Это может быть опасно. В Раноге она беззащитна и это не её территория.
— Лучшее, что я могу сделать — это приказать выгнать вас за пределы Фирмина, перед этим всыпав вам плетей за обман и дерзость, — продолжила вампирша.
Монах вздрогнул и провёл рукой по выбритому затылку. Врени закаменела.
— Поэтому, — вкрадчиво продолжала вампирша, — самое время сказать правду.
Врени взвилась как ужаленая.
— Правду?! — со злостью отчаяния переспросила она. — Я могу сказать правду, но готова ли ты её услышать... сестра?
Вампирша довольно улыбнулась — как и в прошлый раз, скрывая клыки.
Для этих двоих безопасней было бы согласиться на изгнание. Даже плети не так опасны, как продолжение спора с разъярённым вампиром. Быть может, им бы стоило поныть, пожаловаться на злую судьбу... в надежде, что их отпустят непобитыми. Но нет. Что удержало Большеногую? Гордость? Страх? Она в жизни переживала и не такое. О, нет, тут что-то другое.
Вейма перехватила взгляд монаха. Повела рукой и он застыл, невидяще глядя перед собой.
— Что ты с ним сделала?! — с нескрываемым отчаянием и злостью завопила цирюльница.
Как интересно...
— Говори, Большеногая, — предложила вампирша. — Говори свою правду. Ты же веришь в Освобождение, а?
— А ты?! — бросила ей в лицо проклятая.
Как забавно... страх за этого юношу погасил её ужас перед вампирами.
Вампирша покачала головой.
— Я вас не трону, — вдруг пообещала она. — Не бойся. Я только ненадолго его... усыпила, если тебе так понятней. Не надо ему слышать наш разговор.
— Освободи его, — скрестив руки на груди, потребовала Врени.
— Позже, Большеногая, позже. Я хочу знать, кто он для тебя. Не любовник — я это вижу. Но и не подельник. Ты не взяла его деньги. Кстати, подними, мне чужого не надо.
Она перехватила взгляд женщины. Так собираются перед ударом.
— Не советую. Успокойся и рассказывай. Потом я его освобожу и послушаю его рассказ.
— Усыпив меня? — криво усмехнулась цирюльница.
— Разве что у него есть от тебя тайны. А они наверняка есть, а, Большеногая? Рассказывай, пока я добрая.
Цирюльница вздохнула.
— Я могу прочесть твои мысли, — напомнила вампирша. — Мне это будет неприятно, но я могу. Решайся скорее. Когда мне неприятно, я становлюсь... не очень доброй. Ну же!
— Ладно, будь по-твоему, — ещё сильнее вздохнула Врени. — Слушай. Когда я... поссорилась с Ржаным Пнём, ко мне на встрече подошёл... человек.
— Кто такой? — отрывисто спросила Вейма.
Врени покачала головой.
— Я не видела его лица и он не назвал имени. Он сказал, что прозревшие зашли в тупик. Что они погрязли в житейских дрязгах. Что превращаются в оружие богатых и сильных. И что это надо менять. Мы... мы верим в Освобождение, но... иначе. Мы считаем, что Создатель послал нас сюда... в наказание. Если мы будем творить зло, то он будет возвращать нас сюда снова и снова, пока мы не поймём. Освободитель не может требовать от нас... этого. Если мир есть зло, то мы должны его исправить.
Цирюльница говорила быстро, выплёскивая давно и трудно передуманные мысли. Вейма молча кивала.
Как интересно...
— Он сказал мне тайные знаки, по которым я могу узнать других освобождённых. Некоторые знают все. Но на них необязательно откликаться. Другие — только он и его ученики. Я согласилась. Я дала обет никогда не извлекать корысти из смерти, зарабатывать на жизнь честным трудом и всегда защищать тех, кто не может защитить себя сам.
— Как благородно, — засмеялась вампирша. — Как по-рыцарски.
— Смейся, — пожала плечами Врени. — Я не проповедница.
— И кого вы принимаете к себе? — против воли заинтересовалась Вейма.
