Как стать богом

Меня это реально взбесило. Даже не извинилась за царапины на лице, аж кровь идет. И еще издевается.

— Не твое дело. Собирай вещи и проваливай, истеричка!

— Так тебе и надо, — злорадно сообщила, — все мужики козлы.

— Пошла вон!

Она принялась натягивать платье, извиваясь, как змея, что влезть в плотно облегающую ткань.

— Денег дай! — сказала невнятно, — Зря что ли ублажала гада всю ночь.

Можно подумать это я к ней приставал в казино. Есть такая категория девиц, падких на победителей. С удовольствием с тобой прокутят выигрыш. И нет, в прямом смысле не продаются. Нередко из хороших семей с деньгами. Каждый развлекается, как умеет. И денег они обычно не просят. Подарок — это нормально. А я люблю красивых девок и не жадный. Никто не заставлял отвечать на намеки и везти с собой в номер. Просто всегда проверяю их после знакомства. Хватило одного раза, когда утром проснулся с пустыми карманами. Я ее, естественно, нашел и все свое вернул, не забыв попинать приятеля, к которому побежала и поделиться что с ней делал ночью, но осадочек остался. Дважды на одни грабли не наступаю.

— Так ты все-таки проститутка! — подбирая брюки с пола и проверяя, не исчезло ли чего в бумажнике. Вроде карточки кредитные и дебетовые не исчезли, что было б крайне обидно. Права тоже на месте радуюсь, и едва успел увернуться от летящего стула.

А вот денег должно быть много больше. Не хило вчера погулял. Швыряю ответно парочку бумажек по сто евро, натягивая штаны. Надоело ходить голым.

— Забирай и проваливай!

В этот момент раздается стук в дверь. Рывком отворил, готовый к чему угодно и косясь сразу в две стороны. Не выпускать же из виду обиженную девицу. Вдруг чего выкинет на прощанье. В коридоре обнаружился официант с завтраком. Когда встал, заказал в номер. Абсолютно не вовремя заявился.

Мимо прошла Кармела, помахивая сумочкой и бормочущая под нос испанские ругательства. На прощанье попыталась снова двинуть между ног, но к чему-то такому был готов и успел уклониться, хотя бедро задела больно.

— И тебе того же, — пожелал на прощанье.

— Как интересно некоторые живут, — с откровенной завистью, провожая взглядом удаляющуюся девушку, пробормотал под нос себе обслуживающий персонал, причем на русском.

Нынче кого только где не встретишь, так что ничего удивительного. Вот ему не обязательно знать, что понимаю. Меня теперь зовут Димитар Белич. Причем представляюсь чаще одной фамилией, слегка из Белявского переиначенную на местный лад. Вечно принимают то за серба, то за хорвата, немного в таких вещах разбирающиеся. Про Черногорию мировая общественность попроще чаще всего не в курсе, а мне без разницы. Главное паспорт-вездеход и никакой связи с прошлым. Захоти получить гражданство какой-нибудь приятной страны, возможно и начнут выяснять подноготную, а если приехал-уехал, да на пособие не претендуешь, напротив, охотно тратишь и раздаешь чаевые, кому сдался.

Лифт почему-то на стоянку не пошел. Остановился в холле. Я на всякий случай сообщил о неполадке. Приятная девушка на ресепшн дежурно улыбается, но никак не реагирует, даже когда включил максимальное обаяние. Не очень-то и хотелось. Почему-то моя замечательная харизма на официанток, продавщиц и не достигших совершеннолетия никак не действует. Исключительно на женщин постарше. На самом деле это не так плохо, как кажется. Тридцать, это те же двадцать для ухоженной женщины. Самое совершенство. Обычно уже не страдают глупостью и иллюзиями, попробовав семейной жизни и не получив ожидаемого счастья. Если замужем, отнюдь не стремятся обнародовать наше общение, скорее, напротив. При этом она уже давно живет скучной жизнью с привычным супругом и хочется красивого ухаживания и да-да, разнообразить существование с приятным мужчиной. Мечтает если не о любви, но и о ней тоже. Хоть иногда вырваться из рутины, но чтоб без последствий. Если парень еще и подарки дарит...

