крути, я бунтую, а не голодовку объявляю, так что перед ночным бдением подкрепиться все-таки не помешает.

Я не торопилась. Медленно поглощала заказанный ужин, наблюдая, как одно за другим гаснут окна мастерской. Последними ее покинули Марта, Шаен и Абиес. Спустя минут пятнадцать показался Эйрин. Маг запер дверь лавки, сосредоточенно замкнул периметр и легко сбежал по ступенькам, направляясь в сторону Старой площади. Здание целиком погрузилось в густую темноту осенних сумерек — свет остался только в большом полукруглом окне, которое я лично намывала две недели назад.

Злость и не думала испаряться, так что в "Горшочке" я просидела до самого закрытия. На улице значительно посвежело и окончательно стемнело. Хоть на проспекте уже и зажгли фонари, он казался слегка зловещим из-за непривычно темных окон лавок и мастерских, а потому от идеи показательно усесться прямо на ступеньках мастерской я отказалась. Вместо этого устроилась напротив — на лавочке полускрытой тенью кустов, в крохотном сквере, служившем входом во владения мастера-садовника, создающего удивительно-живые скульптуры из всевозможных растений. Отсюда мастерскую целиком было не видно, но я удовольствовалась и половиной сияющего полукруглого окна, устроилась поудобнее, обхватив руками колени, и нахохлилась, сунув нос в шарф, а ладони — в рукава.

Чем бы таким заняться, чтобы не заснуть?

Хотя, если и засну — тоже не страшно. Чай, не зима, околеть — не околею. В худшем случае подхвачу насморк. И пусть мастеру Шантею будет стыдно, что выгнал меня из теплой мастерской на промозглый осенний холод!

Я поерзала на скамейке, закукливаясь еще плотнее. Этот самый холод неприятно давал о себе знать. Неприятно, но не смертельно. Ясное дело, что куда лучше было бы встать да побегать, но вот только еще не хватало среди ночи бегать по проспекту и махать руками. Может быть, попозже, когда возможные запоздалые гуляки уже наверняка тоже расползутся по домам.

Я зевнула в шарф, на мгновение закрывая глаза, но тряхнула головой и снова уставилась на окно. Интересно, а они там всю ночь работать будут? Или все-таки найдут время поспать? И что они там такое делают? Нет, ну какое форменное свинство — лишить меня возможности понаблюдать за работой! Ладно, если я помочь не могу — это еще хоть как-то понять можно (со скрипом!) — но даже не позволить остаться просто посмотреть?

Протестую!

Вспышка обиды придала бодрости лишь на недолгое время. Снова стало клонить в сон и страшно захотелось домой, в кроватку под самой крышей, к любимому лоскутному одеялу, присланному мамой прошлой зимой...

Балда ты, Нинон. Упертая балда! Ну вот чего ты взъелась? Что за глупое чувство собственности вдруг взыграло — мой мастер, никому не отдам! Вот и сиди теперь, мерзни и осознавай глубину своего заблуждения, потому что шататься по улицам по дороге к дому прямо сейчас, когда ночное веселье в самом разгаре, уж точно было бы огромной глупостью...

Я уже почти засыпала, притерпевшись к холоду, и сквозь прищуренные ресницы продолжала наблюдать за теплым светом из окна, как вдруг этот свет полыхнул ослепительной белой вспышкой, а по пустынной улице разлетелся глухой звук небольшого взрыва.

С меня разом слетела вся сонливость, потому что я точно знала, что именно и в каком случае могло полыхнуть и громыхнуть в данном конкретном окне. Я подорвалась с места, едва не растянулась на мостовой, запутавшись в подоле юбки, и бросилась ко входу в мастерскую.

Та радушно встретила меня солидными гномьими замками и работающим периметром. Забыв про все на свете, я использовала все имеющиеся силенки, чтобы вломиться в защиту. Краем сознания отметила, как тренькнуло сигнальное заклинание, отправляя сообщение в ближайшее отделение стражи. К демону стражу! Мне надо внутрь!

