Комната с выходом, 2 части

Вот и сейчас — сработала защитная реакция организма: разум обволакивала дремота.

Небольшой уютный закуток в огромном кабинете был устроен для разных целей, в том числе для короткого отдыха между делами. Кабинет располагался на первом этаже старинного особняка, бывшего многоквартирного двухподъездного дома, а теперь целиком принадлежащего Фиртелю и его семье. Из домашних сюда никто не заходил, кроме прислуги — уборщицы и горничной, да и то в отсутствии хозяина, или по звонку колокольчика. Колокольчик, как и антикварная мебель, посуда, картины, драпировка стен атласом, бархатом и гобеленом, дубовый паркет, мраморные цветочные кадки в углах помещений, чучела экзотических птиц и зверей на массивных комодах и над дверными проемами, одежда прислуги, даже бронзовые подносы для почтовой корреспонденции, если таковая, минуя факс и интернет ещё случалась — всё было данью моде рубежа двух предпоследних веков и причудой Льва Наумовича. Молодая жена с двумя младшими дочерьми занимали второй этаж здания и часть третьего. На последнем, четвёртом, располагались апартаменты для частых гостей. На первом этаже, кроме рабочего кабинета, было несколько зальных комнат, в том числе и развлекательного назначения, а также помещения для охраны. Имелся и многофункциональный подвал с сауной и бассейном.

Сон всё же сморил Фиртеля, и ему приснился сон.

Демонически красивая рыжая девица манила пальцем и куда-то увлекала за собой по длинному светлому коридору. Короткая плиссированная юбка колыхалась при ходьбе и обнажала головокружительные ноги, обутые в лакированные туфли на длинных каблуках-шпильках. Однако девушка шла беззвучно, ступая по какому-то мягкому покрытию. Она шла так быстро, что за ней приходилось бежать. В конце коридора слышался приближающийся смутный гомон и открывался бесформенный зеркальный зал. Со всех сторон на Фиртеля смотрели его собственные многочисленные отражения и одновременно все они что-то говорили. Отдельные слова, казалось, ещё можно было разобрать, но не более того. Девушка внезапно повернулась, подошла вплотную и, ухмыляясь, ткнула Фиртеля пальцем в живот. "Я — Света, а ты, Лейба. Не переживай, всё у тебя будет хорошо, ты только слушай, слушай их", — и рыжеволосая красавица, многозначительно подняв палец, обвела им зал. Зацепившись взглядом за одно из своих говорящих отражений и изо всех сил напрягая слух, Фиртель сумел-таки расслышать одну фразу, от которой он и проснулся: "Гофмана ему подари на юбилей, Гофмана...".

Глава 9. На железной дороге.

Макс ехал в электричке и пытался заснуть. Несколько раз пересаживался с кресла, расположенного по ходу движения поезда, на противоположное. Не помогало. Пытался разглядывать пассажиров, кратковременно поддержал разговор соседей о влиянии телевизионных сериалов на психику обывателя. Заглядывал через плечо в журнал, который читал мужчина, сидящий сзади. Но мысли упорно возвращались к таинственному голосу-шёпоту. "Не связывайся, иди дальше... Не реагируй, иди!".

По вагону прошли двое молодых парней. С одним из них Макс мимолётно переглянулся. Показалось, что взгляды обоих фиксировали друг друга чуть дольше, чем обычно происходит между незнакомыми людьми, тем более в такой обстановке, как вагон электрички. Когда двое миновали салон и перешли в следующий вагон, Максу показалось, что это были те самые ребята, у ног которых он распластался некоторое время назад. Стало совершенно очевидно, что бригада жуликов "работает" по пригородным поездам и сейчас направляется обратно в Москву в поисках новой жертвы. Значит, где-то здесь должны быть и остальные, включая голубоглазую девушку. Это было забавно. Судьба ли выкинула коленце, или случайность? И Мысли Макса упорно вернулись к голосу незнакомки.

