Тук-тук, постучал я в незакрытую входную дверь, и почти сразу открыл её, держать двери закрытыми днём на крючок никому в Чу пока что не приходило в голову.

— Здравствуй, мама.

— Ой, Глебушка, здравствуй, — мама засуетилась, откладывая в сторону кухонный нож и картофелину и снимая фартук.

Бросив на пол кухни сумку, я шагнул вперёд и осторожно обнял её: Как вы тут без меня?

Постояв несколько секунд, мать отстранилась: Нормально, справляемся, Шурик хорошо по дому помогает, и деньги, которые ты посылаешь, тоже кстати. Ты ещё возмужал, на отца стал сильнее похож, у самого как с деньгами?

— Тоже нормально, работаю, и за книгу заплатили. Как Шурик учится?

— Хорошо, в основном на пятёрки, после школы, наверное, как и ты, в институт будет поступать.

— Сергей чем занимается?

— Друг твой? Закончил техникум, недавно на работу устроился на автобазу. Твоя подруга недавно замуж вышла.

— Инка?

— Ну да. А у тебя что, другая есть?

— Другой нет. И за кого?

— Не из наших, студент, с которым вместе учится.

Ну, что ж, этого и следовало ожидать. Таисия Иосифовна, жена Ефремова, оказалась права, у Инки действительно появился парень с серьёзными намерениями, и она прилетала зимой в Москву, чтобы выяснить мои планы в её отношении. Убедилась, что замуж я её звать не собираюсь, а годы идут, не за горами конец учёбы в университете, вот и результат. Инна Чередникова, первая и пока единственная девушка, благодаря которой я, говоря утилитарным языком, познакомился с практической женской анатомией, вышла замуж за другого. Жалею ли я об этом? Вроде бы не должен, видимо, настоящих чувств, таких как описано в некоторых книгах, у меня нет, либо я на них вообще не способен, но всё равно испытываю такое ощущение, как будто у меня отняли что-то моё.

Кстати, насчёт женской анатомии и физиологии, надо будет не забыть поговорить кое о чём с дядей Ваней, завтра же к нему зайду.

— Мам, как дела у дяди Вани?

— Неплохо, артель свою он восстановил и даже, по-моему, расширил. Слышишь, Глеб, кажется калитка стукнула, кто-то к нам идёт.

Вошедший в дом Шурик на секунду застыл, но тут же оживился, узнав старшего брата: Здорово, Глеб!

— Здорово, коли не шутишь, дай пять, — я протянул навстречу брату правую руку.

За прошедшие два года Шурик сильно вытянулся, из-за сильного загара выцветшие на солнце волосы казались светлее лица.

— Ты давно приехал?

— Только что с поезда. У меня есть для тебя маленький подарок, — я достал подарок из сумки и вручил брату.

— Что это такое?

— Шариковая ручка, по-немецки Кугельшрайбер. Почти новая, я только немножко проверил, как она пишет.

— Ух ты, сейчас я тоже проверю, — подросток убежал в свою комнату и вернулся с использованной тетрадкой.

— Тебе, мам, тоже есть подарок, — я передал матери небольшую кожаную чёрную сумочку. — Я не очень хорошо в этих вещах разбираюсь, но надеюсь, что она тебе понравится.

— Глеб, — обратился ко мне младший брат, попробовавший писать и черкать своим подарком, — она больше похоже на карандаш пишет. Их в Москве в магазине продают?

— Нет, не продают, её мне в институте, где я работаю, один дядя подарил.

— Такие ручки в этом институте делают?

— Нет, в институте делают электронно-вычислительные машины и ещё кое-что, но шариковые ручки не делают. Их нигде в нашей стране пока не делают.

— Глеб, ты ведь быстрее всех бегаешь? — Шурик переключился на другую тему.

— Только в нашей стране и если недалеко.

— Почему ты в прошлом году на олимпиаду не поехал?

— Мне не разрешили выезжать за границу.

