Сердце Баюна (Часть 1)

Выделенная женихом добавка кончилась по моим ощущениям слишком быстро, так и не принеся сытости. Я откупорила склянку, принюхалась — пахло ягодами в меду. Отмерить указанные три капли помог, опять же, Владэк — попросту выхватил флакон из рук, надавил пальцем на точку под нижней губой, принуждая открыть рот. Я возмущаться таким самоуправством не стала и подчинилась. Приятная сладость растеклась внутри, неся с собой приподнятое настроение и чувство насыщения. Я блаженно зажмурилась и расплылась в довольной улыбке.

— Эк она тебя вымотала... Балбеска сопливая! — укоризненно проворчал рыжик и опустился на траву слева от меня.

— Так как вы меня нашли? И...зачем?

— В смысле — зачем? — Владэк был обескуражен вопросом.

— Ну как же, — я криво усмехнулась и высказала то, что давно тревожило, не позволяя расслабиться ни на минуту. — Нет иномирянки — нет поводов тащить болотницу к царю и тем самым пятнать честь рода.

— Ты всерьез считаешь, что из-за этого мы с братом вот так просто оставили тебя на растерзание нечисти? — Темные глаза рыжика смотрели на меня беспомощно и несколько обиженно.

— Мне такой шаг казался вполне ожидаемым и логичным, — уже менее уверенно продолжила я. — Для вас я явление временное, тебе так и вовсе неудобное. А тут обстоятельства так хорошо складывались — у вас руки чисты, болотницы в безопасности, честь нетронута.

— Дура ты, Радка! — вспылил парень и, резко поднявшись, ушел, оставив меня в полном недоумении. Это что? Он обиделся, что ли?

После Владэк, и без того не баловавший меня дружелюбием, с мнительной иномирянкой не разговаривал. Танэк, которому младший братец коротко поведал о нашем разговоре, держался отстраненно и холодно — видать, и ему мои подозрения показались оскорбительными. Ну и ладно. И без того проблем хватает.

Я лежала на одеяле и рассматривала круглый диск луны, висящий аккурат над островком, в прорехе между кронами деревьев, закрывающими небо на территории леса. Костер дымил, насыщая прохладный ночной воздух запахом жженой полыни и еще каких-то травок. От этого дыма першило в горле, зато комары и прочий мелкий гнус не досаждали. Еще немного — и ночь пойдет на убыль, вода в озере начнет подниматься, чтобы снова скрыть каменную, со сколами по краям, дорожку к берегу. Главное, как сказал егерь, убраться отсюда в промежуток между волчьим часом и рассветом. И нечисть утихомирится, и дорожка не совсем исчезнет из вида.

Болотница, вопреки нашим ожиданиям, к восходу луны так и не появилась. То ли водовороты унесли девчонку слишком далеко от лесного озера, то ли она просто не захотела встречаться с братьями Падурше. Так или иначе, девица, переполошив нашу компанию своими намеками и нападками, залегла на дно. Егерь уверял, что дольше ее ждать не стоит. То, что к Возгару обладательницу чудесных слез доставлять никто из нас троих не собирается, было ясно и без обсуждений. Что возвращаться в Брезу мне бессмысленно (услуга-то царю не оказана), а в свете заявлений болотницы о моей нечеловеческой природе — даже опасно, также сомнению не подвергалось. Владэк предположил, что среди моих предков мог затесаться кто-то из болотного рода-племени, вот и послала королева за мной провожатую. А потому... И княжеские шептуны Крицены, и царские волхвы Севернолесья считались братией, весьма охочей до исследований всего нового и неизведанного. Я же подвергать себя истязаниям на благо чужемирной науки не собиралась.

