Неблагодать

Этот человек выгоды ради корчевал целые города. Этот человек построил имперскую заправочную станцию на орбите Рилота и настоял на том, чтобы работали на ней рабы-тви'леки.

Друг. Друг Трауна.

Гера улыбнулась шире.

— Взаимно, — сказала она.

Интерлюдия 3

— Не верю.

— Я был там, Уэс, — шепнули в ответ. — Сам видел. Абсолютно твёрдый пол, и вдруг — ...

Руки рассказчика взлетели, рисуя взрыв. Кэнан, прикрыв глаза, наблюдал с постели. Пацаны ещё не заметили, что он проснулся, и младший, Дженсон, скептически уставился на друга.

— Тера говорит, его спас какой-то странный шар света, — сказал он.

— Был и шар света — вокруг него, вроде силового поля. Он поднялся из-под земли, как только мы вошли внутрь. Грир чуть его не застрелил.

— Джедайское колдовство? — спросил Дженсон.

— Похоже, да.

— Ты правда хочешь, чтобы я в это поверил?

Кэнан внимательно наблюдал за старшим пацаном. Тот ответил Дженсону не сразу. Поразмыслил, неторопливо пожал плечами.

— Он же ускользнул от Трауна? — В тихом голосе звучало горе, горечь и крушение надежд. — По-моему, без джедайского колдовства ему бы такое не удалось.

Тяжесть этих слов как будто разделила пацанов, отбила охоту дальше болтать. Несколько секунд спустя явилась врач, и мрачный Дженсон выскользнул прочь у неё за спиной. Чувство беспомощности — вот что юноши ненавидят больше всего. Кэнан подождал, пока за ним закроется дверь, и сказал:

— И где он обретается?

Голос звучал хрипло. Второй юноша встрепенулся и повернулся к Кэнану. Не очень-то удивлён. Кэнан знал, что этот парень всего три месяца как стал повстанцем, но униформа на нём была уже слишком мала — с учётом скачка роста и тяжёлого труда гимнастёрка едва не лопалась на плечах.

— Кто, сэр? — сдержанно спросил он.

— Траун, — выплюнул Кэнан.

— Мы точно не знаем. На Корусанте, скорее всего.

Тёмные глаза юноши пялились на рёбра Кэнана, пока доктор осматривала его раны. Они почти зажили — то есть зажили достаточно для боя.

— Корусант? — переспросил Кэнан. Он лежал на спине; руки врача добрались до ключиц и ощупывали плечо, всё ещё болезненную культю на том месте, где была его рука. Протез лежал рядом с койкой на тумбочке, ожидая конца осмотра, чтобы вернуться на своё место. — Я думал, он нелюдь.

— Верно. — Если юноша и чувствовал себя неловко из-за того, что Кэнан услыхал их сплетни, он это тут же скрыл. — Сэр, вы можете видеть?

Он указал на глаза Кэнана, слепо-белые, как молоко. Кэнан лишь кивнул, и юноше, похоже, этого хватило. Он выхватил датапад и вывел на экран голограмму старшего капитана Трауна. Кэнан отметил, что ему не пришлось возиться с устройством, хотя он явно нервничал. Парнишка обладал природной грацией и ловкостью опытного пилота, как Гера.

И он был ровесником Эзры.

Кэнан взял датапад так, чтобы не мешать врачу, и присмотрелся к голограмме. Он уже запомнил её, как и все остальные изображения Трауна, которыми только располагали повстанцы. Это уже устарело — знак отличия на воротнике Трауна не соответствовал указанному перед именем званию. Его недавно повысили — вскоре после того, как он уничтожил команду "Призрака".

— Дышите глубже, — сказала врач.

Кэнан дышал так глубоко, как мог. Расслабился, полупогрузился в медитативное состояние, не отрывая от образа Трауна глаз. Побитые рёбра ещё не совсем починили; пока они не заживут, дышать с былой лёгкостью он не сможет.

— Она у него, — пробормотал он. Юноша неловко поёрзал, но промолчал. — Гера, — пояснил Кэнан. — Ты встречал её.

