Обрести крылья. Путь к звезде.

Я охнула:

— Боги, какой ужас! И что было дальше?

— Дальше... Таэршатт предложили отцу: они отпускают маму и дают магическую клятву не причинять вреда отцу и его семье, а он дает клятву, что будет служить им, пока не изготовит такой амулет.

— Не может быть! Что, клятва именно так и звучала? — в моем голосе было недоверие.

Кэл весело улыбнулся:

— Я давно понял, что ты умница! Именно так отец и сформулировал свою клятву. Так что, когда он при побеге взорвал свою лабораторию и готовый амулет вместе с ней, он ровным счетом ничего не нарушил! Единственное, что по-настоящему плохо: у Таэршатт остались кое-какие записи отца. Ему приходилось записывать результаты своих экспериментов честно, иначе могли бы быть неприятные последствия. Правда, в материалах, что каждую седмицу забирали драконы, ход опытов отражался с запозданием на месяц.

— И, похоже, они решили пустить эти бумаги в дело...— понятливо кивнула я, — все правильно, если знаешь, что это уже было сделано, то можно и повторить. Тем более если основной ход экспериментов есть в записях.

— Знаешь, до нас доходили смутные слухи о том, что вроде бы эти бумаги у драконов украли, какой-то человеческий маг. Впрочем, у них вполне могли остаться копии.

Вот теперь у меня встал на место последний кусочек мозаики. Похоже, человеческий маг — тот самый колдун, что пытался заполучить себе слуг-драконов в лице меня и Эрвейна. Остается вопрос, как Шатэрран удалось создать алхимическое средство, дублирующее действие амулета. Впрочем, это не так важно. Значит, всю эту историю начали Таэршатт? И почему я ни капли не удивлена?

— Спасибо за рассказ, Кэл, — улыбнулась я ему, — а можно я тебе еще один вопрос задам? Если не хочешь, не отвечай!

— Спрашивай, — пожал плечами тот.

— А почему ты поступил в Академию?

— На самом деле причины две. Первая вполне очевидна: мне надо учиться, при моем Огне и Воздухе я могу быть только боевым магом, а этому отец и мать научить меня не могли. А вот второе, — он помедлил, взглянул на меня неожиданно остро, — прости, но я могу сказать это только под клятву. Это касается моей мамы, поэтому...

— Я понимаю, что именно я должна сказать? И ты же понимаешь, что я еще не маг, так что дать полноценную магическую клятву без амулета или артефакта не могу!

— Ты можешь сделать это, просто положив руку сюда, — он расстегнул куртку и вытащил из-за ворота рубашки цепочку, на которой висел металлический знак в форме ромба, — а слова... Просто поклянись, что никому каким-либо образом не передашь того, что я расскажу тебе о своей матери.

Я так и сделала, во время клятвы амулет Кэла на мгновение засветился ярким сиреневым светом, он удовлетворенно кивнул:

— Хорошо. Видишь ли, Лин, у моей мамы есть слабые способности к предвидению. Понимаешь теперь, почему я попросил клятву?

Я кивнула. Дар предвидения в Аллирэне был редчайшим и потому крайне востребованным, так что неудивительно, что семья Кэла скрывала тот факт, что его мама обладала даже мельчайшей крупицей такого таланта.

— Ну вот, мама сказала, что ей открылось, что моя судьба ведет меня в Академию. Так что, — он развел руками и улыбнулся, — теперь я здесь. И не жалею ни капли!

— Знаешь, я тоже рада, что ты здесь, — ответила ему улыбкой.

Мы остановились у двери общежития, Кэл взял мою руку и поцеловал ее, задержав у губ и согревая своим дыханием. Мне стоило огромных усилий держать себя в руках: больше всего мне хотелось оказаться в его объятиях. Он отпустил мою руку и шепнул:

— Сладких снов, Лин, — и быстро ушел.

Я поднялась в комнату, мечтательно улыбаясь. Какими чудесными оказались эти каникулы!

Ложась спать, шепнула неслышно:

— И тебе сладких снов, счастье мое!