Незнакомка. Макс сосредоточился и попытался припомнить все детали того самого момента. Вот он берётся за ручку двери, боковым зрением следя за троицей. Отмечает, что три пары глаз смотрят на него в ожидании реакции, которой к всеобщему разочарованию (или счастью?) не последовало. Девушка фальшиво просит "случайного прохожего" о помощи. Макс останавливается. Тогда один, который ближе, бросает провоцирующую реплику. "Прохожий" поворачивает голову и коротко смотрит на парня, одновременно отмечая еле уловимое движение за стеклом в салоне, откуда только что вышел сам. Даже не движение, пожалуй, а эмоциональное напряжение подельников. Шестое чувство подсказывало, что их там двое или трое, что все они — одна компания, выбравшая себе жертву. Недоумение Макса сменяется негодованием, затем трезвой оценкой ситуации и, наконец, спонтанным экспромтом. Облик девчонки почему-то оставался размытым. Если бы сейчас снова довелось встретиться, вряд ли Макс её узнал. Тогда откуда голубые глаза? Ах, да! Едва войдя в тамбур, их взгляды пересеклись на долю секунды во время бутафорской возни, изображающей непристойное домогательство юнцов невинной девушки.

Память перебирала мельчайшие подробности тех нескольких секунд, анатомировало каждый штрих, и воссоздавало картину произошедшего. Макс отдался во власть этому почти автономному мыслительному процессу, находя в нём очередное лекарство от проявлений наркотической ломки. Сквозь дрожание полусомкнутых ресниц мелькали тени проносящихся за окном столбов, всяких придорожных конструкций, вагонов встречных поездов. Звуки все куда-то ушли и в полной тишине в "циклически-замкнутом режиме" повторялись и повторялись слова "Не связывайся, иди дальше... Не реагируй...". Казалось, что теперь этот голос обрёл плоть, и случись встреча с обладателем этого голоса, Макс безошибочно узнал бы его.

Погорелов резко открыл глаза. Даже встрепенулся и выпрямил спину, словно собирался встать. Огляделся по сторонам. Пассажиры были заняты своими делами: читали газеты, дремали, разговаривали по телефону, жевали, слушали музыку через наушники плеера, успокаивали расплакавшегося ребенка, рылись в сумках...

Озарение случилось внезапно, как удар электрическим током. Макс встал, с извинениями перешагнул чьи-то ноги и пошёл по вагонам. Ему не терпелось проверить свою догадку. Голос принадлежал той девушке. Не останавливали ни возможное столкновение с её партнерами, ни отсутствие конкретного плана действий, если встреча с голубоглазкой вновь состоится, ни ломки. Непроизвольно связывались в единый клубок две вещи: странные явления, творящиеся в голове с недавних времён и прочитанные неведомым образом мысли случайной попутчицы. То, что это были именно мысли, а не сказанные вслух слова, сомнений у Макса не вызывало. Если бы девушка произнесла их, это противоречило бы логике: тебя хотят коварно ограбить и одновременно предупреждают о своих замыслах.

Поиски ни к чему не привели. Дважды пройдя по всему составу, Максим не встретил не только искомую незнакомку, но и её друзей. Хотя детально запомнились только двое из них: тот, с кем недавно довелось сцепиться взглядами, и "провокатор" в тамбуре предыдущей электрички.

В каком-то вагоне вслед, кажется, прозвучала приглушенная реплика: "вон, опять этот чокнутый заметался", оставшаяся без реакции. Глаза и мозг были сосредоточены только на объектах женского пола соответствующего возраста. Остальных Макс попросту не замечал. Он торопился, поезд приближался к конечной остановке.

Погорелов выскочил в числе первых из головного вагона и застыл посреди перрона лицом к движущемуся навстречу потоку людей. Он успел заметить двух милиционеров, так неудачно стоящих позади — это могло навести на ненужные подозрения. Тогда Макс медленно двинулся вперёд, стараясь не пропустить ни одних глаз. Только голубые и принадлежащие молоденькой девушке, среднего роста. Кажется, у неё были тёмно-русые короткие волосы. А может завязанные в хвост? Она стояла против света, озаряющего голову. Досадно и странно. Даже брюки или юбка — были непробиваемым белым пятном. Память оказывалась бессильна.