Юноша помедлил.

— Да. — Он поджал губы, словно бы сдерживая слова, затем собрался с духом и добавил: — Эзру Бриджер и Сабин Рен тоже. Когда я дезертировал, они были в "Ударе небес".

Кэнан не сводил глаз с голограммы. Круговорот эмоций в душе юноши напряжением вертелся в Силе. Миг спустя тот снова заговорил — потише, голосом более сдержанным, более зрелым.

— У нас нет уверенности, что они мертвы.

— Дышите глубже, — снова сказала врач, постукивая по грудной клетке Кэнана. Он вдохнул так глубоко, как мог, глядя, как тонкий слой бакты поблескивает на груди от расширения лёгких.

— У тебя нет уверенности, что они мертвы, Ведж, — выдохнул он.

В Силе он потянулся к Эзре и коснулся пустой плоти, бывшего дома жизненной силы настолько яркой — она почти ослепляла. Там, где когда-то мерцала душа Сабин, почти не осталось органики — лишь скорлупа доспеха и смутное чувство, что следующий глубокий вдох принесёт запах гари. Он потянулся к Зебу, нашёл искры живой Силы, которые оказались ничем иным, как насекомыми, гнездящимися в его останках. Ища Каллуса, Кэнан просто не находил ничего. Все следы его были стёрты, тело обратилось в пыль.

Но Гера... Гера всё ещё существовала — где-то там, мягкое тёплое сияние, далёкое, но достижимое. Манящее его. Живое.

— Она у него, — повторил Кэнан. Закрыл глаза, крепче сжал датапад. Внутренним взором он видел остаточный след голограммы Трауна, перетекающий во свет Геры.

Он найдёт её на Корусанте.

Глава 13

Уже стемнело, когда хозяин и леди Синдулла вернулись домой. Гири замедлила шаг, продолжая контролировать периметр усадьбы. Скрытая среди теней, она услышала их голоса: мягкий говор террористки, которую Траун взял под крыло, и тихий, искренний смех Трауна.

Гири едва не остановилась. В последний раз она слышала его смех больше года назад, прямо перед отъездом господина Парка. С тех пор Траун улыбался реже, с оттенком печали, и не смеялся вовсе.

Гири наблюдала за ними, а когда они благополучно вошли в дом через парадную дверь, двинулась дальше. С тех пор, как хозяин привёл с собой леди Синдуллу, над поместьем и в окрестностях усилилось присутствие дронов слежения ИСБ. Гири не только управляла системой безопасности поместья, но и могла в любой момент взломать контрольные каналы этих дронов, однако не видела причин воздерживаться от регулярного непосредственного обхода. Независимо от того, насколько жёстки внешние меры безопасности, она исполнит свой долг, как всегда.

— -

— Вот.

Он открыл потрёпанную стеклянную бутылку и налил ей выпить; шипение пены почти заглушило его негромкий голос. Гера внимательно смотрела; спиртной напиток был ей незнаком — прозрачный и шипучий, с золотистым оттенком, естественным или вызванным отражённым светом. Она вспомнила дипглассовые окна в спальне, световые скульптуры в солярии, парящие вазы в оранжерее, и решила — да, просто свет. Но это не означало, что эффект не преднамерен, не спланирован.

— Очиститель нёба, — передавая прохладный бокал, Траун коснулся пальцами её ладони. Запнулся, пригляделся к ней, опустил веки; вернулся к созерцанию бутылки. — Он для тебя не лишний после встречи с Таркином.

Пряча улыбку, Гера прикусила щёку изнутри. Сделала глоток — и алкоголь пустился в пляску у неё на языке, шипя под нёбом; странное ощущение жжения и шипучки наполнило рот, как жужжание энергий. Достигнув крещендо, оно вдруг исчезло — зубастенькая химическая реакция отошла, оставила за собой вкус. Насыщенный, тёмный, сладкий.

— О, Таркин ещё ничего, — Гера с удивлением обнаружила, что язык после этого танца не онемел; она ухмыльнулась Трауну и протянула ему свой бокал — пусть тоже выпьет. — Не так уж он неприятен.

