Прекрасная дружба

— Возьми аптечку, — вместо того сказал Ричард жестким голосом. — Я выведу мою машину из гаража.

* * *

Стефани Харрингтон не могла слышать сигнал потерянного комма, поскольку тот висел в куче обломков более чем в пятидесяти метрах выше и ста метрах позади нее. Она вообще не думала о комме, поскольку была окружена более чем двумя сотнями древесных котов. Они сидели на ветвях, висели на стволах и лежали вместе с ней на влажных листьях. Двое прижимались к земле по бокам от нее и — как и все остальные — урчали в гармонии окровавленному, израненному меховому шару у нее на коленях.

Она была им благодарна за присутствие и знала, что эти десятки стражей могут — и сделают это — защитить ее от любых хищников. Но она не задумывалась об их присутствии, поскольку каждая капля ее внимания фокусировалась с небывалой силой на ее древесном коте, как будто бы она могла сохранить ему жизнь одним усилием воли. Боль в руке, колене и ребрах и остатки страха все еще наполняли ее, но это не имело значения. Ничто — буквально ничто — не было настолько же важным для нее, как древесный кот, которого она обнимала своей здоровой рукой в жесте отчаянной защиты.

Она лишь сумбурно помнила то, что случилось после того, как древесные коты обрушились с деревьев. Она вспомнила, что выключила вибронож, но не вложила его в ножны. Должно быть, она его где-то обронила, но это было не важно. Важно было добраться до ее кота.

Она знала, что он жив. Но так же она знала, что он был ужасно ранен, и ее желудок опять свернулся в узел, когда она опустилась рядом с ним на здоровое колено. Ее собственная боль заставила ее застонать, когда она передвигалась, но и этого она почти не замечала, когда коснулась своего защитника — своего друга, как бы он им не стал — бестрепетными пальцами.

Кровь струилась по его правому боку, и она почувствовала новый приступ тошноты, когда увидела, насколько серьезно покалечена его правая передняя лапа. Кровотечение было ужасным, хоть и без признаков поврежденной артерии, но все равно слишком сильным. Она не имела представления об его анатомии, но ее несмелое прикосновение выявило то, что не могло быть ничем иным, кроме острого осколка сломанной кости, и кости таза его средних лап тоже были явно переломаны. Она содрогнулась, представив повреждения, которые могли нанести все эти сломанные кости внутренним органам, но с этим она ничего поделать не могла. С другой стороны, раздробленной передней лапой требовалось заняться немедленно. Она выдернула резинку из левой манжеты своей летной куртки. Завязать на ней скользящий узел только с помощью одной руки и зубов было ужасно трудно, но она каким-то образом справилась и затянула его на переломанной, кровоточащей конечности. Она расположила резинку выше раны, затянула ее, опять прибегнув к помощи зубов. Затем она засунула под импровизированный жгут карманный стилус и аккуратно затянула его. Она никогда раньше не делала ничего подобного, но знала теорию и однажды наблюдала за тем, как ее отец делал это ирландскому сеттеру, которому большую часть лапы отхватил робот-культиватор.

Сработало, и она расслабилась, когда кровотечение замедлилось и затем остановилось. Она знала, что перекрытие кровотока со временем принесет еще больше вреда, но, по крайней мере, он не истечет кровью прямо сейчас. Если только у него нет — подумала она во внезапном приступе паники — внутреннего кровотечения.

Ей не хотелось его тревожить, но и оставить его лежать на холодной, мокрой земле она не могла. После таких травм он должен был быть в шоке. Значит, ему требовалось тепло, и она опустилась на землю рядом с ним и подняла его так осторожно, как только смогла, действуя одной рукой. Она содрогнулась, когда он изогнулся с пронзительным звуком, похожим на мяуканье больного котенка, но не отпустила его. Вместо того она поместила его под свою расстегнутую летную куртку и подоткнула ее полы как смогла единственной здоровой рукой вокруг него. Затем она откинулась назад к дереву, в которое она врезалась в полете, со стоном от собственной боли, прижимая его к себе и пытаясь побороть его шок и кровопотерю теплом собственного тела.

