Сгоревшие сказки

Интерлюдия IV

Они оказались в комнате из металла: длинной и неприветливой, холодной и очень, очень пустой. Стены давили со всех сторон, потолок грозился обрушиться на голову и пробить в черепе брешь, а воздух того и гляди захватит дыхание в оковы, и тогда останется только стучать зубами.— Ты не он, — прошептал Сноу. Голос, вопреки ожиданиям, не отразился от стен, но потонул в металлический тишине, как попавший в бурю кораблик.Феникс улыбался его улыбкой, но глаза — они не умели врать. И это были не его глаза. Не жёлтая бездна, острая, как нож, и горячая, как солнце, а серая искристая мгла. Такие же глаза были когда-то у самого Сноу. Наверное. Он не смотрелся в зеркала, когда Законы в его голове нашёптывали ему свою волю. Он, в конце концов, не злая королева, которая мечтала быть прекрасней всех на свете.— Как тебя тогда называть?Феникс замер — странно, до того момента он двигался, не останавливаясь, дёргал плечами, шаркал и разминал шею, словно постоянно напоминал себе о том, что он может это делать. Были ли у Законов постоянные тела? Могли ли они воплощаться в древних старушек с корзиной отравленных яблок или в зеркала, говорящие только то, что сами считают правдой? Или для них это в новинку — чувствовать пальцы, ступни и позвоночник? Видеть мир глазами, а не ощущениями?— Когда ты нас искал, то промелькивало что-то... Феникс? Так вроде? Птица, возрождающаяся из пепла?Мистер Сноу кивнул. Без гривы белоснежных волос он выглядел совсем молодым. А чувствовал себя совершенно беззащитным. Словно потерявший щит рыцарь перед мордой огнедышащего дракона.— Ну что, раз мы теперь стоим лицом к лицу, и никто никуда не торопится, то почему бы...На этот раз его не защитил слой льда. Костяшки пальцев словно огнём обожгло — а, может, так оно и было — ни один из них не успел понять. Голова Феникса откинулась назад, а Сноу тут же пожалел о том, что вообще поднял руку.— Кай! Какого чёрта?Или жалеть не стоило? Ему показалось, или глаза Феникса — знакомого и незнакомого — и вправду блеснули золотом?— Бен? — собственный голос прозвучал жалко и надтреснуто. Обиженно. Сноу и не заметил, что от боли на глазах у него выступили слёзы. Кожа на руке мгновенно покраснела, выступили волдыри, и парень поморщился. Куда делся спасительный лёд?Глаза у Феникса снова были серыми. Он схватил Сноу за руку — здоровую — и потащил за собой, вдоль бесконечных рядов металлических перекладин.— Зачем? — прошелестел Феникс, отсчитывая повороты. Во время удара он по инерции распахнул крылья, и теперь они медленно таяли в воздухе, как призрак давно ушедшего лета.Разве обязательно отвечать на подобный вопрос? Никакого толка. Или Закон и вправду не понимал?— В прошлый раз помогло, — пробормотал Сноу. Слёзы всё ещё текли по щекам, колкие и ядовитые, рука горела огнём и истекала тем же болезненным ядом. Какая глупость. — Подумал бы головой. Отдал собственную силу за чужое счастье, а потом решил ударить огненную птицу. Совсем дурной.Отдал силу? Ах вот оно что. Весь лёд, вся зимняя стужа — в волосах? Как у Самсона? Ох уж эти Законы, ох уж эти сказки. Каю стало страшно. Безо льда он больше не сможет открывать Двери. У него больше не было связки ключей. Её умыкнул Фэнхуан вместе с теми, которые забрал у Ягвиды, загородившей ему путь, и теперь...Сноу чуть не задохнулся от собственной догадки. Феникс знал, что у него не осталось сил? Потому и затащил с собой, чтобы не остался за одной из Дверей до конца своей жизни? Но ведь он убегал. Сжигал миры. Запер Бена в темницу собственного тела. Дёргал за ниточки. Ведь так?Он не хотел, чтобы его нашли. Сноу вспомнил оставленное на пороге перо. Или хотел?— Зачем тебе я? — Ключник остановился, и Феникс чуть не упал назад.Он обернулся. Лицо его приобрело по-настоящему задумчивый вид. Решал, говорить ли? Придумывал причину?Где-то дальше по коридору прокатился громоподобный стон. В лицо обоим ударил ветер. Рука Сноу заныла от нового приступа боли. Как будто первоначальной было мало. — Один я не справлюсь, — проговорил Феникс, прежде чем юркнуть в оказавшуюся вдруг рядом дверь. Обычную металлическую дверь, за которой оказалась обычная металлическая комната.— А теперь вытяни-ка руку, — Феникс требовательно посмотрел на Сноу, и тот послушно поднял правую руку.На неё тут же обрушилось синее пламя. Такое же, как в разорённом КИТом городе, населённом людьми, зверями и куклами.Боль усилилась — но лишь на мгновение — чтобы потом превратиться в собственное эхо.— Не справишься? Но чего ты добиваешься? Зачем тебе... — Сноу обвёл глазами сутулящуюся фигуру своего друга, нутро которого занимали слова, чуждые, невероятно сильные и непонятные.— Я хочу заключить с тобой сделку, Снежный король.Кай давно не слышал, чтобы его так называли. По позвоночнику холодком пробежался страх, и замер там, где когда-то гнездился осколок тролльего зеркала. И после шипящего шёпота, который вытекал из пасти Феникса, после тревожных слов, грозящихся вот-вот разбиться, Снежный король согласился на сделку.