— Да, — пробормотал Траун. Пальцы сомкнулись вокруг бокала, коснулись её руки; он не отрывал от неё глаз. — Можно?

Она отняла руку и глядела, как он опрокинул бокал, коснувшись губами того же места, где только что были её губы. В камере на борту "Предостерегающего" он пил из её чашки так же. Лиловый язык мелькнул меж приоткрытых губ, когда он пригубил вино; у Геры стало тепло в животе. Траун встретился с ней глазами, сделал глоток и кивнул в сторону двери.

— Пойдём?

Гера спрятала улыбку. Они шли по дому, она держала Трауна за руку; привязанность и любовь цвели в груди, как цветок. Она понятия не имела, куда он её ведёт, но забавляла сама мысль о том, что можно предпочесть одиночество его компании.

— Не так уж он неприятен... — тихо, с ноткой юмора повторил Траун.

Гера подавила смешок.

— Ну, всё-таки мофф, — сказала она. — Они ребята не из симпатичных.

Траун мурлыкнул в полном согласии. Он свернул в Северный зал — Гера знала, что этот путь выводит к садам. С севера дом красовался рядом высоких стеклянных окон, в которых мерцал отражённый свет лун на водах горного озера вдалеке. Извилистые песчаные тропки вели от усадьбы к водам, и в ночи вроде этой, без облачка в небе, Гера видела, как на песчинках искрится свет.

Она села рядом с Трауном у окна, не зная, чем любоваться: им или склоном горы. Освещение в усадьбе было выключено, но темнота отступала — свет звёзд и лун, далёкое пламя бескрайнего города Корусанта ложились через стекло на его лицо, в разных местах целовали тело, подчёркивали его цвет кожи, его резкие черты.

Глаза Трауна были устремлены к дальнему озеру, но он, должно быть, ощутил взгляд Геры и повернулся к ней.

— Он тебя расстроил.

Ясно, о ком он. Гера зажмурилась в готовности всё отрицать, но от одной мысли о Таркине у неё взлетал пульс, гнал волну бесполезного адреналина в крови, толкая к бою. Она сжала руки в кулаки, впилась ногтями в ладони, а затем намеренно расслабила их, сбрасывая напряжение.

— Да, — признала она, глядя в окно на озеро. Поверхность вод была темна, и Гера впервые спросила себя, что за существа живут там. Она придвинулась к Трауну, и он, будто точно чувствуя, что ей нужно, чуть повернулся, чтобы она могла прижаться к его груди. Гера приникла к нему, подавляя дрожь.

— Он держит заправочную станцию на орбите Рилота, — сказала она.

Траун не реагировал; его дыхание оставалось спокойным, ровным, глаза смотрели в окно.

— Я знаю.

— Такая очень нужная заправочная станция, — продолжала Гера. Она запрокинула голову и глядела на Трауна, изучая его лицо. — Со стратегической точки зрения, лучшее место в секторе для этой станции именно у Рилота. С финансовой точки зрения самое разумное — укомплектовать заправку местными рабами.

Игру чувств на лице Трауна нелегко было разгадать, но Гера уже научилась читать их. Её слова встревожили его; он пристально, неколебимо смотрел ей в глаза, хотя явственно предпочёл бы отвести взгляд. Он думал о рабах-тви'леках — может, пытался представить себе, что бы делал, если бы поработили его собственный народ, что сказал бы, встретившись с человеком, который за это в ответе.

— Ты слишком тяжко думаешь, — сказала Гера.

Он лишь качнул головой и не двинулся, когда Гера взяла его за руку.

— Ты скоро получишь власть, — негромко сказала она. — Настоящую силу.

Он глянул на неё искося, без отрицаний, без слов. Незримый знак ранга тяжко лежал у него на груди.

— Другие военные знают об этом?

Было видно, как нелегко ему дать ответ; он так привык хранить тайны — язык непослушным грузом лежал во рту. Но в праве знать он ей не отказал.