Многие шли, разговаривая друг с другом и повернув голову, другие смотрели себе под ноги, или беспрестанно оглядывались. Задача, казавшаяся только что легко выполнимой, на деле превращалась в бессмысленное предприятие. Макс забегал вперёд, наклонялся, дотрагивался до плеч, всячески привлекал к себе внимание наиболее соответствующих смутному образу. Благо, кроме него рядом оказалось ещё несколько "встречающих", да таксисты предлагали свои услуги. Так что ничего необычного в поведении Погорелова не было. Всё портил встречный поток отъезжающих и прибытие на соседний путь другого пригородного поезда.

Народ схлынул быстрее, чем хотелось. Несколько раз встретившись глазами с милиционерами, отчаявшийся Макс побрёл в сторону здания вокзала и продолжал по инерции озираться по сторонам.

— Минутку, — за плечо тронула тяжелая рука. Это был один из тех двоих в милицейской форме. Пробежала мысль: "В доле. Встречали добытчиков. Крышуют, суки. А от меня-то что нужно, блин?"

— Да? — приподнял одну бровь Максим.

— Потерял что ли кого?

— Потерял.

— Как же ты так? — с непонятным подтекстом спросил блюститель с тремя звездочками на погонах. Второй, старшина, околачивался поодаль, беспечно поглядывая по сторонам и позвякивая связкой ключей.

— Да так, с попутчицей разговорились, девка понравилась... Свалила видать.

— Одна ехала? — не отставал мент.

— Одна.

Ещё несколько секунд оба смотрели друг на друга совершенно индифферентно. Со стороны, наверное, это выглядело потешно.

— А зачем она тебе? — задал странный вопрос старший лейтенант.

Макс молчал, изображая недоумение.

— Документы есть?

Лениво протянутый паспорт долго изучался подозрительным блюстителем порядка.

— В общежитии живешь?

— Тут написано.

— Дерзишь?

— Ну что вы?! В общежитии, конечно.

— А чего трясёшься?

— Вам кажется, лейтенант.

— Служил?

— В стройбате.

— А наколки откуда?

От мельком брошенного наметанного взгляда синий перстенёк на пальце и опутанная колючей проволокой роза на тыле кисти, конечно же, не могли скрыться.

— По малолетке.

— За что судили?

Разговор уныло переходил в несанкционированный допрос. Кого-то он мог и унизить, но не Макса.

— За что судился, от того открестился. Грешки молодости, начальник.

— Ну, тогда пройдём.

— А и пройдём! — весело отозвался на предложение "задержанный", чем вызвал некоторое удивление у старлея. Как по команде его напарник двинулся с места и угрюмо навис за спиной Максима Погорелова.

В отделении транспортной милиции пришлось сидеть час, пока якобы "устанавливали личность". Предчувствия редко подводили Макса, оправдали они себя и на этот раз. Паспорт молча вернул старшина и указал на дверь. Ни извинений, ни напутствий, ни условий, ни требований. "Могли бы "для приличия" и обыскать с пристрастием, а там и на взятку напроситься, если б деньги нашли", — подумал Максим Погорелов и хладнокровно покинул застеклённый отсек здания вокзала. Отойдя десять метров, Макс лицом к лицу столкнулся с девушкой...

Он бы не узнал её. Воображение исказило реальную внешность той самой попутчицы. И глаза были не голубые, а зелёные. С панталыка сбила яркая синяя обводка вокруг глаз. И волосы выбивались из-под сталистого цвета бандана почти чёрные, а не русые. Агрессивный боевой макияж откровенно был нацелен на то, чтобы скрыть подлинное естество юной разбойницы, которой было едва ли семнадцать. Ладная фигурка, правильные черты лица, джинсовые бриджи. Не мудрено, что Макс её проглядел на перроне. Только голос обнаруживал ту самую незнакомку:

— Не меня потерял?