* * *

Бен спал и видел сон. Прекрасный, яркий, полный того, о чём он и не мечтал.В нём были персики, и белые цветы, и горы, такие высокие, что задевали края неба. Там были играющие в догонялки Десять солнц, и ленты драконов ловили их лучи. Там был император, который умел смеяться, и королевство, которое страдало, как и все земные королевства. Там был отец, приносивший из-за моря диковинные вещи — как когда-то принёс себе жену, огненную птицу со взглядом, полным свободы. Ей не нравились ни золотые клетки, ни драгоценные одежды, ни колокольчики, ни песни Жёлтого Владыки. Она пела собственные, о холодных ветрах, опаляющих её крылья, о стране вечной ночи и вечного дня, о краях, в которых лёд называли тысячей имён, а для пламени имя было только одно. Этим именем она назвала своего первенца, дикого и необузданного, как она сама. Он кометой носился по небу, пугая размеренный ход светил, ненароком поджигал Золотые Сады, роняя в них детские перья, и в каждым днём всё меньше походил на людей отцовского рода.Он слушал ночь. Ловил руками холод, подолгу сидел на снежных шапках гор, за что его неоднократно ругал Владыка Севера. Шапки таяли, лавиной сходили на людские земли и губили жизни. Это было первым уроком от Высочайших Владык. Ценность жизни.Бен спал, и во снах его перья горели ярче, солнца дрались за право выйти на небосклон первым, и все жили долго и счастливо.И в его снах была зима. Не горная, не поднебесная, а такая, о которой рассказывала мать. Долгая, колкая и опасная. В неё хотелось нырнуть, чтобы проверить, сколько получится продержаться. Что победит — ледяные оковы или пламенная свобода? Бен спал. Во сне ледяные оковы превращались в прохладный плащ, который унимал горевшую в его душе вину. Ничего опасного. Ничего страшного. И пусть такая зима приносит с собой вечную ночь — ведь когда-нибудь, как мама говорила, наступит и вечный день. И вечность будет сменять вечность.Бен спал, опутанный нитями Закона, связанный его волей и убаюканный обещаниями."Всё будет хорошо. "А ещё Закон называл его тем же именем, что и мать.Одного этого было достаточно, чтобы пока не просыпаться. До той поры, пока вечную ночь не сменит вечный день.Феникса ты может и нашёл... но Бена не найдёшь, пока я не позволю, мистер Сноу.Ты Ключник, ты лучший проводник, и жаль, что не получилось заполучить тебя.Впрочем... Разве старался бы ты ради самого себя так, как стараешься ради того, у кого в неоплатном долгу? Может, так и лучше. Может, в Сторожевой Башни действуют свои, невидимые законы, и они знают, как выгоднее всего повернуть колесо.Что ж, сделка есть сделка.А нас ждёт путь через Двери.И в его конце мы тебя обманем.