Глава 5.

И снова началась учеба. Когда на первом занятии рядом со мной уселся Кэл, мне показалось, что стук моего сердца разнесся на всю аудиторию. Так что теперь на лекциях я сидела в окружении потрясающих мужчин: с одной стороны Рейн, с другой Кэл. Он замечательно вписался в нашу компанию, хотя Рейн все время возмущался, заявляя, что Кэл — ошибка природы, мол, не может быть эльфов не просто с чувством юмора, а еще и более ироничных, чем он, единственный и неповторимый. Синеглазик после Зимнего бала словно расслабился и стал вести себя значительно свободнее, чем прежде.

Как нам и обещали до каникул, нас разделили на группы. Нашу шестерку решили не разрывать, так что мы были вместе почти постоянно. Задания становились все сложнее, но и интереснее. Кстати, оказалось, что Кэл прекрасно разбирался в математике и теории магии. Впрочем, последней не на шутку увлеклись мы все: с каждым днем магистр Граяр открывал нам все новые грани этой необычной науки, нередко провоцируя нас на дискуссии и порою споры до хрипоты. Как-то раз на занятии он вовлек нас в спор о том, кем быть сложнее: боевым магом или артефактором. Большинство утверждало, что боевым магом, а мы с Кэлом переглянулись и улыбнулись почти синхронно. Магистр, выслушав слова студентов, достал из ящика стола детский мячик и покрутил его в воздухе, чем привлек внимание всех присутствующих.

— Cейчас я кое-что покажу, — заявил он, — чтобы продемонстрировать вам разницу между боевыми магами и артефакторами.

Он резко сжал мячик:

— Вот так действует боевая магия. Быстро и эффективно, но, — отпустил мяч, — действие весьма краткосрочно. А вот артефакторика заставит мячик оставаться сжатым долгое время. Как по-вашему, что сложнее?

— Второе, — ответом ему был нестройный гул.

— Магия, студенты, есть способ управления потоками стихий. Когда ваш дар достигнет определенного уровня, вы сможете направлять силу родственной вам стихии тем или иным способом. И именно изучение причинно-следственных связей таких воздействий является одной из целей этого курса. Что вы должны помнить всегда: магия представляет собой один из способов влияния на материю и сознание, реализуемый при помощи дара. В некотором смысле ваш дар — дополнительная конечность, вроде руки или ноги. Кто сказал хвоста? Нар Дойл, я не знал, что вам известны принципы управления хвостом, учту на будущее! Кстати, далеко не всегда магия незаменима: вы можете проткнуть этот мячик мечом, а можете ледяной стрелой — результат один, разнятся лишь методы. И еще, это важно! Пока ваш дар не будет стабилизирован магическим ритуалом, вы скорее выжжете себя при попытке применить магию, полностью утратив силу.

— Но ведь студенты четвертого курса уже могут применять магию! — не выдержала одна из студенток.

— Верно, тари Равия, — кивнул магистр, — но не все. Целители могут даже раньше, в отличие от других их источник во многом кроется внутри них самих. А о других... Что вы знаете о магических всплесках? — задал он вопрос, обращаясь ко всем.

Ответом ему было молчание. Подождав немного, тар Граяр кивнул:

— Неудивительно, это не афишируемое знание. Под влиянием очень сильных эмоций у потенциального мага может начаться неконтролируемый процесс роста силы. Он весьма кратковременный, поэтому и называется "всплеск". Так вот, чем больше вы овладеваете даром, тем чаще идут всплески, и в этом случае энергию надо перенаправлять, иначе можно полностью утратить дар. Именно этому и уделяется особое внимание на последнем из младших курсов.

— А может ли всплеск случиться раньше, чем на четвертом курсе? — поинтересовалась Сигни.

— Такое бывает, нари Сигни, но крайне редко. Это проблема прежде всего для самого студента и каждый такой случай разбирается отдельно. Ведь пока у вас не будет знаний о том, как именно использовать силу, она для вас смертельно опасна!

— А как же драконы? — не выдержала я. — Они ведь все владеют магией огня!

