— Молодой господин, вас вызывает к себе ваш отец... — уловила я вежливый, даже, скорее, подобострастный голос.
— Я навещу его вечером.
Напряженно вслушиваясь в звенящую тишину, я пыталась убедить себя в том, что не ослышалась.
— Но босс настаивает. Вы сидите здесь уже вторую неделю. Эта кома может продлиться вечно. Врачи говорят...
— Если она не придет в себя, эти самые врачи больше не смогут говорить. Ведь мертвым это не свойственно.
— Этот яд...
— И ты тоже.
— Доза была смертельной даже для...
— Убирайся!
Вздрогнув, я широко распахнула глаза, оглядываясь. И видя лишь темноту.
— Индра, — беззвучно позвала я, стараясь отыскать хотя бы искру света.
Я попыталась пошевелить рукой, но обнаружила ее прикованной. Все мое тело было зафиксировано, и это осознание разлилось обжигающей паникой по сердцу. Кажется, я закричала. Пытаясь освободиться, я неистово дернулась, стирая кожу запястий и лодыжек об жёсткие зажимы.
Страх темноты и смерти душил, заглушая протестующий вопль, в котором было заключено чужое имя.
— Я здесь, — отозвалось поблизости.
Мою голову крепко обхватили руки, удерживая, не давая причинить самой себе вред. Я чувствовала многочисленные провода, которыми обвито мое тело. Холодные, тонкие трубки, как змеи, лежащие на моей коже. Иглы, входящие в мои вены, в кости, в мышцы.
— Индра, — повторяла я снова и снова, даже не задумываясь над тем, насколько жалко выгляжу. Просто потерянный, напуганный кошмаром ребенок.
— Я здесь, слышишь? — его напряженный голос звучал совсем рядом.
Я чувствовала его дыхание на коже своего лица. Прижавшись лбом к моему лбу, он продолжал удерживать меня, пока я дико вырывалась.
— Я ничего не вижу! — лихорадочно сипела я, давясь рыданиями. — Здесь ничего нет, почему... Почему я... я ничего не вижу? Я ослепла! Я теперь...
— Это пройдет. Клянусь, все пройдет. Через пару дней к тебе вернется зрение, — я не могла успокоиться: голос принадлежал Индре, но интонация была нова, незнакома.
— Я не вижу....
— Это всего лишь последствия операции.
— Я не вижу тебя...
Когда Индра отклонился, я испуганно дернулась, пытаясь отыскать прикосновения другого человека. Он не имеет права оставлять меня здесь в одиночестве! Словно читая мои мысли, молодой господин отсоединил зажимы, освобождая мои руки, что позволило мне в следующий момент найти его. Мои дрожащие, слабые ладони нащупали его руки, его грудь, плечи. Рыдая, я вцепилась в него, притягивая к себе, подаваясь вперед, вжимаясь лбом в его плечо. Ткань рубашки пахла его сигаретами. Судорожно дыша, я шептала:
— Ты жив... я думала... в тот раз... их же было так много, если бы ты... — все внутри меня горело от боли, страха и... облегчения. Мои руки сжимали его из последних сил, словно доказывая реальность происходящего. — Не смей умирать! Не смей уходить! Не оставляй меня здесь!
Я знала, что лицезрение столь жалкой картины вызовет в наставнике лишь бурю отвращения и справедливого гнева. Демонстрация слез, соплей и жалобных причитаний — не тот результат, на который он рассчитывал после трех лет тренировок.
Но, похоже, за то время, что я провела в коме, в наставнике произошли серьезные перемены. Тот трагический случай, итогом которого должна была стать (хотя бы) моя смерть, многое изменил.
Наши отношения вышли на новый уровень. Это стало очевидно, после того как Индра запустил пальцы в мои короткие, растрепанные волосы, притягивая к себе теснее.
— Ты в безопасности. Дома. Никто больше не причинит тебе вред, — голос молодого господина звучал отрывисто. Зло. Его дыхание было тяжелым, шумным. — Они уже заплатили за то, что сделали с тобой.