* * *

Артур, самый прекрасный из всех Прекрасных принцев на свете — в этом он был уверен — держал свои тихие и серые слова при себе, а остальные — звенящие и золотые — дарил окружающим. Он всех любил, и все любили его, и это работало. Для Сторожевой Башни, для его напарников из Стеклянного отряда... и для него самого.Он делал вид, что не боится боли, называл царапинами даже самые серьёзные раны и смеялся, когда остальные могли лишь плакать. Он целовал всех, кто в этом нуждался, частенько ездил на белых конях, а после встречи с Аврором старался не попадать под действие проклятий. Если его вдруг превратят в лягушку, кто спасёт несчастного от его сонного заклятья, если он вдруг снова уснёт посреди бойни — или ужина?Законы? Осада? Да бросьте, зато мы все вместе! Одичаем, так первого сожрём Ефима, он самый большой! Вон, у Ягвиды, говорят, и опыт есть в приготовлении глупых детишек в печи. Осталось только найти печь. Ни в одну Дверь не войти, но из Дверей лезет враг? Да перестаньте! С нами щиты и когти, и копья, и мечи, и острые слова, и отвага, и чуть-чуть удачи. Неужели пропадём? Жаль, этой глупой птицы нет, а то похвалялся, что на раз плавит Законы! И где он теперь? Играет в догонялки со своим холодным дружком, если не свалился в какую-нибудь пропасть, откуда ему даже крылья не помогут выбраться.Смейтесь же! Хотя бы улыбнитесь злобным шуткам, в лихую годину только на них и остаются силы.Но когда Аврор белой статуей лежит на разостланном бархатном одеяле и не желает просыпаться, сил не остаётся ни на что.Не работает главное оружие Прекрасных принцев. Ни горячее сердце, ни переполненная нежностью грудь, ни закипающая в душе ярость — ничто не разбивает сонное заклятье. Артур сам походил на статую — стоял, облокотившись на стену, буравил взглядом балдахин, скрывающий за вышитыми на нём геральдическими лилиями Аврора, будто это могло как-то ему помочь.Артур молчал. И глаза его оставались сухими и страшными. Пустыми. Все в Башне делали вид, что не слышат грохот, с которым отзывались Двери на удары капитана Песочного отряда. Её пытались образумить, ей пытались помочь, но она упрямо проверяла их на прочность.И вскоре Артур к ней присоединился. Все делали вид, что не слышат, как кровоточат их сердца.А Законы за Дверьми чуяли их и облизывались. Они готовились к штурму. Они не приносили с собой порядок — только больше хаоса. Никаких больше чудес для Сторожевой Башни. Никаких больше чудес для тех, кто ломает сказки.

Кровавые (чёртовы) принцы...и родилась у неё дочь — белая, как снег, румяная, как кровь, и с волосами чёрным, как чёрное дерево. (с)

1."Каждой истории нужен свой герой".Это будет первым, что услышат новые кадеты в корпусе звёздных рыцарей. Это будет последним, что они произнесут в стенах огромного замка, в котором много лет будут обучаться всему, что только должны уметь принцы. Конечно, настоящих принцев будет мало. Так мало, что другие будут провожать их завистливыми взглядами, прожигать дыру в спине, которую закроет фамильный плащ, коситься на инкрустированные камнями гарды клинков — и шептать им вслед слова древнего пророчества. Кто-то вперемешку с добрыми словами, а кто-то — и их гораздо больше — с ругательствами.Пророчество произнесла одна ведунья, которая славилась своими биотехногенными навыками, а вовсе не даром ясновидения. Она могла сотворить из тостера, парочки водорослей и нескольких планерных перепонок маленький смертоносный ветролёт, могла заговорить корабль до смерти, чтобы он проржавел и больше не смог подняться в тёмные космические небеса, а могла вылечить слепого ребёнка с помощью пары спиц и зрительных кристаллов, снятых с вражеского шпиона. Говорят, у самой ведуньи были неродные ноги, сплетённые из остовов старых мостов и оборвавшихся тросов. Она никогда не снимала своих высоких сапогов и носила длинные юбки, потому никто не мог знать наверняка. Но слухи походили на правду. Ведунья жила на одной из тех планет, до которых невозможно долететь на самом современном лайнере, но вполне возможно случайно добраться на аварийном шаттле или старой развалюхе, купленной у нечистого на руку и очень подозрительного демона с Пекла. Жила она, несмотря на все свои тайные умения, в небольшом домике, который построили для неё благодарные туземцы. Они же снабжали её