— Почему?

— Не знаю. Комсомольцы института, в котором я учусь, написали письмо Хрущёву с этим вопросом, но ответа не получили.

— А на следующую олимпиаду ты поедешь?

— Нет. В этом году я бегу в первенстве СССР, и больше ни в каких соревнованиях участвовать не буду. То есть, не только в этом году, но и вообще.

— Почему?

— Не вижу смысла. Мне уже двадцать лет, более полугода назад я дорос до 185 сантиметров и 83 килограммов, и с тех пор не меняюсь. Мой тренер, и не только он один, говорит, что моя техника бега идеальна. Это значит, что я достиг своего предела, и последние тренировки показывают, что он составляет на стометровке приблизительно 10,0 секунд. Да и вообще я считаю, что нормальный человек не может пробежать сто метров быстрее чем за девять с половиной секунд, не так уж намного быстрее меня. Это значит, что намного быстрее меня бежать может только человек генетически или энергетически изменённый, то есть, настоящий монстр.

— Ладно, мои чемпионы, кто сходит на базар за курицей, пока он ещё не закрылся?

— Я схожу, — в один голос ответили братья, и через несколько минут дружно двинулись в сторону рынка.

На базаре купили не только живую курицу, но и по килограмму грецких орехов и сухофруктов, а возвращаясь домой, зашли в магазин за конфетами и лимонадом. Так что ужин вышел вполне праздничным.

— Дядя Ваня у себя? — спросил я у первого попавшегося артельщика, курящего рядом с арендованным артелью бараком.

— На складе, племянник, — ответил мне незнакомый мужик, видимо, из того самого расширенного состава артели, показав кивком на пристроенный к бараку сарай.

— О-о, кого я вижу, здравствуй, Глеб, давненько не виделись.

— Здравствуйте, дядь Вань, два года.

— Подожди минутку, заберу инструменты. Хотя, заходи внутрь, здесь пока ещё не жарко, вот к обеду будет как в духовке. Возьми там в углу табуретку и присаживайся к столу.

— Как жизнь молодая у столичного студента?

— Нормально, учусь, работаю. Да и немного мне осталось быть студентом, всей учёбы один семестр, потом преддипломная практика и диплом.

— Жениться не думаешь? А то твоя подружка уже вышла замуж.

— Я в курсе, а жениться не собираюсь, и без того дел хватает.

— Кстати насчёт дел, нет у тебя каких-нибудь идей, которые были бы интересны моей артели и, само собой, тебе?

— Есть, как не быть, только для реализации идей у меня теперь целых два московских института имеется. Это шутка, отчасти. А если кроме шуток, то пару простых вещей я предложить могу. Не знаю только, заинтересуют они людей или нет. Первая — это небольшая доработка к унитазу, которая снизит спрос на туалетную бумагу, которой нет. В идеале неплохо было бы немножко изменить сам санфаянс, но и так работать будет. В Чу как раз около школы-интерната строится микрорайон с многоквартирными благоустроенными домами. Вот на этом чертёжике изображены оба варианта.

— Ладно, потом посмотрю внимательнее. Говори дальше.

— Вторая вещь касается женской гигиены во время месячных.

— Дай-ка, соображу о чём ты, — председатель артели почесал в затылке. — Если я не ошибаюсь, ты имеешь в виду напи...

Хотя дядя Ваня оборвал свою речь на полуслове, мы друг друга поняли правильно.

— Для простоты будем называть эту вещь изделием, — предложил я, и после молчаливого согласия продолжил. — Во-первых, изделие должно быть достаточно компактным и легко и надёжно фиксироваться в трусах или трусиках, не знаю, как сказать правильно.

— Наверное, зависит от их размера, — подал реплику старший из мужчин.

— В качестве фиксатора я вижу пока или что-то вроде репейника, или что-то липкое, но не пачкающее. Во-вторых и главных, изделие должно хорошо принимать в себя влагу, но не отдавать её.