Прислушиваясь, я качала головой. "Они" заплатили за свое неуклюжее покушение на наследника Нойран. Моя смерть, моя боль — ничто по сравнению с угрозой его жизни.
— Ты так дрожишь, — прошептал наставник. — Холодно? — я лишь неуверенно помотала головой. — Боишься?
Я не узнавала его. Просто не верила тому, что слышу, что чувствую. Его слова не унижали и не ранили остатки гордости. Руки не наказывали, не несли боли. Лишённая зрения, я сходила с ума от неопределенности, едва ли мой учитель был способен на такую отзывчивость, понимание.
— Слишком... нежный... — шевелила сухими губами я.
— Это плохо?
Задумавшись, я едва слышно процитировала слова из устава:
— "И наказание примем как дар"... вот только... наказаний раньше было больше.
— Придется привыкнуть и к "дарам", — я чувствовала движение его губ возле уха.
Вздрогнув, я еще долго пыталась осмыслить эти слова. Создалось впечатление, что мне действительно понадобятся изрядные старания, чтобы привыкнуть.
— П-почему?
— Потому что я люблю тебя.
Признание, такое тихое, неожиданное, и в то же время — уверенное, вызвало новую волну жалобных рыданий. Неужели он мог сказать такое? Признать меня? Принять такую, как я? Меченую. Глупую. Слабую. И такую откровенно жалкую.
Все еще боясь, что происходящее — лишь мимолетный сон, я произнесла так твердо, как только смогла:
— И я тебя... брат.
15 глава.
Таким образом столь долгожданное совершеннолетие наступило совершенно незаметно для меня. И эта новость, которую я узнала по пробуждении, сопровождалась и другими, по большей части трагическими, новостями.
Дерил погиб.
То, с какой сдержанностью, даже невозмутимостью заявил о смерти своего личного телохранителя Индра, повергло меня в шок. Казалось он горевал не о потере друга, коим был Дерил, а досадовал на замену привычного слуги. И мои слезы, ставшие естественным итогом нашего разговора, лишь раздражали молодого босса.
Место личного охранника занял Алан — угрюмый, молчаливый, рослый боец с квадратной, массивной челюстью, опасным прищуром внимательных глаз и темными волосами. Разница между ним и дружелюбным Дерилом была огромна, как бездонная пропасть, отчего смотреть на новичка я старалась как можно меньше. Было больно... больно от осознания, что в отличие от меня Индра этой разницы не замечал совершенно.
Второй новостью стала моя модернизация, о которой я так долго грезила наяву. Теперь идея усовершенствовать физические способности своего тела не казалась мне такой привлекательной. Потому что процесс был долгим и весьма болезненным. А еще...
— Пришлось, наверное, потратить на это целое состояние, — прохрипела я однажды. Мое зрение еще не вернулось окончательно, глаза словно были накрыты мутной пленкой: я видела лишь очертания сидящего поблизости Индры.
— Да... — протянул молодой господин. — Я был вынужден вытряхнуть из карманов всю завалявшуюся мелочь.
Я не сдержала тихого, болезненного смеха. Какой сюрприз: Индра умеет шутить.
Хотя удивляться на своего наставника мне в дальнейшем пришлось не раз и не два. Его внезапно обнаружившая себя братская любовь обескураживала. Оставаясь неумолимым и жестоким господином для других, со мной он вел себя удивительно нежно, давая повод задуматься над причинами такой заботы. Было ли это следствием моего совершеннолетия и официального вступления в его семью? Или же такой пересмотр взглядов относительно меня связан с моей "почти-смертью"? Уточнить я не решалась. Просто тихо радовалась. Что сказать, в роли заботливого брата Индра мне нравился куда больше, чем в роли жестокого наставника. Я только боялась, что его отношение снова изменится, стоит мне покинуть стены больничной палаты.
