Боксер, Пашка, я и космический отщепенец

— Да.

— А вы точно знаете, что означает это слово?

— Да, — все так же твердо, терпеливо произнес мужчина. Я вздохнула. По мне, так этот сиросэкай о любви знает больше, чем многие земляне.

— И вы утверждаете, что любите моего внука, — прищурилась мама.

— Да.

— Бабуль, ты прям как из милиции.

— Кстати, по поводу милиции, — не обратила на Пашку внимания она. — Вашими поисками занимаются. Теперь нужно заявление ехать забирать. И, Наташенька, Сергей здесь.

Меня ветром снесло с кресла.

— К-как? — с каких пор я начала заикаться?

— Наташ, вас не было полмесяца, — теперь отвечал папа, по-прежнему хмуро изучая капитана. — Что мы с матерью только не передумали за это время? Сергея искали в первую очередь. Он приехал. На порог его никто не пустил, без него проблем хватало. Живет где-то в городе. Послушайте, Сишати, брак и любовь — это все, конечно, наверное, замечательно, но вам не приходило в голову, что...

— Хороший мой! — ласково позвала мама, плавно приближаясь к разъяренному мужу. Я взяла капитана за руку и потянула в соседнюю комнату, когда-то бывшую моей, теперь же официально носящую статус гостевой. Сейчас лучше увести всех с глаз папиных, а мама уж сама разберется.

— Пашенька, — тихо позвала я.

— Понял, — иногда мой ребенок проявлял чудеса сообразительности в нужном направлении.

Из комнаты слышала, как обратился к Кагараши.

— Пошли я тебе свой комп покажу. Мы как раз все ценное бабушке оставили перед отпуском.

Врач одобрительно прошелестел нечто замысловатое.

— Не-а, — обрадовался цветик, — совсем непохоже, но тебе будет интересно.

По лестнице затопали две пары ног, я закрыла дверь, прижалась к ней спиной, сползла на пол и спрятала лицо в ладонях. И как-то уже неудивительно, что сынка понимает этот чудаковатый язык.

Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из безвыходной ситуации. Ветер здесь. Зачем он явился? Чего хочет? Пашка никогда не видел отца и вот теперь тот совсем рядом и... А что, собственно "и"? Захочет ли Сергей увидеть нежеланного ребенка или предпочтет снова уехать? Абсолютно искренне надеялась на второе. И еще на то, что он не захочет встречаться и со мной тоже. Что делать? Извечный вопрос. Виват Чернышевский!

Услышала, как Сишати опустился рядом.

— Сергей — это тот, что бросил вас?

— Он не бросал. Я не держала, — привычно заученно промямлила я, голос звучал устало и глухо.

Капитан отнял мои руки от лица, осторожно притянул к себе, обнял. Я уткнулась носом в излюбленную серую мягкую кофту, вдыхая знакомый запах, расслабилась. Как же с ним хорошо! Так уютно, так приятно, так надежно. Потерлась щекой о теплую твердую грудь, обняла. И как же он был прав, утверждая, что нужен мне. Не просто нужен, еще важен и... Осеклась, приняв неожиданно одну простую вещь. И я... я, кажется, только что созналась самой себе...

— Я люблю тебя, Сишати, — сказала тихо, слишком. Он услышал. Под щекой сердце забилось быстрее, дыхание стало глубоким, прерывистым.

— Микаи. Наташа, — прошептал мой капитан, сжимая меня сильнее.

Всхлипнула и зачем-то заревела. Сдаюсь. Сил моих больше нет! Не хочу терпеть. Хочу жалеть себя и плевать, что считают окружающие. Я устала думать, устала быть сильной, устала решать проблемы, устала нести ответственность. За последние дни было так непривычно приятно просыпаться в надежных мужских объятиях. Так необходимо, расслабляюще приятно...

— Не думай ни о чем. Я разберусь, — капитан провел губами по влажной щеке, коснулся виска.

— Как? — всхлипнула я. — Ты же...

— Я не впервые среди низших, Микаи.

Не дал закончить. Я вздохнула и снова уткнулась носом ему в грудь, поерзала, устраиваясь поудобнее. Он легко поднял меня на руки, опустился в ближайшее кресло. Стало уютно, хорошо. Незаметно успокоилась и задремала.