Когда отряд стражников прибежал на срабатывание тревоги, я почти "догрызла" гномий замок на дверях, и стремительно просчитывала, что в моем распоряжении имеется такого, чтобы выворотить к демонам охранный контур, навешенный Эйрином Матео. Не понадобилось. Меня прихватили на пороге мастерской, которую я взламывала у всех на глазах, абсолютно не таясь. Я попробовала отмахнуться, но мне мигом завернули руки за спину.

— Нет, подождите! Вы все неправильно поняли! Там мастер Шантей!

— Кто такая? Что здесь происходит? — перебил мои невнятные выкрики старшина.

— Нинон Аттария, я стажер в этой мастерской, там внутри только что сработала защита на сейфе прима-мастера Шантея... видите, окно светится? Он и еще один мастер сегодня остались работать сверхурочно с ночным заказом, пожалуйста, там что-то случилось!

Мои сбивчивые объяснения стражу не убедили, меня не выпустили — но старшина кивнул одному из своих подчиненных:

— Проверь!

Тот подошел к двери, активировал артефакт-ключ, снимающий защиту. Потянул ручку двери — и та открылась, хваленый гномий замок все же не выдержал моего напора и пал смертью храбрых.

Стражники вошли внутрь. Я дернулась, было, за ними, но вывернутые за спину руки остановили мой порыв. Две минуты, последовавшие за этим, тянулись бесконечно...

— Дуг! Заведи-ка девчонку! — донеслось, наконец, со второго этажа.

— Пойдем, — меня подтолкнули в направлении лестницы.

Кто кого по ней тащил непонятно, потому что я рвалась вперед с энтузиазмом взявшей след гончей.

Открытая дверь мастерской. Квадрат света в темном коридоре. К горлу подступил комок. Все в порядке. С ним все в порядке!

Они лежали на полу. Оба. И если смерть мастера Курта Дайнира меня не удивила — судя по белой вспышке и грохоту, он задел "Разряд", а следом за ним обязательно должна была сдетонировать "Эльфийская лоза", иного ожидать и не приходилось, — то второе распростертое тело заставило и без того непослушные ноги отняться от ужаса.

— Мастер Шантей! — я рванулась вперед, к лежащему на полу мужчине, и стражник, не ожидавший такой прыти, сплоховал, выпустил меня из рук.

Зато другой, тот, что первым поднялся наверх, оказался куда более бдительным. Я нелепо дернулась назад, когда меня вдруг поймали за талию, перехватывая на полпути.

— Пустите! — Попытка отбрыкнуться привела только к тому, что меня стиснули еще сильнее.

— Да угомонись же ты, — огрызнулся стражник.

Но мгновением позже, уговоры уже не понадобились, потому что я разглядела сначала торчащую из спины Макса массивную деревянную рукоять ножа, а потом темную лужу крови, маслянисто поблескивающую в искусственном свете лампы.

Мне как-то разом подурнело: в глазах потемнело, ноги подкосились, и я повисла на руках у стражника в полуобморочном состоянии. Нет! Нет-нет-нет!

— Да жив он, — буркнул теперь не столько удерживающий, сколько поддерживающий меня мужчина. И добавил куда менее оптимистично: — Пока что.

— Что же вы?.. Вызовите... — пискнула я, не в силах отвести взгляд от распростертого на полу тела.

— Уже всех вызвали, — успокоил стражник, усаживая меня на стул.

Мастерская стремительно наполнялась людьми. Стража негромко переговаривалась, осматривала помещение, труп мастера Дайнира. Мне, кажется, задавали какие-то вопросы, я, кажется, отвечала, продолжая пялиться на торчащую из спины рукоятку и темное пятно крови. Не такое уж и большое, как мне показалось на первый взгляд. Но почему они ничего не делают? Почему не помогут?

Где-то на заднем фоне послышался донельзя возмущенный голос лепрекона. В какое-то мгновение мне даже показалось, что он мне померещился, но нет. Стража тут же потеряла ко мне интерес, отчаявшись добиться внятных ответов, и переключилась на хозяина мастерской.

Появление целителей предварялось громким топотом ног в коридоре и нервными окриками "дорогу!" на стоящих в дверях стражников. В мастерскую ворвался мужчина в белом халате и безошибочно подлетел к тому, кому еще нужна была его помощь.