— Вата, зашитая в тряпочку не подойдёт?

— Не знаю, но, по-моему, вата влагу хорошо впитывает, а при нажатии хорошо её отдаёт.

— Есть ли вообще такие вещества, которые влагу берут, но не отдают?

— Конечно, есть, вы, дядь Вань, и сами их знаете, например, гипс.

— Но, впитав влагу, он застывает, из гипса делают твёрдые посмертные маски. Представь себе камень между ног в форме не лица, а.... Ну, насмешил ты меня, Глеб.

— Я говорю, что в принципе такие вещества есть, наверняка есть и такие, которые не становятся твёрдыми после впитывания. Это уже задача для химиков. Ваша задача — понять, будет ли такое изделие пользоваться спросом.

— А почему ты раньше это у химиков не выяснил?

— Да потому, что я об этом раньше не задумывался, а вплоть до старших классов и о существовании месячных не знал. Фактически, только благодаря моей бывшей, как вы сказали, подружке, с этой проблемой по-настоящему два года назад столкнулся. Вам проще, у вас есть жена, дочь и вообще... То есть, настоящий испытательный полигон.

— Ладно, договорились, если серьёзный спрос будет, то ты со своих химиков нужные вещества получишь. Да, а за границей такие изделия есть?

— Не знаю, не интересовался, главное, что у нас их нет.

Глава 13.

В Москву я решил возвращаться на поезде, и не только потому, что это дешевле. Поскольку купить билет на самолёт рейса Алма-Ата-Москва, находясь в Чу, невозможно, то пересадка в Алма-Ате может затянуться на неопределённое время, а родственников у меня в этом городе нет. Остановка в гостинице, не имея на руках командировочного удостоверения, это из области фантастики.

Багажа у меня немного, всё та же одинокая сумка, поэтому, прибыв в столицу, я сразу направился к Ефремову. Однако, писателя дома, и вообще в Москве, не было, застал на месте только его жену, которая тоже собралась уходить.

— Здравствуйте, Таисия Иосифовна.

— Здравствуйте, Глеб. Ивана Антоновича нет дома, он в Абрамцево, что-нибудь ему передать?

— Вы туда сейчас едете?

— Да, везу кое-какие продукты, ну и почту вместе с газетами заодно.

— Если не трудно, передайте Ивану Антоновичу, что я весь август буду на военных сборах.

Вообще-то, Ефремов знал, что с середины июля и до начала сентября ни на какие заметки Д.Иванова я отвечать не могу. Отправлять письма главному редактору "Известий" из Чу или воинской части было бы несусветной глупостью, в то же время могла сложиться ситуация, когда оперативный ответ-предсказание был бы необходим. И мы с ним договорились, что Ефремов, который знал о будущем уже довольно много, ответит сам, если сможет, конечно. За время моего пребывания в Чу статей Д.Иванова в "Известиях" не появилось, но это не значит, что их не будет и в августе.

Оставшиеся до сборов два дня прошли практически впустую, единственное, имеющее хоть какой-то смысл событие, это встреча с тренером. Я сообщил ему, что не прекращал тренировок на отдыхе и обещал по возможности продолжить их на военных сборах.

Сборы проходили на одном из подмосковных военных аэродромов и с технической точки зрения никаких существенно новых знаний мне не принесли. Благодаря занятиям на военной кафедре я и так знал, что в электрооборудовании самолётов и станций наведения для применения микроэлектроники непаханое поле. В остальном сборы были для меня совсем не обременительны, казарма — так я последние четыре года и так в общаге живу, разве что народу здесь побольше, подворотнички и портянки — шить и пользоваться последними умею, кирзовые сапоги до сих пор в Чу лежат. Подъём, форма одежды номер два, утренняя зарядка, строем на завтрак, строевая подготовка, теоретические и практические занятия и так далее до отбоя.