Мысли текли лениво и печально. Картина вырисовывалась неутешительная. Прямая дорожка до родного города мне не светит, а значит, придется как-то обустраиваться здесь. Как минимум, в два государства из имеющихся в Семиречье мне ход заказан, в засушливые земли тогуйцев я не пойду сама. Остается Гордицена, но путь туда лежит как раз через враждебные для меня земли — или через загадочную гору Кардагар. Что еще? Ах, да... Еще у меня есть жених, прямо-таки жаждущий избавиться от данной несколько лет назад любовной клятвы. И его старший брат, при нашем пассивном участии решивший все свои проблемы — родственника отыскал, условно царский приказ выполнил, владения проверил, болотницу назад в их таинственное царство отправил. Сидит, младшего какими-то байками из жизни семьи развлекает.

— Что думаешь делать дальше, Рада? — внезапно обратился ко мне егерь, будто подслушав мои мысли. Похоже, мужчин одолевали схожие размышления.

— Идти в Гордицену, похоже, и попутно искать другой способ вернуться домой. — Чистосердечно призналась я, продолжая разглядывать бархатистое ночное небо, усеянное чужими звездами. — Другого варианта не вижу.

— Империя, значит... — голос Танэка стал мечтательным. — Давно хотел там побывать.

— Тебе, с этой нездоровой тягой к механическим тварям, там понравится, — Владэк зашуршал какой-то бумагой. Я повернула голову, заинтересовавшись. Оказалось, братья разглядывали карту. — О, так нам повезло. До подножия гор отсюда — рукой подать.

— А проводника по горам где взять? — попытался опустить брата на бренную землю старший. — Может, через тракт лучше? Пристанем к торговому обозу...

— Да ну, лишние телодвижения, — брезгливо поморщился парень и тут же, подмигнув, предложил. — Я вас коротким путем проведу. Так ни царским, ни княжьим слугам не попадемся. Пройдем через Чернильное озеро, там в окрестных деревеньках закупимся — и по тропе через горы. Я по ней из Гордицены возвращался.

Я мельком порадовалась, что путешествовать по незнакомым и — что уж таить — опасным краям буду не в одиночестве. Странно, конечно, что они так решили, но... Почему бы и нет? Единственная, на мой взгляд, причина беспокоиться за свою жизнь в их присутствии унеслась с водоворотом. В остальном же общество братьев — и старшего, и младшего — меня устраивало. К тому же, чем черт не шутит, вдруг отыщем способ избавиться от опостылевшего рыжему статуса жениха и невесты? Возможно, в прошлом между нами действительно было что-то настолько глубокое, раз Владэк решился на помолвку по правилам своего мира. Это было. И прошло. Сейчас мы абсолютно другие, чужие люди, связанные только тонкой, но очень крепкой ниточкой клятвы, необдуманно произнесенной в запале.

Боги, кто бы знал, как я себя корила потом. Прекрасно же помнила широко распространенную на родине фразу о том, что настоящие герои всегда идут в обход, а не стремятся безрассудно срезать путь!

Глава 13. Черничное озеро

(роковые события глазами Владэка Падурше)

Озеро появилось неожиданно. Вроде бы только что впереди ничего, кроме однообразного частокола древесных стволов, не наблюдалось. Моргнешь — и вот уже лес расступается, кругом обходит широкую поляну с посверкивающим в центре зеркалом. В траве нет-нет, да подмигнут трем путешественникам спелые огоньки земляники, окутает ноги аж до колен душистым теплом от примятой собственной тяжестью, подвяленной за день травы, взъерошит слипшиеся от пота волосы свежим ветерком. Владэк вдохнул полной грудью и улыбнулся. Все-таки не по душе ему долгое блуждание в лесах. Хорошо, что родился вторым, не то дядя Возгар взвыл бы от такого простофили в егерях. Вот морской простор или бескрайние земли исходящей бирюзовыми волнами степи по весне — это его, да. Оттого, наверное, и застрял на границе между Гордиценой и Тогуйским шерратом на пять лет. Не столько желание забыть о навсегда потерянной девице его вело, сколько присущая лишь молодым тяга к хмельной, дразнящей свободе.