выменянными на рынке у сверкающих городских стен железяками, а также растительным маслом и едой, и всем тем, что только могло пригодиться биотехногенному магу. За гроздь синих бананов она могла починить вам радиоуправляемый плуг, а за обрамлённое в алюминиевую рамку зеркало — оборудовать космолёт ножками, которые на первый взгляд были бесполезны, а на деле через две недели спасали вам жизнь, когда ваш летун приземлялся в болотах. Зеркала она действительно любила. Поговаривали, что у неё была целая комната, в которой, куда ни посмотри, на тебя таращились собственные отражения — иногда правдивые, а иногда жутко искажённые ненавистью, страхом или даже похотью. Кое-кто в шутку назвал ведунью Зеркальной Ведьмой, да так прозванье к ней и привязалось. У местных звучало оно как "Юрма". Юрмой ведунью и называли.Однажды неподалёку от её родной планеты пролетела комета, слишком яркая, чтобы её смогли рассмотреть телескопы и оценить хитрые приборы. Она оставила в сердцах тех, кто видел её, неутолимую жажду — увидеть её снова. Найти то, что никто прежде не находил. Кинуться с головой в небесную пучину, забыв о родных, друзьях и всём том, что прежде считал дорогим и необходимым. Старая ведунья с искусственными ногами знала об этой комете слишком многое, чтобы спокойно проводить её взглядом мутных глаз. И тогда она вышла на площадь, убедилась, что её слышит достаточно человек и нараспев произнесла СЛОВА. Их потом будут передавать портовые грузчики, капитаны кораблей, шлюхи, торговцы и рыцари. Все, кому не лень. Все, кто теперь хотел увидеть комету своими глазами. Потому что в словах этих было обещание столь могущественное, что затмевало даже награду за голову знаменитого налётчика Иоганна Семиглавого. Вечный почёт тому, кто догонит белую, как снег, комету. Вечное уважение тому, кто проникнет в алый, как кровь, корабль. Вечная жизнь тому, кто отыщет в его чёрных, как сгоревшее дерево, коридорах ту, что прекрасней всех на свете.Красоты во Вселенной никогда не бывало много. Кто-то засматривался на движение галактик, кто-то — на звездопад, кому-то хватало фривольных танцев камов с планетоидов Трайада, а кто-то... кто-то был романтиком, который верил в передаваемые из уст в уста СЛОВА. И в вечную любовь, которая шла в комплекте с вечной жизнью.Не то чтобы ведунье верили — но и шарлатанкой она быть не могла. Когда каждый день просыпаешься в комнате, где тысячи твоих отражений поздравляют с восходом солнца, быстро становишься честным. Правдой в её доме можно было подметать полы. Иногда она дарила тому или иному спонсору парочку лишних лет, которые доставала из спрятанного у сердца сундучка. Почему бы не поверить в то, что какой-то таинственный корабль летит где-то там, далеко в космосе, и предлагает любому смельчаку вечную жизнь, ни больше и ни меньше?Тут же нашёлся какой-то Двупалый Гарри, который уже лет двести не старел, и принялся похваляться, что догнал неуловимый корабль. Любому, кто платил за его выпивку, он рассказывал о коридорах лабиринта и о том, как их обмануть. Иногда сбивался, но зрители этого не замечали, старательно записывая бесконечные "направо, налево, направо и ещё раз направо, как только увидишь тупик". Таких Гарри по всей системе появилось ещё довольно много, и народ начал тщательнее проверять информацию и свои кошельки. После, конечно, выяснили, что в определённых кругах появились торгующие вечной молодостью феи, но вечная молодость — это вам не вечная жизнь. Да и фазеры у феечек на поясах были какие-то совершенно невообразимые. Наверняка, опасные даже для своих носителей.К счастью, через какую-то сотню лет появился Орден Тех Самых. И деньги в его фонды потекли рекой.Многие родители мечтали о вечной жизни для своих чад. "Если не я, то хотя бы мой ребёнок. Мы с ним, вроде как, даже похожи". Самые обычные мысли самого обычного жителя старой Вселенной. А новой ещё никто не придумал — там мысли, может, и были бы другими.