Это случилось через месяц. Мои опасения оказались напрасными. И хотя с тех пор видеться с Индрой мы стали значительно реже, в те моменты, когда мы встречались, брат не упускал возможности ласково прикоснуться ко мне. К руке, шее или лицу.
Наши совместные тренировки прекратились. Не только по причине моей модификации и необходимости смены подхода, а из-за изменения моего статуса в клане. Вступление в должность, навязанную мне стариком Мельхомом, обязало взяться за обучение другого рода: дипломатия, языки, география, история, военная тактика — и это лишь короткий перечень того, на что я тратила свои беспощадно короткие сутки. Отчего с куда большей частотой я встречалась с, как это ни странно, Иберией, чем с его сыном.
Выделив на мое обучение кругленькую сумму и целый штат профессоров, босс Нойран, тем не менее, считал необходимым проводить со мной личные еженедельные беседы. Об истории клана, о его обычаях, о нашей семье... все в такой неторопливой, старческой манере. Мораль же всех его речей была одна и та же: уважай традиции клана, служи своей семье и умри за нее, когда это потребуется. А потребуется это всенепременно рано или поздно. И это звучало... вполне справедливо, ведь взамен ты получал всё. Иберия мог быть весьма щедрым, если твои успехи радовали его, возливая бальзам на его потрепанную годами душу.
Кажется, апофеозом его щедрости стал подарок на мое восемнадцатилетние. Даже учитывая то, что мой день рождения никогда в клане не праздновался, босс решил несколько пренебречь религиозными традициями. Естественно, первым человеком, которому я захотела рассказать о чести, которой удостоилась, был Индра.
Я нашла его в рабочем кабинете. Брат стоял спиной ко мне, беседуя со своим секретарем. Заведя "подарок" за спину, я неловко переступила с ноги на ногу.
— Не оборачивайся! — воскликнула я, когда Индра повернул голову в мою сторону.
— Можешь быть свободен, — обратился к секретарю молодой господин, после чего кинул Алану: — Ты тоже.
— Мастер Эла, — поприветствовали меня мужчины, покидая помещение с опущенными к полу взглядами.
— Закрой глаза, — попросила я, осторожно затворяя за собой дверь. — Не подглядываешь?
— Хотя соблазн велик, — признался Индра.
Подкравшись к нему сзади, я была вынуждена встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха.
— Угадаешь, какой подарок мне сделал отец? — прошептала я, внимательно следя за его реакцией.
— А ты мне намекнешь? — он так красиво улыбался, жаль, что подобное явление было редкостью.
Отступив от него на шаг, я подняла "подарок", обхватила его потертую рукоять и медленно извлекла из лакированных ножен. Послышался тонкий, мелодичный лязг.
— Сабля Паймона, — вздохнул Индра, поворачиваясь и открывая глаза. — Уже второй раз она оказывается в твоих руках в этот самый день.
— Судя по всему, так угодно Эзусу, — я подняла лезвие на уровень своих глаз. — Она знает все семь нот. Прислушайся... она поет.
— Не стоит облачать оружие в романтический образ, — проговорил брат, обходя стол и садясь в кресло. — Трудно представить, сколько жизней было отобрано этой саблей. Для Паймона она была далеко не музыкальным инструментом.
— Но Паймон лишился ее очень давно, — ответила я, резким движением пряча лезвие в ножнах. — Может, ты скажешь мне, когда он лишится всего остального?
Поставив локти на стол, Индра долго смотрел на меня с загадочной полуулыбкой, поглаживая большим пальцем свою нижнюю губу.
— Война с Децемой измотала весь клан. Мы теряем людей с такой скоростью, что не успеваем вербовать новые кадры, — продолжила я глухо. — Земли Нойран необъятны. На них никогда не заходит солнце, так почему бы...
— Думаешь, что это бесполезно?
— Именно это я хотела узнать у тебя.
— Считаешь меня каким-то прорицателем. Если бы я мог знать наперед всё...