У второго лифта, тоже не работающего стояли люди, старательно глядя в телефоны или общаясь. Никто желания идти по лестнице никто не проявлял. Один я такой дурной, гуляю по ступенькам, уничтожая лишние калории. Прямо за дверью валялся на полу дешевый самодельный браслет из стекляшек с невзрачными камушками на обычной веревочке. Ладно б еще попался реально дорогой, а то и нагибаться лень. Между прочим, начиная с того самого армянина, регулярно нахожу то бумажники в такси, то кольцо с брильянтом на пару каратов. Однажды и вовсе пакет кокаином. Его брать не стал, хотя на подставу ничуть не походило. Не продавать же на улице. Вот деньги — совсем другое дело. Это я с радостью в карман положу. И не потому что бедный, а давно превратилось в уверенность, что не случайности, а моя удача, связанная с прочими способностями, работает. Когда трижды в течение года срываешь банк на рулетке это уже превращается в закономерность.

На подземной стоянке успел сделать три или четыре шага, затем дверь за спиной на пружине сама захлопнулась с гулким ударом и тут мое давно молчащее чутье, некогда заставившее тащить Настю через дорогу, завопило. Еще б оно словами нечто выдавало, пусть написанными, а то я знаю — опасность. И все. Где, когда, в чем? Впрочем, вопрос очень быстро оказался тупым до ненужности. Из-за колонны вышел мощный господин в приличном костюме, черный, как хорошо начищенный сапог. И хотя на его лице хорошо читалось удивление, без промедления протянул в мою сторону руку с пистолетом, на ствол которого был навинчен солидный глушитель.

Я сорвался с места, не раздумывая, еще когда этот тип поднимал оружие. Прятаться здесь абсолютно негде, убегать — неминуемо получить пулю в спину. Путь был только один — вперед. Не знаю помог ли дикий вопль, с которым рванул с места, но можно не сомневаться, поставил мировой рекорд по прыжкам вперед с места. Одной рукой отбил бесконечно большое дуло в сторону, второй со всего размаху заехал в солнечное сплетение, причем бил с такой силой, что меня прошило аж до локтя. Негр сложился и упал под ноги, а за его спиной я внезапно обнаружил еще парочку столь же приятных африканцев с оружием, обернувшихся от лимузина, из-под которого торчали дергающиеся в агонии ноги в лакированных ботинках, а на заднем сиденье лежал человек в арабском клетчатом платке, превратившимся из черно-белого в красно-черный.

Видел я все изумительно четко и ясно, но прежде чем мозги осознали, что глаза обнаружили, метнулся под прикрытие машин. Африканцы среагировали похвально быстро. Очередь прошла в опасной близости, засыпая вынесенным стеклом мерседеса, под который упал, поспешно переползая под днищем к соседнему автомобилю. В отличии от фильмов пули прошивали изделие германской промышленности совершенно спокойно. Никто не знает зачем в боевиках вечно прячутся за дверцей? Вот и я не знаю. Без проблем продырявили пули обе. Хуже всего, что драпать было некуда. Чтоб добраться до соседнего ряда надо было пересечь открытое пространство и не помогло б даже если б по-пластунски попытался. Сквозь стекла машин прекрасно все видно. И сидеть бесконечно тоже бессмысленно. Они разделились и стали заходить с двух сторон. Причем снизу были видны еще чьи-то ноги, возле прежнего места. Кто-то там дополнительно нарисовался, прежде незамеченный. В кроссовках. Не тот первый. Он был в ботинках. Когда углядел неизвестно, но уверен. Значит плюс очень злой дядя, когда прочухается. Полный бздец.