— Людей, — ответила цирюльница, глядя вампирше прямо в глаза. — Тех, для кого Освобождение — не оправдание своим порокам. Ты не сможешь от меня узнать о моих товарищах, я знаю только немногих и мне неизвестны их имена. Мы не знаем ни нашего общего старшего брата, ни других. Мы получаем распоряжения и выполняем их.
— Вас можно распознать по мягкотелости, — хмыкнула Вейма. — Раз вы такие добренькие.
— Мы не хвастаемся своими делами, — коротко ответила цирюльница.
— Это прекрасно, — раздражённо отозвалась Вейма. — При чём тут монах? Он тоже один из вас?
Врени заколебалась.
— Отвечай! — прикрикнула Вейма. Врени невольно посмотрела на неё... на мгновение женщина потеряла способность двигаться. — Да. Я могу заставить тебя отвечать. Лучше не зли меня.
— Я не знаю. Ко мне подошёл один из нас, показал знак и сказал, что разбойники напали на этого человека. Он смог их прогнать, но помогать раненому не умел. Это должна была сделать я.
— Помочь ему — и всё?
— Нет.
Врени и не хотела говорить, но чёрные глаза словно вытягивали из неё слова.
— Он что-то украл, — призналась она. — Не Книгу. Что-то другое. У разбойников этого не было, как и Книги. Там, где мы его нашли и вокруг него — тоже. Надо это найти.
— Вас нанял его монастырь? Или братья-заступники?
— Я не знаю.
— Откуда разбойники знали о книге?
— Я не знаю.
— Хм... как интересно...
Она снова повела рукой. Врени застыла, как и монах, невидяще глядя перед собой.
Брат Полди парил в полной темноте. Не было ничего. Ничего не звучало. Он казался себе духом в предвечном ничто. Было пусто и он принялся молиться.
Потом появился голос. Чистый и ясный, он звучал как голос небесного посланца.
— Полди! Брат Полди! — звал он.
Голос как будто источал свет и монах двинулся следом, не переставая шептать молитвы.
Свет превратился в дневной и внезапно Полди обрёл тело. Он снова видел, слышал, осязал. Рядом с ним застыла его спутница. Она смотрела перед собой и, кажется, ничего не осознавала. А перед ним, скрестив руки на груди, стояла хозяйка замка.
— Что с ней? — заволновался монах.
— Надо же, — дёрнула уголком рта хозяйка. — Как трогательно. Значит, ты беспокоишься за неё?
— Она спасла меня. Конечно, я о ней беспокоюсь. Это ты с ней так сделала? Освободи её.
Хозяйка покачала головой.
— Не сейчас. Сперва отвечай мне — честно и без утайки. Ты украл Книгу в монастыре. Где стоит твой монастырь?
— Под Сюдосом, — ответил монах. Вейма на мгновение прикрыла глаза, вспоминая карту. Сюдос... мелкий городок на юго-востоке... почти деревня... но в последнее время он на слуху... через него шла дорога в святые земли. Не все шли там... крупные армии проходили южнее... но говорили... да, говорили, что через Сюдос проходили некоторые бумаги Ордена Камня — вместе с паломниками.
— Зачем ты украл Проклятую Книгу?
— Она моя, — с вызовом ответил монах. Вейма вскинула брови. — Я испугался, что братья-заступники её уничтожат. Они особо требовали, чтобы я пришёл к ним вместе с ней.
Вампирша усмехнулась.
— Магистр Эрвин... — задумчиво произнесла она. Монах вскинулся, а после рванулся к ней всем телом.
— Ты что-то знаешь о нём, добрая госпожа?! Прошу тебя, открой мне!
Вейма поморщилась. Самое отвратительное, он был непрошибаемо искренен, хотя и не говорил всего. Магда говорила, что от монаха смердит тем, что он принёс с собой в её лес. Но покачала головой.
— Откровенность за откровенность, монах. Говори.