Впрочем, глядя на Танэка, рыжий сомневался, что подобные порывы свойственны всем "желторотым юнцам", как их ласково звал казник*, гоняя утром по плацу. Старший всегда был рассудителен и спокоен не по годам. Не боялся ответственность на себя брать, слово держал, коли давал, слабых да калечных защитить старался. Тетка Марьяна писала, что в Лилейном поместье и лечебницу для болезной нечисти отгрохал, сам возится да мальчишек из дружины обучает. И род тянул, при живом-то отце обезглавленный, по сути. Кем может управлять немой старик?

Тут парню стало стыдно. За мысли пренебрежительные о родителе — ну, ошибся, отступился, бывает. Знал, на что шел, знал, чем расплатится. Видать, крепко его вид царицы Ранеды зацепил, что даже немоты пожизненной не побоялся. Но больше того угнетало младшего осознание собственного эгоизма. Лишь встретив по счастливой случайности брата, Владэк понял, насколько тяжело тому дается разом и егерскую работу выполнять, и за делами рода присматривать. По укладу Савела Падурше, именно он, второй сын, должен был принять на свои плечи бремя забот о семье, в то время, как первый сын нечисть да охотников по лесам усмиряет. А он...

Надо сказать, пробуждение тем злополучным утром вышло премерзким. С водяным Лилейного озера Владэк никогда не ладил — и гадкий старикашка не пожалел усилий, дабы снова напакостить. Покуда парень приходил в себя после внезапного перехода в родной мир, хозяин лужи, по ошибке зовущейся озером, успел с ног до головы обмотать его длинными вонючими водорослями и по пояс зарыть в ил на мелководье. Не будь Владэк шептуном — так и вовсе бы на дно затащил, русалкам на потеху, а так не рискнул. Пока рыжий выпутался, пока отмылся, пока наговор-проклятие в водяного зашвырнул — к берегу уже домовой прискакал. О ноги потерся, руки на радостях языком шершавым вылизал, хвостом обмахнул — и потрусил к дому, возбужденно пища. Старший брат его встретил на крыльце. Ничего не спросил, просто взглядом обшарил, убедился, что цел и невредим — и выдохнул успокоенно.

— К матери зайди, пока в столицу не уехала снова, — посоветовал ровно, будто и не было полугода поисков по всему Севернолесью.

Наверное, еще тогда он должен был заметить, что в доме неладно. Не заметил — так был в себя погружен. В груди клокотала злость на дурную девку, вздумавшую его жизни учить. Ишь ты, выискалась! Недели не прошло, как он ее невестой назвал, а уже командовать стала! Нужна она ему больно! Хорошо, что домой вернулся наконец-то. О данной клятве и подаренном Радой колечке он и не вспоминал — обида душу жгла. На ее характер, не в срок показавшийся. На свою резкость и грубость. На слова последние, после которых дверь трехкомнатной "сталинки", которую девушка снимала с друзьями, захлопнулась за его спиной с громким лязгом. На то, что по ночам во сне являлась. Улыбалась, как тогда, после их нелепого знакомства — немного растерянно и виновато, смотрела по-доброму зелеными глазищами и молчала. Волосы только, на лицо падающие, назад откидывала — и все. Тогда они еще были короткими — едва мочки ушей закрывали. И рыжими, как у лисицы. Это сейчас она косу отрастила до середины спины — немалая длина по мерам ее мира, зато смешная, даже стыдная для жителей Семиречья.

Он уже и думать о ней забыл, честно говоря. Только иногда, натыкаясь взглядом на сослуживцев, умиленно воркующих со своими избранницами, набегала на сердце тоска, дергала спрятанные в глубине струны, отдаваясь болезненным отчаянием и глухой досадой. На собственную глупость. На то, что не сберег подаренное кем-то чудо — а как иначе расценивать его появление посреди каменного города? И на судьбу. Судьба — баба обидчивая. Отняла у него и невесту, и шанс на будущее. Кто за него пойдет-то такого, клятвой с другой связанного!