Из забытья выдернул тихий голос отца. Заставила себя не шевелиться. Мужчины вели свою беседу и вряд ли продолжили, подними я ресницы.

— Ну, допустим. И ты намерен принимать подобные решения за нее?

— Да, — тихо ответил капитан. — Сколько можно? — сердито прошипел что-то на своем. — Дома женщине никогда не позволят вот так решать свои проблемы самой.

Возмущенно прошелестел одно единственное слово. Я узнала. "Низшие". Кажется, тоже понемногу начинаю учить язык.

— Она устала.

Отец вздохнул.

— Тогда имей в виду. Два года назад он объявился и потребовал с нас содержание за Пашку. Обещал вывезти сына из страны, если не заплатим, а в Индии его кто станет искать кроме нас? Мы платили, регулярно, пока они не пропали.

Сердце провалилось в живот, скулы свело.

— Я понял.

— Хорошо, — скрипнуло кресло. Отец поднялся и вышел из комнаты.

Сишати склонился ко мне.

— Микаи, подслушивать нехорошо.

Я открыла глаза, испуганно уставилась на него и попыталась вскочить.

— Где Паша?

Капитан прижал меня, не дав подняться.

— Наверху с Кагараши. Прислушайся. Слышишь?

Я послушно затихла и действительно услышала два голоса: детский звонкий и глухой мужской. Облегченно выдохнула, осела.

— Микаи, я не дам причинить вам вред, — такой спокойный, холодный, уверенный. Я колебалась мгновение. Прижалась щекой к теплой груди и снова закрыла глаза. Желание быть слабой пересилило сомнения и доводы рассудка. И пусть я буду идиотка. — Вот и умница. Отдай мне это, аноши.

— Что значит ан...

— Любимая...

Я сидела на заднем сиденье, сосредоточенно изучала вид за окном и кусала губы. Екарный бабай! Сама позволила ему беспрепятственно захватить управление всем, в том числе и моей ржавенькой. Пашка слушается беспрекословно, Дольф в глаза умильно заглядывает, я лужицей подтаяла, и даже родная девятка у него с первого раза завелась. Предательница!

— Микаи, дальше, — тихо бархатно позвал мужчина.

— За перекрестком направо.

Ночные глаза взглянули в зеркало заднего вида. Сердито покосилась в ответ. Капитан понимающе улыбнулся. Я фыркнула и отвернулась. К дому мы подъехали в полном молчании. Машка мирно посапывала на коленях у Пашки, а сынка о чем-то сосредоточенно раздумывал. Сишати втиснул ржавенькую в узкий просвет меж двумя иномарочными авто.

— Миллиметровщик, — возмущенно буркнула я, скрыв восхищение, и осторожно вышла из машины. Сколько за рулем, а у меня вот так изящно никогда не выходило. Всегда ощущала себя как в танке. Зацепишь ненароком, проблем не оберешься.

— Круто, пап! Мама так никогда не делала! — радовался мой ребенок, вытискиваясь вслед за Дольфом.

— Мама тридцать лет кораблем не управляла, — улыбнулся мужчина. Я ясно ощутила, что таю под ласковым ночным взглядом. Вот как у него это получается? Только что же злилась.

Пустая квартира встретила нас телефонным звонком. Я, не разуваясь, кинулась к трубке.

— Да?

— Наташик! — зазвучал на том конце слезливый голос Лунтика.

— Илоночка! — расчувствовалась в ответ я.

— О-о! — правдиво закатил глаза кактусенок. — Ну, начинается. Пошли на кухню, это теперь часа на два.

Я показала Пашке кулак.

— Наташик, живая, радость моя!

— Живая, — улыбнулась я в трубку.

— А цветочек твой?

— Колюч, как обычно.

— Солнце мое, я сейчас приеду. Все, жди! — раздались короткие гудки. Я вздохнула. Если Лунтик что решила, Лунтик сделает.

Сделала.

Из-за открытой входной двери на меня испуганно преданно взглянули две пары глаз.