Орден тренировал звёздных рыцарей, и, если они превосходили самые смелые ожидания, повышали их до принцев. Самых настоящих, которые только и были способны выполнять пророчества и рушить — или писать, тут уж как получится — легенды. Курс был невероятно сложным: многие юноши отсеивались на вступительных, а ещё больше — в первые несколько недель. Но те, кто заканчивал весь курс и получал фамильные плащи и шпаги, отправлялись на поиски своей судьбы со спокойным сердцем и трепещущей душой. Ни одна история не могла устоять перед настоящим принцем: его всегда преследовала удача, перед ним открывались все дороги. Самым сложным было отыскать себе белого скакуна, но тут бразды управления судьбой брала в свои руки дочерняя компания Ордена Тех Самых, которая занималась выпуском белоснежных кораблей любой комплектации и обширного ценового диапазона. У них были и белесые корыта, и призрачные крылатые Вуали с Церцеи, чуть ли не прозрачные, и небольшие боевые судна, и лёгкие фрегаты, и солнечные доски для сёрфинга, блистающие, как драгоценные камни. Всё для настоящих принцев. А обладателю самого высокого балла на последнем экзамене скакун предоставлялся абсолютно бесплатно. И потому к этому экзамену — на решительность — готовились особенно тщательно. Шутка ли, халявный корабль с логотипом "Тех Самых"!В этом году — довольно символичном, если хорошенько об этом задуматься, году Красных Яблок — принц был только один. Фредерик Руперт Славный, заслуживший титул после тайного голосования преподавательского состава. Так как голосование было тайным, на следующий день о нём уже знал весь студенческий состав Ордена. Послушники, оружейники и рыцари всех мастей теперь больше не называли Фредерика "Фредом" и прикрывали глаза, когда он проходил мимо. Ведь это невыразимо глупо — ослепнуть от чужого сияния.Подарок от Ордена носил имя "Улман"* и был одним из "скакунов" Солнечного выпуска. (Лучше него был только легендарный Вельянтиф** Роланда Светлого из выпуска Жемчужного, но тот пропал где-то в районе Андромедовых Персей, и об этом не принято было заговаривать в приличном обществе.) Корабли выращивались на поясе астероидов далеко за каймой Планетарного Объединения, и мало было знаний простого техника или захудалого мага, развлекающего публику фейерверками, для того, чтобы за этим ростом следить. Работай Юрма на Орден Тех Самых, у неё были бы шикарные выводки. Но Юрма работала только на себя.У Фредерика Славного был теперь только один путь — сквозь звёзды, туманные сечения и магические завихрения на поиски легендарного корабля, красного, словно кровь. И он действительно расправил свой плащ, кивнул в сторону провожающих его преподавателей, бросил взгляд в толпу тех, с кем учился, взошёл на борт "Улмана" и врубил с места первую сказочную скорость. Сноп голубых искр ещё несколько недель висел над местом старта Фредерика в новую, возможно, вечную жизнь.Прежде всего Фредерику нужен был план. По его идеальной коже струйками бежал пот — так сильно он пытался этот план придумать. Ну же, хоть что-нибудь. Любая идея, любая увёртка. Есть ли хоть одна молитва, хоть один гимн, который смог бы помочь ему в этой безнадёжной ситуации? В чёрную дыру все эти доспехи, и инкрустированную шпагу, и прозвище это дурацкое, и... ладно уж, и этот белоснежный корабль, его тоже в чёрную дыру, будь он хоть трижды самым лучшим одноместным средством передвижения в этой и парочке других галактик. Фредерик сбавил скорость и вытер свой идеальный лоб плащом. Вышитый на нём девиз — Только вперёд и ни грамма назад! — выглядел жалко, учитывая обстоятельства. Славный Фред готов был бежать назад хоть на всю сотню или даже на миллиард грамм. Чем бы эти "граммы" ни были. Фредди прикрыл глаза и вспомнил самодовольную улыбку мачехи, которая принимала из рук представителя Ордена Тех Самых мешочек пушистых монет. Вспомнил лицо своего отца, абсолютно безразличное. И вспомнил свою злобу, которую он доставал из рукава при любом удобном случае. Он продаст шпагу. И плащ. И все свитки, которые вручил ему Орден: сама по себе бумага не стоила ничего, но вот оттиснутые на ней голографические печати... На них он прикупит себе грузовой кораблик и тихонько скроется за одним из астероидных поясов, заведёт ферму по разведению звёздной пыли, встретит настоящую звезду, которая не устоит перед его идеальной причёской, идеальным лицом и идеальным телом... Фредди улыбнулся. Так всё и будет. К чёртовым феям вечную жизнь — эту бы прожить так, как того хотелось. В тёмном пространстве окружающего "Улман" космоса мелькнула спасительная табличка "Заправка, бургеры, техномагия." И Фредерик направил белый кораблик туда.

