Только мы

Однако есть проблема — на кого оставить школу, о которой говорил Натан. Пожалуй, кандидатура только одна — Ариэль Коэн, он не в меньшем восторге от ясноглазых, чем сам Шломо. Да и очень ответственный человек, не подведет. Только придется согласовать это с Шабаком, точнее лично с Натаном. Как ни жаль, но лететь придется послезавтра — проконтролировать перевозку детей к новому месту обитания он обязан лично.

Старый человек едва заметно улыбался, в его глазах вспыхивали зеленые искорки, он двигался легко, как молодой. И знал, что сделает все, что в его силах, и даже больше.

Проигравшийся в прах в поединке с судьбою,

научившись вставать, чтобы снова летать,

не захочет покоя в болоте уютных квартир.

А тем, кто боится сорваться со скал,

тем, кому лишь года — серебро на висках, -

ветер дальних дорог не споет, как прекрасен мир.

Мартиэль

Посмотрев на высящуюся перед ним неровную каменную стену, Рейли прикинул, сможет ли подняться. Пожалуй, сможет, хоть это будет и нелегко — до ближайшей полки подъем отрицательный. Впрочем, не в первый раз — тем более, что снаряжение прикупил неплохое, как раз и опробует. Давно хотел подняться на гору Хобсон именно по этому сложному маршруту, да все никак случая не выпадало. А теперь, раз уж все равно проводит отпуск на острове Грейт-Барриер, грех не воспользоваться оказией.

Рейли терпеть не мог обычные курорты, на которых отдыхало большинство его знакомых, он предпочитал безлюдные места и красоту диких мест родной Новой Зеландии. А диких мест, слава Господу, здесь еще хватало, не везде отметилась цивилизация.

— Цивилизация... — с отвращением сплюнул Рейли. — Они называют этот кошмар цивилизацией? Превратили планету в помойку, придурки...

К сожалению, жить ему приходилось в городе — в другом месте инженеру работы просто не найти. Однако по возможности Рейли старался выбираться из Окленда хоть на выходные, слишком неуютно чувствовал себя в каменных джунглях, где человек человеку волк. В общем-то, он был одиночкой, близких друзей не имел, а приятели — они и есть приятели. Так, посидеть за кружкой пива, да поболтать о том, о сем. Любимой женщины инженер тоже не встретил — корыстные стервы его интересовали мало. К сожалению, уроженки родного города с каждым годом все больше походили на американок, причем в их худшем виде — прагматизм и оголтелый феминизм. Приходилось довольствоваться редкими, ни к чему не обязывающими случайными связями. И следить, чтобы очередная подружка не подала на него в суд за какую-нибудь мелочь. Поэтому расставался с женщинами быстро, даже с некоторым облегчением, не желая выстраивать долгих отношений.

В последнее время Рейли начали сниться странные сны, яркие, цветные, причем он их хорошо помнил, чего раньше никогда не бывало. Инженер видел одних и тех же людей в разных ситуациях, причем эти люди явно принадлежали к разным народам, но вместе они смотрелись на удивление гармонично. Причем, среди них Рейли видел себя и не понимал, почему. Он держал за руку смуглого пожилого араба в бурнусе и что-то увлеченно ему рассказывал, тот с доброй улыбкой кивал в ответ. Но о чем был разговор инженер, как ни вслушивался, понять не смог — а это почему-то казалось очень важным, да что там важным, основополагающим. Обычный человек на его месте давно бы побежал к психоаналитику, но Рейли этих шарлатанов на дух не переносил и даже презирал. И все это время его не оставляло предчувствие, причем очень сильное, что вскоре все в его жизни изменится, да что там — прежняя жизнь просто закончится. Это почему-то не пугало, а воодушевляло. Инженеру ведь, если честно, эта самая "жизнь" надоела до безумия, ему было тошно, не хватало воздуха, и он все чаще уходил в горы, чтобы не видеть людей, готовых сожрать друг друга за лишний доллар.

Проверив снаряжение, Рейли закрепил все и вбил первый клин. Он насвистывал какую-то незатейливую мелодию, настроение было радужным, что-то внутри словно говорило, что вот-вот произойдет чудо. Чушь, как будто, но инженер не анализировал, он просто предвкушал восхождение, небо, океан вдали и ветер в лицо, да и посмотреть на лес сверху очень приятно, он кажется застывшей сказкой.

Первые десятки метров дались Рейли легко, трещины для клиньев находились как бы сами собой, вбилась клинья легко и сидели прочно. Он продолжал насвистывать, поднимаясь. Трудности начались, когда инженер добрался до первой "отрицаловки", но он не раз преодолевал подобные скалы, поэтому минут через двадцать, изрядно подустав, добрался до первой полки, где присел передохнуть. Спешить ему было некуда, едва девять утра — сто раз успеет и подняться, и спуститься. Поэтому Рейли с полчаса любовался окрестностями — на острове Грейт-Барриер было чем полюбоваться, редкой красоты места. А главное — почти не видно следов человека. Разве что несколько маленьких домишек, органично вписывающихся в окружающий пейзаж.