— Наташенька! — расчувствовался Колян и повис на моей шее. Я хрюкнула, пригнувшись к полу от немалой тяжести (что при его росте и телосложении удивительно). Сзади раздалось недовольное шипение и моего осчастливленного друга принудительно отлепили от меня, приподняли над полом, а для пущей верности еще и встряхнули.

— Мужчина, вы что себе позволяете? — строго, начальственным тоном возмутилась Лунтик. — А ну немедленно поставьте Коленьку на место!

Сишати сверлил меня хмурым взглядом.

— Здрасьте, дядь Коль! — обрадовался мой цветик, всовываясь между мной и капитаном. — Здрасьте, теть Лунь! Пап, поставь дядь Колю. Ты не думай, он нам друг.

Мужчина разжал пальцы. Колян не шибко изящно приземлился на ноги. Хорошо устоял.

— Пап?! — искренне поразилась подруга.

Я энергично закивала головой.

— Илоночка, а я замуж вышла.

— Когда? — не поняла она, стеклянными глазами оглядывая все еще хмурого Сишати.

— Кто есть? — раздался позади шипящий акцент Кагараши. Я застонала, оперлась затылком о косяк.

— Ой! Мужчина! — вот так и знала, что Лунтик оценит несравненный рост корабельного врача, с учетом, что он почти на голову выше капитана.

— Луня, Коль, проходите, — жалобно проскрипела я. — Чай попьем.

— С коньяком, — подсказала подруга, окинула еще одним задумчивым взглядом инопланетян и добавила. — А лучше просто коньяк, без чая.

18. Друзья, враги и ревность

За столом у меня как-то совершенно отказал язык. Что говорить? Что я замужем за инопланетянином? В психушку же сдадут по доброте душевной. Хотя, нет. Они — друзья. Просто врача на дом вызовут, а тот уже увезет в больничку.

Лихорадочно соображая, что сказать, я готовила чай и коньяк, все равно больше ничего в пустой квартире не нашлось. Сишати строго глянул на Пашку, начавшего было разговор с вдохновенного восклицания: "Дядь Коль, теть Лунь, я вам сейчас такое расскажу!" Цветик тут же сник. Капитан улыбнулся мне и совершенно спокойно, а главное правдоподобно, сочинил историю про знакомство на море, поездку в горы, где мы, якобы, заблудились.

— Ладно, — скептически прищурилась Лунтик, залпом осушив вторую рюмку. — Наташик, а замуж ты когда вышла?

Я подавилась и закашлялась.

— Она пошутила. Я сделал предложение, пока больше ничего, — все так же невозмутимо продолжил Сишати.

Подруга облегченно выдохнула.

— Ну и шуточки у тебя, подружка. Нервное скорее всего. Тебе бы отдохнуть, а то руки вон трясутся.

Я взглянула на свои кисти. И то правда.

— А-а. Мужчина, — красиво хлопнула накрашенными ресничками Илоночка в сторону инопланетного врача. — А вы, простите, женаты?

Кагараши испуганно уставился на Лунтика. Да, друг мой, добро пожаловать на Землю, к озабоченным "низшим" представительницам слабого пола. И попробуй теперь от них спастись.

— Нет, — коротко и правдиво выдал он. Вот же дурик!

— Ой, как хорошо. Откуда вы?

Врач беспомощно скосился на своего капитана.

— Издалека, — подсказал Сишати.

— Да? — не растерялась подруга. — Предлагаю перейти на "ты".

Я первой не выдержала боевого настроя любимой начальницы и, склонившись к ее уху, прошептала: — Ты забыла, что у тебя Вовка есть?

— Тс-с, — грозно ответствовала очевидно вошедшая в раж Илоночка. — Не порть женщине удовольствие флирта.

Я покачала головой. И куда в самом деле катится мир?

— Наташенька, давай сгоняю за продуктами, — очнулся Колян от созерцания своей чашки чая.

— Давай! — обрадовалась я.

— Ты мне списочек напиши.

— Сейчас, — резво вскочив с места, я побежала в зал, нашла ручку, листок. Неожиданно сзади на талию легли теплые руки, узнать, чьи именно, не составляло никакого труда.