— Я хочу знать, — угрюмо ответил брат Полди, уставившись на носки своих ветхих сандалий. — Наш орден хотят уничтожить и я должен понять, кто и почему.
— Как похвально, — ухмыльнулась вампирша. — А Книгу ты хочешь продать?
— Я хочу отдать её тем, кто будет её хранить, — упрямо ответил брат Полди. — Когда Врени предложила университет, я обрадовался. Добрая госпожа! Прошу, поверь мне! Это не кража! Я могу выбрать сам хозяев Книги! Клянусь, в этом не будет греха!
— Вот как, — неприятным голосом отозвалась Вейма. — Хочешь сказать, твой настоятель благословил тебя на эту... кражу?
— Нет, — сник монах. — Не хочу.
— Но я права? — вкрадчиво спросила вампирша.
— Добрая госпожа...
Вейма хлопнула в ладоши и Врени заморгала глазами.
— Возвращайтесь в деревню, — приказала Вейма. — Не вздумайте сбежать. Я подумаю, что с вами делать.
— А как же плети и изгнание? — язвительно спросила Врени, которой было столь же противно от того, какую власть над ней имела вампирша, сколь и стыдно своей недавней откровенности.
— В другой раз, — пообещала Вейма. — У меня сейчас нет настроения.
— Глава восьмая. Решение
Магда сидела за столом, тупо глядя на огонь в очаге. На этот раз она ничего в нём не видела. Просто огонь.
Шателен "за спасение сына" пожаловал ей кур и сразу двух коз. Вейма вышла проводить подругу, не позволив помочь никому из немногочисленной челяди замка, поэтому до леса Магде пришлось нести в руках две здоровенные корзины. В одной сидели две нахохлившиеся курицы, в другой — здоровенный петух. Жену шателена считали странной, поэтому её желание лично проводить ведьму никого не удивило. В лесу вампирша отняла у подруги тяжёлые корзины. Курицы спали, усыплённые вампрскими чарами, козы послушно бежали за двумя женщинами. Подруги почти не разговаривали. Вейма была отчего-то раздражена, Магда — просто устала. Она бы не брала подарок, но Вир резонно заметил, что на крестьянские подношения, рассчитанные на женщину с ребёнком, они втроём с батраком не прокормятся, а брать припасы из замка нельзя. Замковый ключарь был удивительно нудный и аккуратный человек, который переписывал, кажется, каждую соломинку. Пропажу он непременно бы заметил.
Подарку обрадовался батрак, который небрежно кивнул Вейме и пошёл заниматься животными. Магда обречённо подумала, что в скором времени у неё во дворе будет стоять хлев и курятник. Вот не было печали... Эрна вдоволь наобнималась с матерью, выспросила всё о братике и убежала играть с козочками. Вейма ушла.
Магда осталась смотреть на огонь.
Вир заговорил о том, о чём следовало заговорить уже давно.
Сразу же.
Как она собирается скрывать Виля? Кровля, забор, подправленная лавка, дровяной сарай, куча всего перечиненного в доме... Это не скроешь, не спишешь на чары. Это значит только одно. В доме есть кто-то, кто делает мужскую работу. Кто-то, кого ведьма скрывает. Кто бы это мог быть, а?
Только любовник.
Что она скажет, когда всё вскроется?
Что на неё напал разбойник и насильно поправил кровлю?
Что разбойник силой добился права воспитывать её дочь?
Что он спас ей жизнь и рука не поднимается ни убить, ни выдать на смерть и пытку?
А уж что скажет барон, когда вернётся домой...
Он был умным человеком. Умным и... понимающим, может быть. Это качество заменяло ему доброту. Но никакого понимания не хватит, если ему скажут, что его любовница привела к себе — из всех мужчин на земле! — разбойника и висельника по кличке Медный Паук.
Она не обещала его ждать.
Да, но это не значит, что барон простит ей измену.
Да ещё такую.
Будет ли он слушать её? Поверит ли, что измены не было? Станет ли она оправдываться?
Только сумасшедшая будет верить мужчинам.
Только безумная станет доверять баронам.