Если б я сообразил схватить пистолет сбитого с ног типа, можно было б устроить пострелушки. Хотя шансов все одно мизер. Да и задержись, подбирая оружие, успели б сделать дуршлаг. Что обязан делать нормальный гражданин в столь неприятной ситуации? Правильно! Достаю телефон и пытаюсь набрать полицию. И не важно, что испанского не знаю. Кричать убивают можно и по-английски. Правда они приедут, когда будет здесь лежать мой хладный труп с дыркой в голове понимаю и переползаю в сторону одних приближающихся ног. Почему никого на стоянке нет? Так не бывает, чтоб не заезжали, пусть и лифт не работает. А не слишком ли своевременно для кое-кого он не хотел спускаться? Камеры должны работать, и служба безопасности хоть иногда посматривать. Дерьмо!

Ждать дальше было невозможно. Еще пару шагов и он меня увидит. Отталкиваюсь от колеса и немыслимо резко, аж мышцы скрипят от напряжения, взмываю вверх. Его глаза расширились, но рука тверда. Чпок, сказал очередной пистолет, отправляя пулю в полет. Я идиотски прикрываюсь ладонью левой руки, втыкаю верный перочинный ножик ему в шею, и сразу выдернул, резанув отточенным до бритвенного острия лезвием. Вену ему точно перебил, судя по брызнувшей струе крови. Ему резко стало не до меня. Пистолет упал, а он схватился за рану. В очередной раз, даже не подумав схватить огнестрел, со скоростью зайца метнулся в сторону аварийного выхода. Мне б только проскочить за дверь, а там пусть хоть из гранатометов палят. Шанс был и немалый. И когда в спину ударило, сшибая с ног перед самым выходом толком ничего не понял. Говорят, такое бывает от шока. Что случилось до аварии или ранения и после прекрасно помнишь, а сам момент куда-то девается.

Секундная потеря сознания, во всяком случае так представляется и очухиваюсь, в положении достаточно диком. Лежу на спине, а ведь точно помню, летел лицом вперед и на груди колено. Причем сила с которым давит, как у грузовика. А нога вовсе не очередного афроиспанца с габаритами шкафа. Белая девочка лет двенадцати, не больше, с косичками, в глаженной светлой рубашечке и клетчатой юбке с гольфиками. Если не ошибаюсь, форма одной из престижных местных школ. Причем я знаю, мне вовсе не пулей прилетело, а она ударила, догнав.

Тут подоспел один из тех самых типов из Африки и нечто почтительно спросил. Она резко ответила. Причем язык этот слышу первый раз в жизни, но кто отдает приказы догадаться несложно. И что убивать не станут, по крайней мере пока, тоже. Иначе зачем сноровисто цеплять пластиковые стяжки, вроде используемых полицией вместо наручников на кисти и лодыжки. Кто, интересно, отправляясь убивать берет с собой такие вещи? Предусмотрительный. Заодно черный вывернул мне карманы, избавив от всего там имеющегося. И только тогда девочка меня отпустила. Она реально давила не хуже пресса, едва дышал. А когда встретился взглядом, чуть не обделался. Там была жуткая тьма. Нет, глаза нормальные и объяснить бы не сумел при все желании, но испугался, как никогда в жизни.

Тут подлетел микроавтобус, дверь распахнулась и двое афроиспанцев в комбинезонах с надписями, которые не успел рассмотреть, зашвыривают меня внутрь. Причем хоть и на пол, но на мягкое. Правда это оказалось свежим трупом и кажется не одним, но спиной особо не разглядеть, а на груди тяжелый башмак одного из бандитов. Мы проехали немного, затем затормозили. Я так понял, возле будки с охранником. Кто-то нырнул в микроавтобус, нещадно наступив по пути мне на плечо и чуть не упав. Он выругался и опять я ни слова не понял. Кроме английского и русского полиглотством не страдаю, но уж отличить испанский от французского или немецкого на слух способен. Как и арабский с греческим или славянским. Видимо, на своем африканском языке излил недовольство.