Кто знал, что они снова встретятся? Да еще так...неожиданно. Он глазам своим не поверил, когда впервые разглядел, кого отбил его отряд у лобаст. Узнал сразу же, правда — но все равно не верил, пока Танэк ее по имени не назвал. И разозлился от этой встречи. Явилась — не запылилась! Да еще не одна, а с братцем родным! Как девушка на помощь старшему кинулась, он видел. Восхитился, помнится, еще ее бесстрашием. Крижанские-то барышни все чаще слабосильных куколок, в шелка ряженных, играют. А тут...

А тут, понимаешь, привет из прошлого, которое он шесть лет из памяти вымарывал. Почти убедил себя, что все ему во сне привиделось — и коробки многоэтажных зданий, и телефоны, и компьютеры, и автомобили. Девушки в коротких юбках. Мужчины с накрашенными лицами. Бесполезные, неработающие клятвы, смысл которых эти люди не понимают, произнося каждый день. Компания студентов-соседей, принявшая его как родного. Веселые, беззаботные. Незрелые для своего возраста балбесы, по меркам Семиречья. Рада...

Нет уже непослушной ярко-рыжей стрижки, которая его забавляла — темно-русые волосы в косу закручены. Легкой полноты, ничуть ее не портившей, тоже нет. Наивности в глазах поубавилось. И тепла, когда на людей смотрит, тоже. Морщинки зато появилось — немного, в уголках глаз. Значит, улыбаться часто не перестала даже после его исчезновения. И смотрит на него, как на чужого, заговорить не пытается, с обвинениями не бросается. Чего угодно Владэк ждал от своей внезапно покинутой — и вновь найденной невесты. Ни-че-го. Не помнит, как выяснилось. Ни минутки, вместе проведенной, не помнит. А кольцо — потертое уже, зацарапанное — на безымянном пальце левой руки носит. Как узнала, по какому поводу оно ей досталось — побледнела до синевы. Он уж боялся, сомлеет — приводи потом в сознание. Нет. Удержалась. Извинилась, сказала, что подумать должна — и отвернулась к стенке.

Она колечко сохранила, а он от своего избавился. Надежно так, еще в первый день, как вернулся. Домовому на хранение отдал и строго-настрого приказал никогда не возвращать. Никогда. Даже если сам попросит. Почему не выбросил — сам не знал. Рука не поднялась.

Больше к разговору об их отношениях Владэк не возвращался. А Рада не настаивала. Кто он ей сейчас? Незнакомец. Кто она ему? Никто, наверное. Так, осколок почти забытого сна. Как того, привидевшегося года два назад у бродячей гадалки на жарком побережье Гордицены. Там он, неожиданно для себя задремав под монотонное пение старухи, увидел Раду на вокзале и попытался заговорить. А она не признала. За мошенника приняла, надо же — столько лет прошло. Удивительно, что для нее эта встреча произошла наяву, незадолго до попадания в Семиречье.

— Это и есть Чернильное озеро? — Голос девушки вырвал его из задумчивости, вернув на поляну. Рада осторожно сползла со спины братовского коня в густую траву. Огляделась, быстро переплетая разлохматившиеся волосы. — Тут змеи ядовитые водятся? Можно босиком идти?

— Можно, — усмехнулся Танэк, спрыгивая на другую сторону. Шепнул что-то своей зверюге, хлопнул по крупу — в воздухе тоненько зазвенел металл. Агил, радостно взбрыкнув, умчался обратно в лес. Опять, поди, капканы охотничьи искать станет да вместо положенного приличным лошадям обеда употреблять, подумалось рыжему. За прошедшие несколько дней он вдоволь налюбовался на проделки механического скакуна. — А озеро зовется Черничным, ягода такая. Это уж народ его потом в Чернильное переделал.

— Почему? — Девушка скинула сапоги и нарочито медленно, прокатывая по разогретой траве ступню от пятки до носка, побрела к воде.

— Смотри, какая вода темная. — Танэк легко догнал ее и ткнул воду подобранной палкой в шаге от берега. Несмотря на малую глубину, рассмотреть скрытую часть палки не удалось.

— И правда, как будто чернил налили, — хмыкнула Рада и осторожно потрогала пальчиком воду. — Теплая. А купаться здесь можно?