Когда барон вернётся — он повесит её и её дочь. И Виля — если поймает.
Может быть, он повесит даже собственного сына...
И будет в своём праве.
А если он не вернётся?
Нет.
Так нельзя думать.
Барон нужен своей земле.
Виль когда-то сказал, что она всё делает через задницу.
Идея связать барона и его землю, древний обряд, который давал вождю удачу, а его владениям силу... Это казалось разумным. Естественным. Правильным.
И вот теперь барон тратит полученную силу в святой земле, истощая собственные владения.
Он должен вернуться.
Должен.
Даже если погибнет она сама.
А если умрёт не она?
Если умрёт Виль?
Убить его — и не надо ни перед кем оправдываться.
Убить его — и Эрна будет спасена. Над ней перестанет висеть чёрная тень жуткого ремесла, которое навязывает ей этот человек.
Так просто...
Виль, конечно, её к себе не подпустит. У неё будет только одна попытка и действовать надо наверняка.
Отрава?
Нет, он есть и пьёт с ними за одним столом, из одной миски.
Тогда нож. Его нож, заговоренный когда-то ведьмой... но как?
Усыпить.
Мысли рождались легко.
Нет, не то зелье, которым она избавилась от него тогда, в лесу, семь лет назад.
Он узнает запах.
Нет, есть и другие.
Конечно, им всем придётся принять его. Эрна поспит. Это не очень хорошо, с её-то крепким сном, но один раз придётся рискнуть. А Магде надо будет принять противоядие. Есть, есть у неё корешок — страшно горький, такой, который добровольно никто не станет жевать. А Виль уснёт. Уснёт, а проснуться ему уже не придётся.
Ножом.
Прямо в сердце.
...это лучше всего сделать на алтаре...
Нет, до алтаря его не дотащить, а сам он не пойдёт. Придётся резать здесь, в доме.
Нет.
Да.
Нет, это осквернит её дом.
Это спасёт её, а, значит, и дом тоже.
Нет, этот человек просил её приюта.
Да, он вторгся сюда как враг, он угрожал ей.
Нет.
Да.
Не...
Стукнула дверь, на кухню вошёл Виль. Привычно взял висящий над кадушкой ковш, зачерпнул и выпил. В кадушке настаивался сладковато-кислый настой на травах, которым Магда любила утолять жажду.
Ведьма невидяще уставилась на своего страшного жильца.
Так просто...
Его даже не придётся уговаривать выпить...
— Чего ты, Маглейн? — засмеялся батрак. — Смотришь на меня, будто думаешь, как половчей кишки выпустить папаше Вилю.
Нет.
Она молча встала и вышла во двор. Обняла подбежавшую дочь, прижала к себе.
Один удар — и девочка будет свободна.
— Собирайся, доченька, — тихо сказала она, — я отведу тебя в деревню, к Рамоне.
— Ну, мааам! — заныла девочка. — Ты же только пришла! Я хочу с тобой остаться!
— Куда ты девчонку тащишь? — немедленно заворчал вышедший следом за ведьмой батрак.
Магда сердито на него посмотрела.
— Перестань принимать её сторону в спорах со мной! — потребовала она. — Ты что же, нарочно это делаешь, чтобы нас поссорить?
— Я нарочно это делаю, потому что нечего девчонку туда-сюда таскать, — насупился батрак.
Магда потрепала приникшую к ней дочь по светлым волосам. Косу батрак сплёл вполне пристойную.
— Я собираюсь варить провидческое зелье, — пояснила она. — Нельзя на одном огне варить это зелье и еду. Мы перебьёмся, а ребёнку надо есть горячее. Эрна...
— Мааам! Я тоже!..
Виль посмотрел на ведьму как на сумасшедшую.
— Умишком своим пораскинь, Маглейн, — язвительно посоветовал он, — огонь можно и во дворе развести, не догадывалась?
— Мне некогда будет готовить, — раздражённо бросила ведьма.
Взгляд Виля преисполнился брезгливой жалости.