Передохнув, Рейли продолжил восхождение. Вторая "отрицаловка" далась труднее первой, но тоже ничего запредельного не было — случались подъемы и посложнее. Позволив себе еще минут десять отдохнуть, инженер снова начал подниматься, забивая клин за клином и не забывая о страховке. Перед глазами проплывала поверхность скалы, Рейли цеплялся за малейшие неровности, а когда их не было, вбивал очередной клин.

До большой полки осталось всего метра три, когда клин, на который он оперся, вместе с куском скалы неожиданно выскочил из гнезда и сорвался вниз. Рейли с коротким вскриком повис на страховке. Такое с ним тоже раньше бывало, поэтому инженер не особо испугался, а качнулся и вцепился пальцами одной руки в едва заметный уступ, второй нашаривая на поясе еще один клин. И в этот момент, бросив взгляд на страховку, он с ужасом увидел, что булинь почти распустился, сам собой, хоть это было и невозможно. Он судорожно принялся искать еще две точки опоры. Однако не успел — узел под его весом развязался, и Рейли повис на руках, пытаясь нащупать ногой хоть малейшую зацепку, но не находил ее. В такую ситуацию ему попадать еще не доводилось...

Пальцы постепенно наливались тяжестью, инженер их уже практически не чувствовал и понимал, что продержится недолго.

"Господи, неужто все так нелепо закончится?.. — промелькнуло в голове. — Я же еще ничего не успел..."

В этот момент что-то изменилось, в глазах вспыхнул белый, ослепляющий свет, в ушах прогремели непонятные слова. И потоком потекли какие-то образы — какие Рейли не осознавал, слишком велико было удивление. Но все это очень быстро закончилось, и инженер снова ощутил, что висит, из последних сил цепляясь за два крохотных уступа. Вот только пальцы почему-то совсем не устали, наоборот, в них чувствовалась какая-то непонятная сила, словно ток по ним шел. Да и все тело постепенно наливалось этой загадочной силой. Рейли рассмеялся, отпустил одну руку, легко качнулся и перебросил себя на три метра влево, где подъем был значительно проще. И только утвердившись ногами на довольно большой полке, он понял, что только что совершил невозможное — человеку, даже самому тренированному, такое не по силам. Что за чудеса?..

Однако долго Рейли об этом не думал, он, вдохнув полной грудью, легко взобрался на вершину, преодолев больше ста метров за несколько минут. Опять невозможно, но это не имело ни малейшего значения.

На вершине скалы стоял человек и безумно хохотал, подставляя лицо порывистому ветру. Его глаза горели каким-то странным, опаловым огнем, казалось, что он сейчас сорвется со скалы и взлетит в небо. Все, что имело для него значение раньше, слетело, как пустая шелуха, осталась только суть, и эта суть с каждым мгновением все больше наполнялась пламенем. Человек протянул руки перед собой, и из кончиков его пальцев выросли белые, искрящиеся серебряными искорками когти — впрочем, их никто из обычных людей не увидел бы, однако он сам прекрасно видел это страшное оружие, против которого была бессильна любая броня.

Рейли продолжал хохотать, и океан шумом прибоя вторил его хохоту — Мать-Земля приветствовала своего сына. Он уже все понимал — и что за сны приходили к нему, и кто все эти люди, а главное, кто он сам такой и что должен сделать. Перед внутренним взором стояло лицо того самого араба. Инженер четко знал, что обязан его найти, от этого зависит все. Если не найдет, погибнет планета — она на грани этого. Люди допрыгались в своей жадности и глупости. И поделом им!

— Значит, Саудовская Аравия? — почти неслышно прошептал Рейли. — Надо попытаться сегодня же успеть в посольство. В крайнем случае, завтра с утра. И вылетать сразу после получения визы.

У него были плохие предчувствия — Фатих в опасности, в смертельной опасности и, что самое страшное, до сих пор не инициирован. Он еще ничего не понимает, как и сам Рейли раньше, видит сны, но не знает, что они означают.

Налегке спустившись вниз за каких-то десять минут, Рейли, бросив снаряжение и рюкзак, из которого взял только деньги и документы, бегом двинулся к побережью, где можно было нанять катер, чтобы добраться до частного аэродрома, откуда несложно улететь в Окленд. Впрочем, деньги есть, можно за дополнительную плату уговорить пилота лететь прямо в Веллингтон, чтобы не терять времени.

Глава 6

Если крылья оборваны — время на ноги встать,

Если дверь заперта, значит — пора в путь,

Если цепь и железный свод — я выучусь ждать,

Пусть огонь — это боль, зато память не сможет уснуть.

Мартиэль

Негромкий голос муллы разносился по классу, где царила мертвая тишина. Ясные глаза детей были устремлены на учителя, но они, против обыкновения, не донимали его вопросами, на которые он чаще всего не знал, что отвечать. Слишком эти вопросы были необычны и парадоксальны. Слишком глубоки. Они затрагивали даже сами основы веры. Фатиху едва удалось уговорить детей не задавать таких вопросов другим учителям, они этого не поймут. А то однажды Мустафа забылся и обратился к одному из ортодоксов, что вызвало дикий скандал. Мулле с трудом удалось списать это на возраст и детскую непосредственность мальчишки. Пришлось даже пообещать, что строго накажет виновника.

