Блок связи ожил и появилось лицо того же человека.
— Да, хорошо. Мы не можем... ну, мы решили, что вы в порядке. Что у вас есть для нас?
— Груз не слишком большой. Восемьдесят пять единиц, все сертифицированы. В основном единицы для тяжелого труда.
— Единицы для удовольствий?
— Всего две в этом рейсе.
— Мужчина или женщина?
— Обе женщины.
Тяжелое лицо расплылось в его первой улыбке.
— Ну, хорошо. Мы можем использовать их.
Хенсон закатила глаза.
— О, отлично. Я должна вновь разыграть спектакль.
— Я передам сообщение Джун, — сказал Харука.
Стефани Хенсон и Джун Маттес были двумя женщинами-участницами команды, которые в таких операциях обычно подавались как потенциальные рабыни для удовольствий. Обе они, особенно Маттес, обладали ярко выраженными женскими физиологическими особенностями, подходившими для этих ролей. По той же причине Кевин Уилсон и Фрэнк Гиллич играли схожие роли, когда требовались мужчины. Эта тактика работала, потому что работорговцы на приеме груза были почти всегда охвачены похотью, поэтому им редко приходило в голову проверить сертификаты груза, пока не становилось слишком поздно. Обычно все, что требовалось — это очень привлекательная внешность.
С другой стороны, это никак не относилось к члену команды, который всегда играл роль единицы для тяжелого труда. В тот момент, когда глаза любого работорговца видели Хью Араи, они хотели видеть его высунутый язык. Мужчина был огромным и таким мускулистым, что выглядел совершенно уродливым. Они ни за что не подпустят его к себе, сколько бы цепей на нем ни было, пока не увидят генетический маркер "Рабсилы". Даже на среднем расстоянии этот маркер было практически невозможно замаскировать или имитировать.
Араи потянулся. Небольшая командная палуба, казалось, стала еще меньше. Он улыбнулся своим товарищам и лениво высунул язык.
Не было никакой необходимости подделывать генетический маркер "Рабсилы". Он был прямо там, на кончике его языка, как это было, когда он вышел из производственного процесса "Рабсилы", заменившего ему рождение.
F-23xb-74421-4/5.
"F" указывало на линию тяжелого труда. "23" был особым типом, предназначенным на чрезвычайно тяжелый труд. "xb" вместо обычного "b" или "d" для мужчины-раба указывали на различные экспериментальные, в данном случае генетические манипуляции, направленные на достижение необычайной ловкости наряду с огромной силой. "74421" указывал партию, а "4/5" отмечала, что Хью был четвертым из пяти младенцев мужского пола, "родившихся" в то время.
— Какой наряд ты хочешь носить на этот раз, дорогой? — спросила Марти. — Тряпки загрязненные, тряпки порванные или тряпки, испачканные неизвестными, но почти наверняка ужасными жидкостями?
— Давай с жидкостями, — сказал Харука. Он махнул рукой в сторону экрана. Они уже почти прибыли в док. Теперь на экране можно было видеть только часть станции Пармли. Эта часть, что не удивительно, выглядела старой и изношенной. Но она также выглядела просто грязной, что вовсе не типично для вакуума. Это был, вероятно, побочный эффект плазменного тора соседней луны. — Черт, эта штука выглядит так, будто ее нужно почистить.
Блок связи взвизгнул вновь. Пронзительный звук был полностью искусственным эффектом, продуктом беовульфианской электронной изобретательности. Он нашел отклик среди работорговцев и произвел соответствующее убогое впечатление.
— Используйте док N 5.
— Принято, — сказала Гарнер. — Док N 5. — Она выключила комм.
— И очистка, которую он получит, — сказала Хенсон. — Включая жидкости.
Араи кивнул.
— Тело человека содержит пять-шесть литров крови. Даже у работорговцев, не имеющих сердца.