— Некоторые знают, — он вплёл свои пальцы в её и уставился на их соединённые руки, голубую кожу на зелёной. — Парк и Син. Вейдер. И остальные гранд-адмиралы.

— И это скоро будет обнародовано, — предположила Гера. — Через месяц-другой.

— Да.

Ещё секунду она следила за скрытой игрой эмоций на его лице, а затем наклонилась к нему и сказала, голосом низким, серьёзным:

— Когда это случится, когда ты снова сможешь действовать по собственному выбору — обещай, что не будешь таким, как они.

Он смотрел на неё горящими ярко глазами, губы — тонкая линия.

— Обещай мне, что ты не будешь использовать рабский труд, — Гера стиснула его пальцы — и миг спустя он сжал её руку в ответ, с таким пылом, что её сердце забилось чаще. — Ты лучше, чем Таркин, — сказала она. — Ты найдёшь способ сохранить Империю без рабства; знаю — найдёшь. Обещай мне, что не будешь так использовать разумных.

— Обещаю, — просто, веско сказал Траун.

— И обещай мне, что будешь с этим бороться, — Гера так сильно стискивала его руку — странно, что он не отнял руки. — Не просто откажешься сам использовать труд рабов — ты будешь активно преследовать тех, кто к нему прибегает, и не позволишь им превращать разумных существ в ресурс.

Траун прижался лбом ко лбу Геры, закрыл глаза.

— Я уже это делаю, — прошептал он.

— А против твоих союзников? — В её голосе лежал вызов. — Против Империи?

Он молчал. Она ждала ответа, купаясь в его тепле; его размеренное, ровное дыхание успокаивало частый стук её сердца.

— Встану и против них, — сказал он.

Она поверила. Она слышала вес искренности в его голосе — и, что важнее, чувствовала, как напряжение покинуло его и он прильнул к ней, будто само её присутствие сулило ему покой. Их разговор отчего-то принёс ему облегчение — настолько сильное, что его на мгновенье оставили силы. Гера подозревала, что, попытайся она поднять его на ноги, он не сдвинется с места. Не сможет.

Они долго сидели в тишине, прильнув друг к другу. Гера следила за лунами Корусанта, дугой плывущими в небе. Траун не открывал глаз; может быть, свет проникал сквозь веки, и ему хватало его и Геры рядом; он не ощущал потребности сам видеть тихий пейзаж.

...

— Я должен тебе кое-что рассказать, — произнёс он, и Геру пронзило не то предчувствие, не то ужас.

И он рассказал ей.

— Империи — нет, всей нашей галактике — предстоит война против зла столь ужасного, что погаснут звёзды, — сказал он.

И,

— Ты слышала когда-нибудь о Чужаках Издалека?

— -

В особняке было слишком много комнат, чтобы Гера уже успела побывать всюду. Помещение, к которому Траун её привёл, было ей незнакомо. Оно занимало весь верхний этаж Северного крыла, этаж без окон и внешнего света. Дверь была не заперта, но чувствовалось — это то самое место в усадьбе, куда посторонним вход воспрещён.

Они с Трауном вошли внутрь и оказались в пустом тёмном зале. В отличие от других помещений особняка, здесь не было ни мебели, ни предметов искусства. Траун, оставив её, прошёл через зал к небольшой консоли в стене. С ожиданием глядя в пространство зала, он вслепую нашёл нужные элементы управления и повернул диск.

Всё изменилось.

Из углов, стен, потолка полился мягкий свет и наполнил пространство нюансами сонма красок — не вульгарными базовыми цветами ночного клуба, а нежными и тонкими оттенками, что составляют шедевры художников-мастеров. По всему залу из воздуха возникли образы, осязаемые, полноцветные голограммы, каких Гера ещё не видела никогда. Будто протяни руку — и сможешь коснуться изображений, почувствовать пальцами тяжесть камня, масло на поверхности картин.

Она ощутила взгляд Трауна — он следил за её реакцией — и услышала его голос:

— Всё это работы тви'лекских художников, уроженцев Рилота. Как тебе?