— Хороший вопрос, нари Алиэн, — кивнул преподаватель, — драконы являются исключением из правил. Они изначально магическая раса, использование Огня идет на инстинктивном уровне, это своего рода физиологическая реакция, все равно что вспотеть для человека. Поэтому сколько бы они не пользовались Огнем, магического истощения у них не наблюдается, лишь физическое, и то для этого нужно прогнать через себя огромное количество Силы. Причем странно то, что в ипостаси сила дракона возрастает кратно, причина этого нам до сих пор неясна... Ну а вообще Огнем не могут воспользоваться лишь те драконы, что находятся в состоянии крайней физической усталости.

В результате после занятий мы расходились, обсуждая новые знания и споря обо всем, что услышали от преподавателей. Причем Рейн все время пытался поддеть Кэла и наоборот, а результатом их пикировок обычно становился дружный смех всей нашей компании.

На занятиях по развитию дара наша шестерка демонстрировала быстрый прогресс, магистр Дана хвалила нас: "умницы, деточки!", хотя я все чаще замечала в ее взгляде смутную тревогу. Почему, я не знала, но это меня беспокоило.

На боевке прохождение полосы препятствий прекратилось с началом зимы: мастер Дарен заявил, что смотреть, как кто-то падает с высоты на мерзлую землю совсем не так весело, как наблюдать за студентами, плюхающимися в грязь. В результате часть уроков перенесли в огромный зал в одном из корпусов, хотя большинство по-прежнему проходило на улице: пробежку нам никто не отменял, да и с метательным оружием, луком и арбалетом в зале не позанимаешься. На стоны студентов о том, что холодно, мерзнут руки и невозможно удержать в руках оружие, преподаватель только хмыкал и злобно скалился в ответ. Однажды одна из "принцесс", как я их про себя называла — аристократок без особого ума и таланта, зато с гонором и считавшая себя самой красивой — вывела мастера своими стенаниями настолько, что он не выдержал:

— Студентка как-вас-там — и не трудитесь называть мне ваше имя, все равно вы вряд ли останьтесь в Академии после первого курса — интересно, как вы уговорите ваших врагов сражаться только в комфортных для вас условиях?

Наша шестерка переглянулась и заулыбалась: намечалось веселье. Хотя за экзекуцией с удовольствием наблюдали и многие другие студенты, ведь "принцесса" ухитрилась достать даже себе подобных.

— Я не собираюсь ни с кем сражаться! — надув губки, заявила эта кукла, — и вообще, зачем нам нужны мужчины, если не для этого?

Ну все, она попала! Одного взгляда на лицо Рейна мне было достаточно!

— Бедная девочка, дожила до таких лет и до сих пор не знает, для чего женщинам нужны мужчины! — его негромкий голос услышали все, и по лицам скользнули усмешки.

— Знаю, — огрызнулась та, — чтобы защищать, заботиться и обеспечивать нам комфорт!

— Забавно, — заметила я, — а зачем мужчинам нужны женщины, которые к ним так относятся?

— Мм, сказал бы я зачем, да только в приличном обществе о таком не говорят, — протянул Рейн, вызвав усмешки на лицах мужской части курса, — хотя ты права, такие как она обходятся чересчур дорого. Можно обойтись вариантом значительно дешевле и без лишнего давления на мозг!

— Так, разболтались! — прикрикнул на нас мастер. — Вы что, решили тоже вылететь из Академии? А ну быстро работать!

Придумал для нас мастер Дарен и, как он сказал, "новую чудную забаву": каменную, с небольшими выступами стену высотой метров пять обливали водой, давали ей замерзнуть, а мы должны были взобраться наверх и спуститься с другой стороны при помощи всего лишь одного ножа. Срываясь со стены, ты падал в сугроб, в который специально сгребли снег. Ощущения от этого упражнения лучше всего передал Дойл в своем двухминутном монологе после первого падения, в котором он высказал свои предположения о, как сказал Кэл "чересчур теплых отношениях Дойла с мастером, его родней, этой стенкой, а также стенки с мастером Дареном".