* * *

— Ты идиот, Чар, ты это понимаешь? — Роуз покосилась на плащ, который колыхался за спиной её друга. Казалось, что он живёт какой-то своей жизнью, и, если бы не алмазная брошка — она надеялась, что это не настоящие алмазы, иначе их обоих по тюремной стенке размажут — то ярко-алая ткань упорхнула бы в открытый космос и осталась там, развлекаясь погоней за звёздной пылью. Чар мечтательно усмехнулся и отхлебнул ещё Звёздной Белизны — та забавно колола язык. И сгребала разбегающиеся мысли в кучу, как стадо перепуганных овец. — Успокойся, — наконец, проговорил он, и несколько белых звёздочек соскочило с его языка. Он хлопнул по столу рукой в бессильной попытке их поймать. — Успокоиться? Чар, погляди на себя! — Роуз для пущего эффекта ткнула щупальцем в брошь. — Кого ты раздел? Преподобного Святителя Астероидов?Парень на секунду задумался, и Роуз готова была его за этой стукнуть. Очень больно. Может, вполовину собственной силы, чтобы синяки неделю сходили. Она знала, что задумчивость друга наигранная, но именно эти затягивающиеся шутки доводили её до кипения. Кипения практически в прямом смысле, ведь большая часть её центральной нервной системы состояла из биопаровой машины. — Ладно, если это не священник, то кто? Какой-нибудь делец с Колец? Говорила же, не связываться с этими придурками, они же якшаются с феями.Лицо Чара расплылось в ехидной улыбке. Мешочек, заменяющий Роуз сердце, ухнул куда-то в район пяток. К счастью, не в буквальном смысле. — Феи? Чар, но... Феи? Чем ты думаешь? Ты ведь не потерял голову, да? Не целовался с этими...Парень засмеялся так лихо, что забрызгал новообретённый плащ выпивкой.Роуз бы покраснела, если бы её рецепторы были на это способны, но вместо этого ей пришлось просто заткнуться и подавить желание сжать одно из щупалец на тонкой шее, под которой блестела брошка. — Знаешь что? Иди ты. Меня больше не интересует, с кем ты якшаешься. Всё. Будь они хоть дьяволы, хоть эти остроносые феи с бластерами в самых неожиданных местах.Роуз поднялась, резко и быстро, чем приковала к себе взгляды сидящих за соседними столиками дальнобойщиков, и направилась к выходу из бара. Её спутник кинул на стол несколько пушистых монет и поспешил следом.— Ро, не дуйся, — парень обогнал скользящую над землёй Роуз и попытался заглянуть ей в глаза. — Никак не могу удержаться, у тебя такое лицо делается, когда...— Я с тобой не разговариваю.Парень затормозил так резко, что красный плащ, колыхающийся на невидимом космическом ветру, обернул его плечи. — Ты серьёзно?Она не ответила. Только сотворила позаимствованный у Червей Скетиса неприличный жест и продолжила свой путь. Чар перестал за ней гнаться. Вот и славно.Через пару кварталов Роуз остановилась и перевела дух. Быстрая ходьба — не для её шестерёнок. Нужно было немного отдохнуть, и лавочка у самой кромки туманного пруда выглядела для этого подходящей платформой. Тут даже получиться вытянуть все щупальца.Чар, ну что за придурок. Стоит только потерять его из виду, и через пару часов он возвращается к тебе с дырой в плече, новым гениальным планом по покорению галактики или... или безумно дорогим предметом гардероба на плечах. Признаться честно, Роуз не была уверена, что из этого было хуже всего. Но, пожалуй, всё-таки не дыра в плече: она хотя бы демобилизовывала его на пару дней. А с плащом, похоже, шло в комплекте шило. Или что там на этот раз впилось Чару в мягкое место и не позволяет ему спокойно сидеть на одной планетке? Не то чтобы ей самой нравилось сидеть на одном месте. Хотя нет, погодите-ка, ей как раз это безумно нравилось. Но проклятая программа, вшитая проклятущим Создателем (ну вот, она даже думала о своём Конструкторе с большой буквы!), не позволяла ей жить своей собственной жизнью. "Следи за Чаром, Роуз. Это самая важная задача во Вселенной, поверь мне на слово! Да, он грызёт карандаши и импульсивен, но это только на пользу. Следи за ним!"