Она не думала о потерянном комме, о родителях, да и о собственной боли. Она не думала ни о чем. Она просто сидела там, прижимая к себе изломанное тело ее защитника, и не думала ни о чем.

Это было все, на что хватало ее сил.

* * *

Старейшины клана Яркой Воды сидели вокруг юного двуногого. Все старейшины, даже Прядильщица-Песен, пришедшая с единственной целью — отчитать Поющую-Истинно за ее невероятную глупость, допустившую подобный риск. Но здесь и сейчас никто никого не отчитывал. Вместо этого остальные старейшины смущенно и неуверенно наблюдали, как Поющая-Истинно и Короткий-Хвост подползли ближе к двуногому. Старший разведчик и вторая по рангу певица памяти присели с обеих сторон двуногого на расстоянии не больше ладони. Они обнюхали его внимательно, а затем прикоснулись к связи между ним и Лазающим-Быстро.

Уши Поющей-Истинно прижались к голове в изумлении, к которому, даже здесь — даже сейчас — примешивалось недоверие. Несмотря на всю чужеродность двуногого, связь между ним и Лазающим-Быстро была, по крайней мере, не слабее, чем у любой встреченной ею семейной пары. Более того, было очевидно, что связь эта еще не достигла своей максимальной силы. Такого не могло произойти — только не с созданием настолько явно и совершенно мыслеслепым как двуногий. Но это произошло, и голова Поющей-Истинно шла кругом в попытке представить последствия этого простого факта.

Остальные бойцы ее клана сидели, лежали и висели на деревьях вокруг нее и двуногого. Как и она, они наблюдали за детенышем, чувствовали его боль как свою собственную, когда он тащил свое изломанное тело к Лазающему-Быстро. Как и Поющая-Истинно они почувствовали его страх за Лазающего-Быстро, его нежность и отчаянное беспокойство, его… любовь. И, как и Поющая-Истинно, они видели как детеныш — вне всяких сомнений, не более чем котенок — затянул жгут остановивший кровотечение Лазающего-Быстро прежде, чем тот умер. А затем они видели, как двуногий прижал его к себе, обнял его, согрел его теплом собственного тела. Звук массового, одобрительного, мягкого урчания всего клана окружал двуногого.

Клан потянулся, будучи способным прикоснутся к двуногому — хоть и не напрямую — а через его связь с Лазающим-Быстро, и его массовое прикосновение смягчило и ослабило страх и боль детеныша, нежно заволокло их в сознании дымкой. Народ Яркой Воды принял его боль на себя и убаюкал его в подобии сна. Это было совершенно безопасно, поскольку ничто из живущего в лесу не смогло бы прорваться к Лазающему-Быстро и его двуногому сквозь их кольцо когтей и клыков.

Поющая-Истинно видела все это, все это понимала, и глубоко внутри ей хотелось — как ей не хотелось никогда раньше — возненавидеть двуногого. Лазающий-Быстро может выжить. Его мыслесвет был слаб, но все еще был, и она чувствовала, что его сознание медленно, но уверенно возвращается. Но он получил ужасные раны, и в этом был виноват двуногий. Ведь это двуногий привел его сюда. За двуногого он сражался, поставив на кон — и возможно потеряв — свою жизнь. И даже если он выживет, то останется только с одной передней лапой и в этом тоже виноват двуногий.

Но как бы страстно не хотела Поющая-Истинно возненавидеть двуногого, она понимала, что прийти сюда было выбором Лазающего-Быстро. Хотя, может быть, и нет. Может быть сила его связи с чужаком не оставила ему другого выбора. Но если это было справедливо, то столь же справедливо это было и в отношении чужака. Они были единым целым, столь же тесно связаны, как семейная пара и Поющая-Истинно понимала это… так же как она понимала, что ее брат, да и она сама, сражался бы насмерть, защищая своего супруга.