Для меня ничего не изменилось, продолжал лежать все в той же позе, заменяя коврик и когда минут через пятнадцать остановились, почувствовал облегчение. На этот раз ноги мне освободили, чтоб не носить и все дружно расселись по невзрачным легковым машинам на пустыре. Как минимум один был вовсе не черный, а еще один в красивой рубашке с бейджиком охранника. Влип я серьезно. Это не просто банда, а хорошо подготовленная команда. И, как минимум, одного из них замочил.

Засунули на заднее сиденье между двумя крепкими темнокожими. Еще один уселся за руль, а на пассажирское место пристроилась та жуткая девочка.

— Говори на своем родном языке, — приказала она по-английски.

Именно приказала. Тон достаточно ясный. Поскольку вряд ли обращалась к кому-то другому я невольно переспросил, не дождавшись продолжения, на том же языке:

— Что говорить?

— Все равно, — равнодушно ответила, — по возможности связно.

Ругаться как-то не тянуло. Да и толку, если не понимаю, чего хочет. Разве сделать ее злее, если поймет. Иные выражения давно международные и сильно умные выходцы из стран бывшего СССР охотно учат аборигенов посылать в самые разные места. Если кто думает, что раньше культурнее советские товарищи были, пусть вспомнит 'надписи на русском языке в общественном парижском туалете' от свидетеля.

Ну и пес с тобой, подумал, мысленно открывая не так давно изданную книгу Насти. Она даже мне посвящена, хотя и в несколько скользком виде. 'Лучшему другу Диме'. Никакого отношения к прежнему детективному жанру, судя по аннотации и обложке не имеет, хотя все ж автор Зимин. Еще и потому обращение звучит несколько сомнительно, но так уж есть. Все хотел прочитать, да никак не мог собраться. А тут сами просят. Надо только вслух бухтеть, причем не обязательно на голоса. Не артист, так обойдутся.

Вопреки обстановке достаточно быстро увлекся. Писать Настя умела. Идея-то ничем оригинальным не блистала. Рассказ, как несчастный случай раз и навсегда меняет твою жизнь и лишает будущего. Как вместо ожидаемых достижений герой пытается остаться человеком. Не начинает себя жалеть, пить или колоться, а упорно идет к цели. О реальной жизни искалеченного, на которого всем плевать и который смог стать не знаменитым, но уверенным в себе и достигшим.

На самом деле, чего он добился, я пока не узнал. Не больше сотни страниц одолел, в районе трети от объема, но смысл на виду. Поездка закончилась, когда въехали в нечто напоминающее поместье. Отнюдь не район типа гетто, со сплошь черными жителями, как ожидал. Забор, лужайки, охрана, знающая прибывших в лицо и без промедления пропустивших. Правда подъехали не к большому зданию, а флигелю с заднего двора. Наверное, для слуг.

Меня извлекли из машины и отвели под белы руки в подвальное помещение почти без признаков мебели. Имелась одна грубо сбитая табуретка, на которую усадили. Крайне не понравился сток в углу и шланг. Такое впечатление кровь с бетонного пола смывают.

Тут появился очередной черный мордоворот со стулом и девочка уселась на него, причем задом наоборот, глядя через спинку на меня. Она нечто произнесла, показав пальцем. Негр почтительно ответил. Тут тон стал резким. Он подошел и снял с моих рук стяжки. А затем вышел, оглянувшись на прощанье. Можно не сомневаться, прозвучало нечто вроде опасения, как это оставить ее одну с врагом. На что она ответила гневом. Она меня настолько не боится, что самое время испугаться самому и помолится. Жаль, ни одного текста толком не помню.

Когда в сомнении, как себя вести, лучше помалкивать и не качать права. Упорно стараюсь не смотреть в глаза, слишком хорошо запомнил неприятное ощущение, но потихоньку изучаю. Похоже она все ж не белая. На улице запросто примут за испанку или итальянку, но кожа имеет какой-то странный оттенок, почти незаметный. Есть примесь. Не обязательно африканская. Может быть азиатская. Все ж не антрополог.

— И много книг помнишь полностью? — спросила на чисто русском языке, без малейшего акцента.