— Всё не может знать никто. Но ты знаешь многое, — ревностно ответила я, подходя, ставя руки на столешницу. — Ты скажешь мне, как долго еще будут погибать люди, которых мне доверил отец?
— А насколько хватит твоего терпения? — спросил брат, откидываясь в кресле. — Сколько еще ты сможешь безропотно отдавать своих бойцов в жертву этой войне?
— Ты же знаешь... — смутилась я.
— Только честно.
Заглянув в родные темные глаза, я отрезала:
— Год.
Помолчав пару секунд, Индра подозвал меня жестом, и я обошла стол, настороженно всматриваясь в мужское лицо. Молодой господин притянул меня к себе, заставляя скользнуть ему на колени.
— Значит, через год мы будем праздновать победу, — пообещал он тихо, обвивая рукой мою талию.
— Надо было сказать "ни дня больше", — сокрушенно вздохнула я, кладя голову ему на плечо. От него как всегда великолепно пахло. Чистой одеждой, дорогим одеколоном и его сигаретами.
— В таком случае, мне пришлось бы идти к Паймону сегодня же самолично, — усмехнулся Индра, проводя рукой по моей спине, отчего я болезненно дернулась. — Еще не зажило?
— Колется... немного, — сконфуженно отозвалась я, съеживаясь.
— Покажешь?
— У тебя такая же, — пробормотала я, прижимаясь к нему теснее, но Индра, взяв меня за плечи, мягко отстранил.
— Знаю, — его взгляд обжигал. — Именно поэтому я хочу посмотреть на тебя. Ты же мне не откажешь, сестра?
Кинув взгляд на дверь, я поднялась на ноги, поворачиваясь к Индре спиной и берясь за застежку на форменной куртке. Кажется, единственное, чему я не научилась за это время — говорить ему "нет".
16 глава.
Как и сказал Индра, через год военный конфликт между кланами Децема и Нойран был разрешен в пользу последнего. Случилось это, конечно, не в первый день Тринадцатой ступени, однако, эта дата была отмечена событием, предрешившим исход войны.
Тот день, когда мне исполнилось девятнадцать, я провела не в Тавросе. Вместе со своим драгоценным братом мне пришлось посетить с визитом ряд городов, прозванных "жемчужным ожерельем" и некогда находившихся под контролем клана Проксима. Не называя конечный пункт нашей поездки, Индра, вероятно, надеялся устроить мне сюрприз. Который едва ли можно назвать приятным.
Как оказалось, тот самый особняк, в котором мне довелось побывать два года тому назад, теперь назывался его личной летней резиденцией. Огромный, сказочный, словно сотканный из облаков дворец, стоящий на самом берегу океана, внутри был полностью перестроен. В интерьере не осталось ничего от предпочтений прошлых хозяев: в цветовой гамме, меблировке, тематике и расположении картин угадывались вкусы Индры. И тем не менее...
— Ты сегодня подчеркнуто молчалива, — нарушил тишину Индра во время ужина, проходящего в "том самом" зале. — Почему ты не ешь? Не любишь морепродукты?
— Все замечательно, — бросила я в ответ, избегая его взгляда. — Спасибо.
Вертя в руках бокал, я без интереса оглядывала богато сервированный стол. Тот самый случай, когда кусок в горло не лезет.
— Тебе здесь не нравится? — поинтересовался брат с неправдоподобной беспечностью.
Кинув взгляд через стол на стоящего за спиной Индры Алана, я проговорила:
— Здесь... на этом самом месте погиб Дерил. В этом самом зале едва не погибла я.
— Но ведь не погибла, — спокойно ответил молодой господин, подзывая жестом служанку, изящную мулатку, наполнить его фужер золотистым вином. — В тот раз мне показалось, что тебе понравился вид из окна.
— О каком виде может идти речь?! Здесь умер твой друг... и один Предвечный знает, кто еще, — напряженно произнесла я, ставя бокал на стол с резким стуком.
— Дерил не был мне другом. Он был моим телохранителем, а умирать за меня — их профессия, — холод его голоса леденил душу.