В части ближнего боя тоже произошли изменения: мастер Дарен решил, что нам нужны спарринги. Моим партнером стал Кэл, и это было... волнующе: порой во время тренировок мы оказывались настолько тесно друг к другу, что я лишь усилием воли сдерживалась от крамольных мыслей. Иногда мне казалось, что Кэл тоже чувствует ко мне что-то: в его обращенных на меня глазах все чаще светилась теплота, порой он задерживал мою руку в своей чуть дольше, чем это было необходимо... Ложась в кровать, я каждый раз вспоминала его глаза, улыбку, руки и мечтала, мечтала...

Впрочем, одно не изменилось в моем расписании: в выходные я по-прежнему посещала школу, хотя иногда и пропускала седмицу. Порой навещала Фралию и ее дочку, к которой я искренне привязалась и которая всегда шумно радовалась моим визитам. Они переехали через седмицу после Зимних праздников, и у Фралии уже было множество заказов: после визита тари Ларины она мгновенно стала самой модной портнихой в городе. И все же она пообещала мне, что заказы мои и Сигни всегда будут для нее первоочередными.

Приближалась весна, а с ней — Весенний бал. Предупредил меня о нем Рейн в своей неподражаемой манере:

— Лин, солнце жизни моей, имей в виду: через три седмицы будет Весенний бал, и ты идешь на него со мной, что бы ни случилось!

— А почему она должна идти с тобой? — вмешался Кэл, — Лин, я предлагаю тебе себя...

— О, Лин, бери! Редкостный товар! — тут же вмешался Рейн.

-... в качестве спутника на Весеннем балу. Все же такая очаровательная девушка должна идти на бал с мужчиной, что воюет не языком, а мечом, — окончил Кэл и посмотрел на Рейна с таким выражением, что я с трудом удержала смех.

— Наглец, ты оскорбил меня, — надев маску надменного аристократа, произнес Рейн, — я вызываю тебя на дуэль! Выбирай оружие!

— Я готов победить тебя на любом оружии, — не менее надменно произнес Кэл.

Я растерянно посмотрела на них:

— Вы что, серьезно? Из-за меня поругались? Да я тогда вообще на бал не пойду!

Они переглянулись и дружно рассмеялись:

— Лин, что ты, это шутка была, — тепло сказал Рейн, легонько протянув меня за косу, и продолжил заговорщически, — хотя я и вправду хотел вызвать его на дуэль... по поеданию селедки!

Кэл скривился, он терпеть не мог селедку, а я облегченно вздохнула.

Для весеннего бала я выбрала кремовый шелк и очень простой фасон: плотный лиф с умеренным декольте, украшенный кружевом такого же цвета, широкие кружевные бретели сделаны так, что располагаются чуть ниже линии плеча, летящий шелк юбки поверх более плотной нижней. Впрочем, судя по тому, как вспыхнули глаза Кэла, пришедшего за мной (после долгих препирательств Рейн все-таки уступил ему место моего кавалера, выторговав себе половину моих танцев), простота фасона не умалила его достоинств. С прической решила не заморачиваться, сделав высокий пучок, оплетенный косой. Кэл сменил излюбленный черный на цвет темного шоколада, и выглядел как настоящее пиршество для моих голодных глаз: темный камзол строгого покроя, украшенный лишь серебряной вышивкой у ворота и обшлагов, подчеркивал его красоту и стать.

Сигни выбрала для бала нежно-розовое платье с вышивкой, низким декольте и широкой юбкой, высоко подобрав завитые локоны. Лан смотрел на нее, едва не облизываясь, в его взгляде светилось откровенное восхищение и желание. Впрочем, на мою подругу с такими чувствами смотрели многие: все-таки она была редкой красавицей, особенно по местным меркам. Я ей не завидовала: для счастья мне было достаточно мягкого сияния зеленых глаз любимого. Кэл был внимателен и заботлив, и отпускал меня от себя только потанцевать с Рейном, а я наслаждалась каждой минутой этого вечера.