Глава 10
Брайс Миллер нажал на тормоза, мягко останавливая кабину. Тормоза были старомодной конструкции, действовали на гидравлике, но работали достаточно хорошо. На самом деле, Брайсу они очень нравились. Для их работы требовалось определенное мастерство, как и для большей части оборудования станции, отремонтированного на скорую руку.
На конечной остановке его ожидала небольшая группа. Он помахал своим двоюродным братьям Джеймсу Льюису и Эду Хартману и постарался не хмуриться в открытую третьему и четвертому участникам встречи.
Этими двумя были Майкл Алсобрук и Сара Армстронг. Им было по двадцать с небольшим, и они не были подростками, как Джеймс, Эд и сам Брайс.
"В двадцать становятся ретроградами", — подумал кисло Брайс. Кабина остановилась, и он выбрался из нее.
— Прекрати пялиться на нас, — сказала Сара. — Ты знаешь эти правила — и это правила Ганни в любом случае, а не наши.
— Конечно, я согласен с ней, — добавил Алсобрук. — Последнее, что нам нужно в деликатной ситуации, так это гормоны, свободно бегающие с импульсной винтовкой.
— Для вас, ребята, легко быть настолько пресыщенными всем этим, — сказал Джеймс. Как и сам Брайс, он с завистью смотрел на импульсные винтовки, которые бережно держали Алсобрук и Армстронг.
— Да, — вмешался Эд. — Это мы должны ползать по воздуховодам, не имея при себе даже карманного ножа для самообороны.
— Самообороны от чего? — сказал Майкл, его голос сочился сарказмом. — Крыс?
Немного защищаясь, Брайс сказал:
— Ну, в этих воздушных проходах есть и крысы.
Сара выглядела так, будто собиралась зевнуть.
— Конечно, есть. Разве ты не обращал внимания на вашего учителя биологии? Крысы и тараканы — неизбежные спутники человечества в расселении. К настоящему времени эти отношения практически симбиотические.
— Для них, может быть, — сказал Хартман.
По правде говоря, случайные крысы, с которыми он сталкивался в вентиляционных каналах, убегали, как только замечали Брайса. Он предположил, что грызуны могут представлять опасность, если кто-то слаб и недееспособен, но, в таком случае, какая разница, есть у человека оружие или нет? Его реальная жалоба заключалась в том, что... что...
Подростковые мужские гормоны практически визжали, что ему нужно оружие! Когда он проводит вылазку против врага. Проклятье.
Увы, преобладали более старые, если не мудрые, головы. Сара полезла в мешочек, перекинутый через ее плечо, и вытащила комм-устройства. Сами устройства были достаточно маленькими, она, возможно, могла уместить все три на своей руке, но провода и зажимы в их комплектах делали их немного более громоздкими, если не намного тяжелее.
— Вот, ребята. Я только что проверила их, и они работают отлично.
Не нуждаясь в дальнейших доводах, Брайс взял одно и сунул в карман.
— Обычное место? — спросил он.
Алсобрук кивнул.
— Да, ничего необычного не происходит. Просто еще один невольничий корабль прибывает для передачи груза.
Брайс поморщился. "Груз". Было все более тревожным то, что с течением времени знакомство со злом огрубляло души. Даже у клана вошло в привычку сокращенно называть отвратительный товар собственным языком работорговцев. Возможно, это немного облегчало простое наблюдение за тем, как десятки человеческих существ были вынуждены переходить из одного набора кандалов в другой. Подождать — и протянуть руку для оплаты.
Однажды он написал об этом стихотворение. Тот факт, что оно было, вероятно, действительно паршивым стихотворением, не сделал его менее искренним.
Но... он ничего не мог с этим поделать. Любой из них не мог ничего с этим поделать. Поэтому он просто отправился к вентиляционному отверстию, ведущему в воздуховоды, которыми они обычно пользовались для своих наблюдательных постов. Его кузены Джеймс и Эд последовали за ним.