Я механически наблюдала за его действиями, вцепившись в подол, боясь что вздохнуть, что пошевелиться. Короткое прикосновение к шее — проверка пульса. Удовлетворенный кивок. Раскрытая ладонь, от которой исходит слабое, едва заметное золотистое свечение, скользит вдоль тела, не касаясь его. Недовольное покачивание головой. Взмах руки двум санитарам с носилками.

Несмотря на всю бережность и осторожность мужчин, Макс от движения дернулся, застонал сквозь стиснутые зубы, дрогнули, чуть приоткрываясь, ресницы. А черные из-за расширившихся от боли зрачков глаза, почти бездумно мазнув по заполонившим мастерскую людям, вдруг зафиксировались на мне.

— Нинон? — я не столько услышала, как он удивленно произнес мое имя, сколько прочитала по едва шевельнувшимся губам, и в тот же миг сковавшее меня оцепенение разлетелось на осколки. Слезы покатились по щекам одна за другой практически непрерывным потоком.

Санитары подхватили носилки, и я подорвалась вслед за ними. Я должна знать, что с ним все будет хорошо! И пусть только попробуют меня остановить! На перегородивших мне дорогу стражников я уставилась волком, но до крайних мер (интересно только, что бы я могла им сделать?) дело не дошло.

— Да отпустите вы ее, я же уже все объяснил, — рявкнул О'Тулл и препятствие перед моим носом исчезло.

По знаку старшины, за нами, тем не менее, увязались два стражника — не то охрана, не то конвой.

Макс больше не открывал глаз до самой больничной кареты, только тяжело дышал и хмурился, стиснув челюсти. Как хмурился и целитель, положивший руку мастеру на плечо. Мне ужасно хотелось, чтобы он уже сказал хоть что-нибудь, как-то утешил, обнадежил, но мужчина продолжал сосредоточенно молчать, а я не лезла с дурацкими расспросами и молча глотала слезы, опасаясь, что меня могут выгнать.

Стражники вскочили на коней, Макса занесли в подогнанный к самым ступенькам широкий фургон с фосфоресцирующей в темноте лекарской эмблемой — овившейся вокруг чаши змеи. Я замялась на несколько мгновений, но один из санитаров приглашающе махнул рукой, и я юркнула внутрь, пристроившись на узкой, идущей вдоль стены лавки у самой головы мастера.

Карета дернулась, трогаясь, и Макс, не сдержавшись, зашипел. Целитель огорченно вздохнул, и коснулся двумя пальцами виска Примы. Не прошло и минуты, как с его лица стерлось мучительное напряжение, и мастер даже выдохнул как-то облегченно, вновь открывая глаза и упираясь в меня взглядом.

— Нинон, какого демона ты тут делаешь? — едва слышно, но вполне отчетливо проговорил вдруг он.

— Вас спасаю, — честно прорыдала в ответ я.

Мастер зажмурился и, кажется, даже обреченно качнул головой.

— И как... успехи?.. — второй вопрос прозвучал менее внятно и с большим трудом.

— Уже почти спасла, — отозвалась я, старательно вытирая кулачками все не желающие прекращаться слезы и шмыгая носом.

— Это хорошо, — голос становился все тише. — А вообще я был прав. Тапочки... остались...

Макс вдруг глубоко выдохнул и обмяк, я вскинула на целителя перепуганные глаза.

— Все в порядке, это действие чар, — поторопился успокоить меня мужчина и сам устало откинулся на стенку фургона.

До больницы мы домчались в рекордные сроки. Макса сразу унесли в операционную, а я осталась за глухими дверьми, покрашенными белой, чуть облупившейся краской, кусать губы, впиваться ногтями в ладони и нервно мерить шагами короткий коридор. Двенадцать шагов туда. Двенадцать шагов обратно. Двенадцать шагов туда. Двена...

Дорогу мне вдруг перегородил стражник.

— Госпожа Аттария, вы должны ответить на несколько вопросов, — это было произнесено непререкаемым тоном, от которого меня разом покинули все силы бегать туда-сюда, и я опустилась на стул, молча кивнув в знак согласия.