— Кто он в твоей жизни? — шепнул Сишати на ухо.

— Друг, — честно ответила я.

Капитан обнял меня и прижался щекой к виску.

— Микаи, прошу, пусть он больше не касается тебя. Не думал, что это так больно.

Снова от его поразительной честности сердце провалилось в желудок и беспомощно затрепыхалось там.

— Хорошо, — улыбнулась я. — Он и вправду друг, иначе просто не воспринимаю, ну может быть еще вариант эксцентричного младшего двоюродного братишки пройдет. Только ты его за шиворот больше не тряси.

— Руки подальше пусть держит, — я не услышала, скорее почувствовала затылком резко изменившееся дыхание мужа, повернула голову и взглянула в ставшее таким родным лицо. Черные зрачки поглотили и без того ночные глаза, зубы были плотно сжаты, выдавая очевидную вспышку злости моего капитана. От столь простой и совершенно неожиданной для меня реакции со стороны Сишати внизу живота разлилось знакомое тепло. — Микаи, я никогда так беспричинно не сердился, никогда не испытывал столь очевидно низменных эмоций.

— Кто-то, помнится, говорил, будто будет рядом и уйдет, если я полюблю другого.

— Помолчи, — сквозь зубы проговорил капитан. Я удовлетворенно улыбнулась. Вот снова дразню его, вроде и несправедливо, и по-детски как-то, но удивительно приятно.

— Почему? Ведь говорил же. И как ты собирался это делать?

— Наташа, — голос его стал тихим и немного угрожающим.

— Молча? — не унималась упертая землянка. — Смотреть, как он меня обнимает, слушать, как...

— Наташа!

Поздно. Наташа зачем-то разошлась. Наверное, претило его недавнее самопожертвование, нежелание стукнуть кулаком по столу и сказать "ты моя". Ведь хотел же меня, даже имя новое дал. В любом случае сама себя понимала не очень, но остановиться уже не могла.

— А что Наташа? Я уже, знаешь, сколько лет Наташа! Додумался, гений! Если уж нужна, так добивайся, но не уступай непонятно кому. И вообще, вместо того, чтоб стоять и скрипеть зубами, лучше б поцеловал. Вот, как это называется? Высший, екарный бабай! А туда же! Словно местным мужикам все растолковывать на...

Договорить не вышло, склонный к обучению инопланетянин внял требованию... Наконец-то... Сообразил.

Под действием дофамина мысли потеряли стройность и больше напоминали обрывки бумажного листа сброшенные в водоворот.

Было удивительно, невероятно хорошо.

Приятно так.

Этот поцелуй в очередной раз подтверждал уже сложившуюся теорию о том, что весь свой прошлый опыт я могла смело послать к чертям, ибо целовался Сишати потрясающе.

Невероятно...

И еще я его хочу... прямо здесь, на полу... да...

На кухне что-то упало, кто-то пронзительно завизжал.

Очень пронзительно.

— Теть Лунь, Вы зачем на стол залезли? Это ж Маша!

— Маша? — выдохнула я в губы капитана, сумев таки наконец сообразить что что-то не так. С места мы сорвались одновременно...

Версии с редким видом кошки и чернобыльской лисицей Илоночка отмела на корню, правда тут же сочинила собственную о засекреченных научных экспериментах (Голливуд плохо влияет на умы человечества). Кагараши утвердительно качал головой, заранее соглашаясь со всем, что скажет напористая женщина, лишь бы не приставала. Хотя, признаться, делал он это не слишком уверенно и правдоподобно, все же пунктик по поводу лжи у инопланетных господ был неискореним. Впрочем, нет ничего вечного, тем более когда за дело взялась Илоночка, а взялась она за парня со всей своей нерастраченной страстью. Искренне изображая страх, Лунтик правдоподобно жалась к понравившемуся мужчине почти так же как я когда-то в старших классах к Петьке Евграфову после того как он меня потащил на фильм ужасов. Я ему это, кстати, до сих пор так и не простила.

— Лунечка, может, еще коньячку? — с надеждой спросила я, покосившись на несчастного корабельного врача.

— Ещ-ще коньящку, — повторила нарашека.