К тому времени, когда все трое оказались на месте, они могли передавать клану прямые наблюдения о том, как происходит передача. Они использовали старинные методы для своих сигналов, передавая их по проводам в зажимах, которые клан кропотливо проложил во многих воздуховодах станции. Это, вероятно, делало их передачи не обнаруживаемыми, по крайней мере, тем оборудованием, что, скорее всего, есть у работорговцев.
Если что-то пойдет не так, их задачей было просто покинуть тот район после отправки отчета. Затем вооруженные старшие члены клана вступали в бой, чтобы разобраться со всем, с чем нужно разобраться.
На самом деле никто не ожидал никаких неприятностей. Брайсу было только два года, когда последний раз произошла вспышка насилия между кланом и работорговцами. Двое работорговцев, которые были как бы частью персонала станции, оба мужчины, были раздражены тем, что последний прибывший груз не содержал никаких единиц для удовольствий. На самом деле там не было никаких женских единиц. Так что, напившись, они решили восполнить потерю, разыскав женщину из клана.
Все закончилось очень быстро. Клан оставил трупы в том же отсеке, который всегда использовался для выплат, а также запись от Ганни Эль, требующей уплатить компенсацию за ущерб. Ну, выплатить штраф, так или иначе. На самом деле это трудно было назвать "ущербом", поскольку единственными поврежденными были двое работорговцев, разорванных на едва держащиеся вместе клочки.
Работорговец, который в то время был боссом на станции, не стал спорить по этому поводу. Эти два клоуна, вероятно, в любом случае были для него занозой, и сумма, требуемая Ганни, была достаточной, чтобы подчеркнуть это, но недостаточной, чтобы стать реальным бременем. После всех этих лет работорговцы, которые использовали станцию Пармли, хорошо знали, что для уничтожения клана потребуется серьезная и дорогостоящая война, и это не считая того, что клан может сделать их жизнь действительно очень несчастной, если он решит сделать так. Станция была огромной, похожей на лабиринт, и никто не знал ее так, как люди Ганни. После первого боя с работорговцами Ганни уничтожила все схемы и чертежи, находящиеся в башне, кроме тех, которые касались самой башни. Потом она стерла из памяти все схемы и чертежи в любом другом месте станции, за исключением небольшого числа тщательно спрятанных, и компьютеры, на которых они хранились, не могли быть взломаны удаленно, потому что они находились в полностью автономном режиме.
Итак, босс-работорговец заплатил вергельд, и больше инциденты не повторялись. И все же ты никогда не знал точно. Единственное различие между работорговцами и крысами и тараканами, которые также наводнили станцию, заключалось в том, что крысы и тараканы были умнее — во всяком случае, проницательнее — и имели гораздо более высокие моральные стандарты.
* * *
Альберто Хатчинс и Гроз Рада оживились, увидев двух рабов, следующих по трубе для персонала за тремя членами экипажа "Уроборос". Обе в самом деле были женщинами и столь же хорошими собой, какими всегда были рабыни для удовольствий. Одна из них была совершенно сладострастной.
Их довольные выражения лиц исчезли, когда они увидели раба, следовавшего за ними. Тело существа излучало физическую силу. Не совсем угроза, так как он был закован в цепи, а пожизненный тяжелый труд и строгая дисциплина, конечно, сделали его послушным. Тем не менее...
Рада откашлялся и слегка приподнял свой дробовик.
— Здоровяк не подходит ближе, пока...
— О, ради бога, расслабься, — сказала женщина-матрос, которая, казалось, отвечала за контингент с корабля. Она повернула голову и посмотрела на матроса, который держал цепь огромного раба. Более того, поскольку он не смог бы удержать "скотину" своими мышцами, в другой руке он небрежно держал рабское стрекало. Это устройство было далеким потомком электрострекала, использовавшегося для крупного рогатого скота на Земле в эпоху до расселения. Гораздо более сложным по своей конструкции и возможностям, если не по своему основному назначению.