Так же поступил и двуногий. Детеныш или нет, несмотря на сломанные кости и ноги, еле держащие его, этот котенок, у которого еще молоко на губах не обсохло, атаковал клыкастую смерть с одной здоровой рукой. Лазающий-Быстро сделал то же самое, но он был взрослым и здоровым. Ни одно из этих качеств к двуногому не относилось, но он поднялся над своими ранами, своими переломами и страхом и бился с тем же ужасным противником за Лазающего-Быстро. Ни один из детенышей Народа, да и немногие из взрослых, смогли бы сделать это, и без помощи двуногого Лазающий-Быстро уже бы умер, поэтому…

«Как мы развяжем этот узел, Поющая-Истинно?»

Вопрос задал Короткий-Хвост и, хотя адресовался он Поющей-Истинно, старший разведчик промыслил его достаточно громко, чтобы быть уверенным, что и остальные старейшины его услышали.

«Мы должны уходить пока еще можем! — резко ответил Сломанный-Зуб, не дав сказать Поющей-Истинно. — Опасность слишком велика! Рано или поздно за этим двуногим придут, и нас к тому моменту здесь быть не должно!»

«А Лазающий-Быстро?» — едко спросил Короткий-Хвост, и в данном случае способность Народа ощущать эмоции друг друга пришлась некстати. Сломанный-Зуб чувствовал опаляющее презрение разведчика так же явственно, как если бы Короткий-Хвост выкрикнул это вслух — что он в некотором смысле и сделал — и ответил раздраженно.

«Лазающий-Быстро сам решил прийти сюда!! — рявкнул он. — Ему было сказано держаться подальше от двуногих — и что заниматься ими будет Прячущийся-в-Тени — но он не подчинился. Более того, он призвал клан, чтобы спасти двуногого от клыкастой смерти, не считаясь с опасностью. Многие из нас могли быть ранены или убиты таким противником, и ты это знаешь! Я сожалею, что он пострадал, и не держу на него зла, но то, что с ним случилось, есть последствие его собственных решений. Мы же обязаны защищать весь клан, и для этого нам надо убираться отсюда, пока не появились другие двуногие. Если для этого потребуется предоставить Лазающего-Быстро его судьбе — так тому и быть»

«Не Лазающий-Быстро призвал клан, — заметила Прядильщица-Песен с холодным неодобрением. — По крайней мере, не лично. Это была ты, Поющая-Истинно, и ты знала, что он пытается защитить двуногого!»

«Так и было, — спокойствие ответа Поющей-Истинно удивило даже ее саму. — Я не знала наверняка, но только потому, что не стала спрашивать его напрямую. Да, старшая певица. Я знала, чего добивается Лазающий-Быстро. Возможно, я была не права, помогая ему. Но даже если я была не права, он-то уж точно был прав»

Остальные старейшины ошеломленно уставились на нее, а она повернулась к ним, отвернувшись от юного двуногого и своего брата.

«Лазающий-Быстро и этот двуногий связаны между собой, — сказала она им. — Я оценила эту связь, что может сделать и любой из вас, если вы не доверяете мне. Он защищал… не супругу, если быть точным, но нечто очень близкое к этому. Это его двуногий, и он сам также принадлежит ему. Он не мог не защитить его, как не смог бы отказаться защищать меня, или я не смогла бы отказаться защищать его»

«Милое заявление, — кисло заметила Прядильщица-Песен, когда ни один из самцов не решился встретиться взглядом с Поющей-Истинно или опровергнуть ее слова. — Возможно, даже справедливое… пока речь идет о Лазающем-Быстро. Но Сломанный-Зуб говорил обо всем клане. У нас нет связи с этим двуногим, и вообще вся эта ситуация — лишь подтверждает то, как опасны поспешные контакты с двуногими. Взгляни на своего брата, певица памяти, и скажи мне, что продолжать контакты с этими существами не есть безумие!»