И она рада бы поспорить. Она бы рада не согласиться. Но с Создателем больше не поспоришь, потому что нет никакого Создателя. Уже нет. Роуз поводила плечами. Неприятное чувство, которое появлялось в районе сердечного мешочка каждый раз, когда она вспоминал Конструктора, медленно расползалось по остальной системе. Пар охлаждался, а это было не очень хорошо. Подумать бы о чём-нибудь хорошем, а не о новой выходке Чара. Например, о кораблях. Они славные. Красивые. Роуз любила корабли.И потому, когда над прудиком завис "Улман", белоснежный, как детские сны, она почувствовала, как её паровая система чуть не отключилась от переизбытка чувств.Из опустившегося окна на неё смотрело лицо Чара. Больше не ухмыляющееся, и на том спасибо.— Откуда у тебя белый корабль, Чар? Ты что... ты ограбил принца?— Не ограбил, — хмуро отозвался Чар и расстегнул удерживающую плащ брошь. Алая ткань тут же свернулась у него на голове, захлопала краями, а потом юркнула куда-то за кресло пилота.— Не ограбил? Но...— Корабль я купил, и это случилось уже после грабежа. — Чт...— Рабовладелец, Ро. Тот, с которым мы пересеклись на Хароне. Помнишь?Роуз помнила. Но хотела бы забыть.— Поэтому поднимай сюда свои щупальца, да побыстрее. Нас ждут звёзды. И Роуз поднялась на корабль, который ещё совсем недавно носил на себе принца. Она опустилась на сиденье рядом со своим подопечным и почувствовала, как трещат её старые механизмы. "Улман" был слишком молодым. А она сама — слишком старой.

* * *

Фредерик Руперт Славный гладил монеты большим пальцем и пытался уверить себя в том, что поступил правильно. Пушистые комочки, которые обеспечат ему будущее, благотворно действовала на нервы. Алкоголь был бы неплохой альтернативой, но по привычке, оставшейся с академии, Фредерик не пил ничего крепче разбавленного яблочного сидра.Яблоки. Нет уж, о них сейчас думать не стоило. От проклятых плодов никакой пользы. Да и выращивать он собирался не яблоки, а пыль. С пыли и доход нынче неплохой выходит, Фредди видел расчеты одного из своих сокурсников. Некоторые курсовые и дипломные работы всё же были довольно полезными. По иронии судьбы, не для своих авторов.Судьба благоволила единственному Принцу в этом секторе галактики. Орден может им гордиться: плести интриги в угоду себе он научился. Впрочем, тут благодарить нужно было, скорее, случай. Стоило только выйти на парковку, и в плащ Принца тут же влетел какой-то взъерошенный пацан. Разговорившись с ним, Фредерик обнаружил, что тот готов инвестировать его мечту о ферме в обмен на корабль. "Улман" достался Фреду задаром, и, хотя Принцы должны были отличаться щедростью, он принял от незнакомца деньги в обмен на коды доступа к белому кораблю. И на плащ, потому что хотя бы один широкий жест он мог себе позволить напоследок. Разошлись мирно. Никто не спросил о том, почему такую огромную сумму денег люди таскают в руках, да ещё и бегом. Никто не начал орать и показывать пальцем на выпускника академии Ордена Тех Самых. И всех это устраивало.Фредерик присмотрит себе кораблик. Доберётся до Скважины или какого-нибудь района поцветущее, продаст там бумаги и шпагу... Шпага! Он ведь отстегнул её и оставил в "Улмане", чтобы лишней паники не разводить! Впрочем... Может, и хорошо, что он так быстро избавился от всех знаков отличия. Фредерик Руперт Славный остался где-то за углом прошлого дня. А Фредди продолжит свой путь сквозь звёзды на менее заметном корабле. И, может быть, очень скоро найдёт своё счастье. _____________________________________________*Улман — конь прорицателя Алтана Цеджи, а до того сорока богатырей и самого Будды.**Вельянтиф — конь Роланда.Ещё пояснения: основа главы — сказки "Розочка и Беляночка" и "Беслонежка и семь гномов". Беляночка в первой — это Snow White, то бишь, Белоснежка. Розочка, соответственно — Rose Red.