Фатих снова посмотрел на детей — они, в отличие от обычных мальчишек, его изумляли. Они понимали с полуслова самую сложную тему, спорили, доказывали свою точку зрения, а не отбывали повинность, как остальные. Беда в том, что других учителей школы поведение ясноглазых почему-то сильно раздражало, они считали, что дети должны покорно заучивать то, что им преподают, и не сметь думать самостоятельно. А эти дети так не хотели, они просто не понимали, как можно воспринимать что-либо на веру. Им требовались доказательства, четкие и ясные.

Впрочем, самому мулле происходящее в родной стране тоже не нравилось, но он не подавал виду и молчал, понимая, что произойдет, если он осмелится открыть рот. Недовольные просто исчезали, а остальные делали вид, что ничего не случилось. Больше всего Фатиха коробила нетерпимость, даже ненависть ко всему хоть немного отличному от общепринятого в Саудовской Аравии. Ваххабиты не признавали никаких компромиссов, они готовы были убивать всех подряд, их фанатичные муллы утверждали, что за убийство неверного можно попасть в рай. Какая чушь! Ведь Аллах создал всех людей, создал разными и для разного. Да, Фатих считал ислам единственно верной религией, но некоторые его течения вызывали у муллы ужас. А ведь раньше ислам был самой веротерпимой религией в мире, арабская цивилизация являлась примером для остальных, арабский язык считался международным, на нем общались люди разных стран, как сейчас на английском. Почему же все изменилось? Фатих не находил ответа на этот страшный вопрос.

Вспомнив об американизации страны, мулла горько усмехнулся. С одной стороны нетерпимость, а с другой — принятие ценностей золотого тельца. Все вокруг меряется на деньги, почти как в проклятой Аллахом Америке. И при этом они смеют утверждать о чистоте и правильности веры. Да какая вера может быть у этих продажных шкур?! Двойные стандарты...

Появление ясноглазых стало для Фатиха глотком чистого воздуха, отдушиной — ведь эти невероятные дети настолько отличались от обычных, что оставалось только восторгаться. Ни один из них не признавал ни жестокости, ни личной выгоды, ни нетерпимости — они были будущим, которое уверенно заявило о себе. Одновременно мулла страшно боялся, что дети себя выдадут, и на них обратят внимание власть имущие. И похоже, это уже случилось — что-то зачастили в их небольшую частную школу проверяющие, причем кое-кто из этих проверяющих однозначно относился к силовым структурам, о чем говорили их речь и манера себя держать.

С утра Фатих заметил поблизости несколько машин, из которых за школой, не скрываясь, наблюдали крепкие молодые люди. С тех пор предчувствие надвигающейся беды не оставляло его.

— Учитель, не надо бояться, — внезапно заговорил один из ясноглазых, Салех, странно улыбаясь. — Все идет, как должно. Первый замок открыт.

— Первый замок?.. — растерялся Фатих. — Что это значит?..

— Очень скоро вы поймете сами, — с другого конца класса заверил Мустафа. — Уже сегодня. Не надо спешить, все придет в свое время.

Мулла вздохнул — дети, как обычно, говорили загадками. А попросишь объяснить, вообще наговорят такого, что голова кругом идет. У них совсем иная логика, понять их мышление практически невозможно. Но когда удавалось разгадать какую-то из их загадок, Фатих испытывал ни с чем не сравнимую радость — многие вещи при этом вставали на свои места. Многое из того, что он раньше не понимал, становилось ясным.

Прозвенел звонок. Фатих со вздохом завершил урок и отпустил детей. Затем не спеша собрал свои вещи и вышел наружу, в небольшой школьный сад. Он не рассчитывал увидеть там детей, поскольку урок был последний. Тем не менее дети, и не только из его класса, столпились в саду. Ничего не понимающий мулла взглянул за забор и похолодел. Школа была оцеплена вооруженными людьми в камуфляже и масках. На их рукавах красовалась эмблема спецназа СОР КСА — об этих бойцах не рисковали говорить вслух, только шепотом передавали страшные слухи об их жестокости. О Аллах, что им здесь нужно?!

Фатих протолкался вперед и уставился на преграждающих выход их школы бойцов.

— Что это значит?! — требовательно спросил он. — По какому праву? Это частная школа! Здесь дети!

— По личному приказу его величества дети из этого списка переводятся в закрытую государственную школу, — вышел вперед офицер, судя по знакам различия, так как лицо его тоже было скрыто. — Вот список и приказ. Ознакомьтесь.

Дрожащими руками Фатих взял бумагу и прочел, несмотря на плавающие перед глазами темные пятна. Действительно, личный приказ короля. А ниже был список детей, которых должны перевести. Чем дальше мулла читал этот список, тем ему становилось хуже — в нем были указаны все до единого ясноглазые. Завершающим ударом стали стоящие под этим списком личные печать и подпись его величества. Фатиху перехватило дыхание.