Глава 10. Встреча с незнакомкой.

Она держала в руке смятую книжку.

— На. Выронил, когда ушёл от нас. Специально это сделал? Хитрый, да?

Макс напряг все свои чувства, стараясь определить, нет ли поблизости опекунов красотки. Вроде всё было тихо. "А зачем они ей? Тут более крутые покровители рядом. Вон они — через стекло наблюдают, их и спиной можно почувствовать", — про себя рассуждал Максим, а вслух спросил:

— Зачем предупредила? Пожалела? Или понравился?

— Вот ещё. А ты что, мысли читаешь?

— Читаю. Иногда.

— Как это иногда?

— Когда опасность. Как звать-то?

— А ты угадай!

— Ну, если мы с тобой в кафе зайдём, угадаю. Есть хочу. А ты?

— Пойдём, Максим Максимович.

"Ясно, что если связь с ментами, то и паспортные данные девчонке уже известны", — подумал Макс и хмыкнул.

— Ну, ты меня этим не удивишь уже, красна-девица. Меня Максом кличут, так короче. А то не ровен час Штирлицем назовёшь.

— А Штирлиц причём?

"Ясно, — подумал Погорелов, — про тёзку моего, разведчика Исаева, не знает. Современная тупая малолетка", — и снисходительно отмахнулся:

— Да так. Пошли.

До кафе-ресторана было рукой подать. Нашли пустующий столик. Заказали кто что, лишь бы утолить голод.

— Пить будешь? Пиво, может? — вежливо поинтересовался Макс после довольно длительного молчания.

— Не пью. Мороженного хочу.

Заказанные блюда принесли быстро. Испытующе поглядывая друг на друга, каждый молча ел и гадал, кто заговорит первым. Когда с едой было покончено, девушка принялась за десерт, а Макс вскрыл банку тоника, сделал глоток и задал вопрос:

— Зачем ты ко мне подошла? Нет, правда?

— Ты ещё не назвал моего имени.

"Её не заговорить", — чертыхнулся про себя Максим.

— Пока не знаю, может чуть попозже. Я ведь не волшебник, я только учусь.

По реакции, точнее по её отсутствию, было понятно, что не только историю про Штирлица, но и сказку про Золушку девчонка не знает.

— Ладно, не мучайся. Настя, — смилостивилась она и, вытерев руку, протянула через стол.

— Привет, Настя, будем знакомы, — ответил рукопожатием Макс.

— А подошла почему... Ты на парня моего похож. Бывшего. Я его любила.

— И что случилось?

— Разлучили.

— Сел?

— Нет, не угадал.

Настя замолчала, уставившись в вазочку с мороженным.

И тут перед Максом пронеслось то ли видение, то ли...

— Прости, я, кажется, понял.

— Что ты понял? — вскинулась юная головка.

— С ним что-то случилось? — осторожничал Максим, хотя откуда-то явилось твёрдое убеждение, что без смерти тут не обошлось, и не просто смерти, а убийства.

— Убили его, — с горечью в голосе сказала девушка. Помолчав минуту, продолжила: — Три года уже. Мы с ним недолго встречались, пять месяцев, но не расставались никогда. Всё время вместе были. И днём, и ночью... Все пять месяцев. Мне кажется, целая жизнь прошла, так долго это длилось. Мои предки против были, я из дома сбежала. Жили на даче его родителей. Они у него хорошие, меня любили. Ничего не спрашивали, в душу не лезли. Короче, классные. А Женька наркотой когда-то торговал, давно бросил, — это я уж потом узнала, на следствии, — ещё до меня бросил. И родители не знали, никто. Бросил-то, бросил, а должки какие-то остались. Всё отмазывался как-то, а не получилось. Старые приятели-дружки его с дачи выманили. Наверное, он за меня боялся — ничего не сказал, ушёл тихо...

Настя заплакала, салфеткой, промокнула глаза, быстро успокоилась.