А вот на стрельбах кое-что новое узнал, во-первых, чуть ли не половина группы не умеет стрелять, умудрилась большинство выстрелов засадить в "молоко", во-вторых, выяснилось, что из пистолета я стреляю так же хорошо, как и из карабина, а очков из "макарова" выбил даже больше. Причина последнего в том, что нам не дали патронов на пристрелку, и из-за относительно большой дистанции при стрельбе из СКСа я не видел куда попадаю. В результате уложил все пять пуль кучно, но не в центре мишени. С пистолетом в этом смысле было проще. Хоть я и никогда из короткого ствола не стрелял, если не считать Серёгин поджиг, но из-за смешной дистанции, метров, наверное, десять, видел куда попадаю, и последние три выстрела из пяти легли в десятку.

В конце августа мы вернулись в Москву, и в начале сентября приступили к занятиям, а я и к работе. Обучение на военной кафедре закончилось экзаменом во второй половине сентября и присвоением нам младшего офицерского звания. Между прочим узнал, что с этого года студентки нашего института на военной кафедре заниматься больше не будут, и выпуск военнообязанных девушек в этом, 1961 году, последний.

Работа над терминальной версией калькулятора в НИИ-35 продвигалась в целом успешно, со своей стороны, соответствующую программу для М-20 я давно написал, и к седьмому ноября показать работу макета, скорее всего, удастся.

Через неделю после экзамена по военке начались спортивные сборы перед первенством СССР по лёгкой атлетике, которое должно начаться 3 октября в Тбилиси, в общем, жизнь вступила в свою обычную колею.

В столицу Грузии мы прибыли за три дня до начала соревнований, так что некоторое время для акклиматизации и освоения беговой дорожки Тбилисского стадиона "Динамо" у меня было. Стояла отличная погода, сухо и не жарко, днём градусов 20 тепла, стадион располагался на высоте около 500 метров над уровнем моря, это приблизительно столько же, сколько и в Чу. Не знаю, как повлияет предгорье на результат, в моём родном городе (да, с прошлого года станция Чу стала городом) я в послешкольные годы на результат не бегал.

На рынке изобилие фруктов: груши, разных сортов виноград, гранаты, впервые в жизни попробовал инжир, белый и синий, понравилось. К сожалению, наедаться фруктами от пуза было нельзя, но в меру, можно.

К дню моего финального забега температура воздуха понизилась градусов до пятнадцати, что ничему не мешало, скорее наоборот. Наконец, выстрел стартового пистолета и десять секунд максимального напряжения сил. Финишировал я с приличным отрывом, новых выдающихся спринтеров за прошедший год в нашей стране не появилось или они находятся в начале своего спортивного пути.

Я ещё приводил в порядок своё дыхание, когда заметил, что среди ведущих хронометраж забега судей разгорелся какой-то спор. До меня даже доносились отдельные слова, на мой взгляд, не имеющие отношения к предмету спора: съезд... формально... партии...

О чём спорили судьи мне чуть позже рассказал тренер. Оказывается, двое из них зафиксировали результат моей стометровки 10,0, а один 9,9, и последний настаивал на своём, аргументируя это тем, что этот, пусть и непризнаваемый капиталистами-империалистами мировой рекорд, будет подарком спортсменов XXII съезду партии. В общем, почти анекдот, к этому моменту я уже знал, что здравый смысл возобладал, предложение меньшинства было отклонено и объявлен результат десять секунд ровно.

В Москву я вернулся 12 октября и уже на следующий день, пропустив с согласия преподавателя последнюю пару физкультуры, был в НИИ-35 и застал там лихорадочную работу над калькулятором. Причём лихорадочную почти в буквальном смысле слова, вид у одного из инженеров был как после лихорадки, красные глаза и всклокоченные волосы.

— Здравствуйте, Глеб, вы очень кстати, — заметил меня Красилов.

— Здравствуйте, а что происходит?

— Три дня назад директору позвонил Брежнев и сообщил, что калькулятор должен быть готов к XXII съезду партии.