Матрос небрежно ткнул монстра. Тяжелые челюсти открылись, и наружу высунулся его язык.
Хатчинс и Рада расслабились, и Рада опустил дробовик. Хатчинс никогда не утруждал себя тем, чтобы держать свое оружие наготове. Хотя он и не обладал безграничной верой в доброту душ своих собратьев (поскольку, в конце концов, в его собственной этого качества было очень немного), это была обычная операция. То, что они с Радой делали, по меньшей мере, два десятка раз за четыре года, прошедшие с тех пор, как они прибыли на станцию. Кроме того, орудийная башенка с трехствольником на переборке грузового отсека, управляемым из командного центра работорговцев в башне парка развлечений, по его разумному убеждению, была гораздо более эффективным средством устрашения, чем любое огнестрельное оружие.
— Тогда ладно, — сказал он. — Давайте сделаем перевод.
Он указал большим пальцем на бокс из оружейной стали, прикрепленный к переборке с одной стороны трехствольника, и глава экипажа "Уробороса" кивнула. В такой незаконной сделке, как эта, не могло быть и речи о стандартном электронном переводе средств. Несмотря на всю изобретательность и изощренность нынешнего поколения, практикующего древнее искусство "отмывания денег", обычные денежные переводы оставляли слишком много электронных следов, чтобы кто-либо чувствовал себя комфортно. Кроме того, работорговцы — как контрабандисты и пираты — изначально не были доверчивыми душами.
К счастью, не всегда можно было полагаться на нормальные электронные переводы, даже когда обе стороны, о которых идет речь, были чисты, как свежевыпавший снег. Вот почему физические переводы средств оставались все еще востребованными. Когда женщина-матрос шагнула вперед, Хатчинс набрал комбинацию, чтобы отпереть бокс из оружейной стали, и его крышка плавно скользнула вверх. Внутри было несколько дюжин кредитных чипов, выданных "Банко де Мадрид" со Старой Земли. Каждый из этих чипов представлял собой пластину с молекулярной схемой, внедренной в матрицу из практически неразрушимого пластика.
Эти пластины содержали код подтверждения банка, числовое значение стоимости, и ключ безопасности (безопасность которых, вероятно, была лучше, чем коды центрального компьютерного управления флота Солнечной лиги), и любая попытка изменить значение, запрограммированное в нем при его первоначальной эмиссии, приведет к срабатыванию защитного кода и превратит чип в бесполезный, сплавленный комок. Эти чипы признавались законным платежным средством в любой точке исследованной галактики, и никто не мог отследить, куда они отправились, или — лучше всего с точки зрения работорговцев — через чьи руки они прошли с того дня, как были выпущены "Банко де Мадрид".
Конечно, женщина-матрос на самом деле не потянулась к кредитным чипам. Такие вещи просто не делались. Кроме того, она знала так же хорошо, как и Хатчинс, что если бы она была настолько глупа, чтобы запустить руку в эту коробку, то автоматически опускающаяся крышка отрезала бы ее. Вместо этого она достала небольшой ручной прибор, направила его к чипам и изучила показания. Мгновение она смотрела на него, убедившись, что сумма на дисплее соответствует той, на которую согласилось начальство Хатчинса, затем кивнула.
— Выглядит хорошо, — сказала она и протянула руку.
Хатчинс положил на ее ладонь пульт дистанционного управления для разблокировки магнитного замка. С помощью пульта она открыла бокс на переборке и вынула чип — бокс после этого вновь автоматически закрылся — при этом говоря в свой микрофон. Рада и Хатчинс не могли слышать слов, так как разговор был защищен, но они считали, что она подтверждает кому-то еще на борту "Уробороса", что средства находятся в ее распоряжении. Она прислушалась на мгновение, потом оглянулась через плечо на своих коллег-матросов.