«Хорошо, старшая певица, — произнесла Поющая-Истинно все таким же спокойным и ясным мыслеголосом, — если хочешь, я скажу именно так. На самом деле произошедшее здесь яснее всего подтверждает то, что мы должны расширять наши контакты с двуногими, поскольку мы обязаны выяснить, смогут ли другие представители Народа создать подобные связи с двуногими»

«Новые связи?» — ахнул Сломанный-Зуб.

Он и Копатель вытаращились на нее в ужасе, а Прядильщица-Песен — в изумлении таком глубоком, что не оставляло места для других эмоций. Напротив, Короткий-Хвост опустился на землю рядом с ней, излучая горячее одобрение и к ним присоединились — хотя и менее уверенно — Быстрый-Ветер, старейшина-воспитатель молодых разведчиков и охотников, и Кусающий-Камни, возглавлявший мастеров по кремню.

«Новые связи», — ровно ответила Поющая-Истинно, и Сломанный-Зуб зашипел; не в гневе, поскольку ни один самец не бросил бы вызов певице памяти как бы его не провоцировали, но в абсолютном отрицании.

«Нет, выслушайте меня! — приказала Поющая-Истинно. — Права я или нет, но я — певица памяти. Вы выслушаете меня и весь клан — весь клан, Сломанный-Зуб, а не только старейшины — рассудит нас!»

Сломанный-Зуб изумленно попятился, а Прядильщица-Песен вздрогнула от еще большего изумления. Как вторая по старшинству певица памяти, Поющая-Истинно имела полное право на такое требование, но, произнеся его, она фактически бросила вызов Прядильщице-Песен. Она обратилась ко всему клану, требуя решения большинства взрослых, когда все знали, что Прядильщица-Песен с ней не согласна. Если клан поддержит Поющую-Истинно, то она станет старшей певицей памяти Яркой Воды, а если клан отвергнет ее, то она потеряет всю власть и влияние.

Но вызов был брошен, и члены клана собрались ближе.

«То, что сделал мой брат, сформировав связь с этим двуногим, не было его выбором, — сказала тихо, но четко Поющая-Истинно. — Это не могло быть его выбором, поскольку никто из Народа даже не предполагал, что нечто подобное возможно. Не мог он и знать — как и никто из нас — как установить подобную связь с двуногим, даже если бы и хотел этого. Но связь была установлена, и, хотя двуногий мыслеслеп и не может понимать, что случилось, он тоже чувствует связь. Они связаны друг с другом. Так ли это, старшая певица?»

Поющая-Истинно смотрела прямо на Прядильщицу-Песен и старшая певица Яркой Воды смогла только дернуть ушами в кратком знаке согласия, поскольку всем — певицам и остальным — было очевидно, что это так.

«Очень хорошо, — продолжала Поющая-Истинно. — Мы не знали — тогда — что подобные связи возможны. Теперь, однако, знаем. И каждый из нас мог убедиться в глубине и прочности этой связи. Лазающий-Быстро бился с клыкастой смертью за своего двуногого, но и двуногий бился с клыкастой смертью за него, а по меркам его вида этот двуногий всего лишь котенок. Мы не можем судить обо всех двуногих по одному, но и отбросить этот пример мы не смеем. Мы должны узнать больше о них, об их орудиях и об их намерениях. Они слишком опасны, их слишком много и число их растет слишком стремительно, чтобы мы могли позволить себе не изучать их. В этом Лазающий-Быстро был прав… и все то, что делает их столь опасными, может, в то же время, сделать их могучими союзниками»

Ни шепотка не пробегало среди слушателей. Все глаза были направлены на нее. Даже Сломанный-Зуб перестал хлестать хвостом, поскольку никогда не задумывался над тем, что двуногие могут сделать для Народа. Он был чересчур зациклен на опасностях, которые представляли пришельцы. Надежды Поющей-Истинно укрепились, когда она увидела колебания эмоций в его мыслесвете.