Будь моей ведьмой

— А что может быть нехорошего в трупе, Маргош? — иронично-серьезно поинтересовался Стужев. — Ты представляешь, сколько народу обрадуется сразу — хозяин ритуального агентства, изготовитель гробов, директор кладбища, жучки, червячки всякие, а ты говоришь 'нехорошо'. Не отвлекайся, Мастер ответа ждет.

И взгляд такой — сулящий радость всем вышеперечисленным. Я сглотнула, повернулась к Мастеру Руслану и продолжила, болтая ногами:

— В общем, сидели мы с подругами в ресторане, мне как раз предложение делали насчет того, куда пойти...

— Кому отдаться, — вставил Стужев, злой такой.

— Так далеко мы в своих планах не заходили, — обронила я ему и вернулась к рассказу: — И тут открывается дверь, входят трое обчитавшихся фэнтези яойки...

Оба глаза мастера вновь вопросительно уставились на Князя.

— Все те же мальчики-зайчики, в данном контексте фразы имеется в виду оскорбление с гомосексуальным подтекстом.

Кивнув, маг снова на меня посмотрел, почему-то я себя очень странно почувствовала — блондинкой. Совсем блондинкой.

— Маргош, он просто древний совсем, в слэнге не шарит, Гугл не спасет, ты продолжай уже, — успокоил меня Стужев.

Руслан бросил на него суровый взгляд и прошипел:

— Не слишком вежливо намекать на возраст, не находишь, Князь?!

— Да ладно, — отмахнулся Саша. — Это же не я каждое заседание совета начинаю с предложения главному ознакомиться с новыми тенденциями в гробостроительстве.

Здоровый глаз мага заметно задергался. Я улыбнулась, почему-то очень гордая за Стужева, и продолжила:

— Короче, они в тот вечер применили магию к Владу...

— Помнится в последней версии речь шла о подругах, — вставил Князь.

Решила, что мы об этом дома поговорим, а сейчас просто не буду внимания обращать.

— Так вот, — продолжила, не глядя на мужа, — они применили магию к Владу, после попытались ко мне. На следующий день я узнала, что в универе вообще что-то вроде секты, и главный тут Георгий Денисович, наутро в мою квартиру ввалился Игнат, испортил мои волосы, — молча подняла прядь, продемонстрировала цвет, — и сообщил, что я либо с ним и помогаю сместить Мастера, либо меня убьют, потому что тут всех ведьм убивают. Потом был Колдун, — кивнула на Дениса, — потом Георгий Денисович, потом появился Стужев, — ни на кого уже не показывала, — и вся моя жизнь пошла наперекосяк! — Пауза, потому что мне подумалось, что, может, и не наперекосяк, а вообще может так даже и лучше, у меня теперь Саша есть, и Ромке с мамой и феей точно лучше, и вообще не об этом сейчас, так что завершила все фразой: — В общем, у них у всех тут способности странные, и я до сих пор не могу разобраться в ситуации.

Маг кивнул, его странные глаза оглядели всех присутствующих, а затем он задумчиво произнес:

— Где вы были вчера в полдень?

И оба глаза пристально уставились на меня. Я отчетливо помнила, что вчера примерно в полдень я... грабила анимешную хату мальчиков-зайчиков, а потому густой румянец непроизвольно покрыл щеки, да и все лицо. И теперь все уставились на мое лицо. Стужев просек момент и плавно закрыл меня от присутствующих широкой спиной, а затем укоризненно произнес:

— Очень бестактный вопрос.

— Ааа... простите, — неожиданно смутился Руслан, — не подумал.

— Старость не радость, — ввернул Князь.

Маг нахмурился и пробормотал:

— Просто наш источник на Терре определил грабителя как ведьму, и... впрочем, это уже не имеет значения, мы закрываем данный переход.

Стужев почему-то напрягся весь, и я понять не могла, в чем причина, а вот Георгий Денисович взвизгнул:

— Что?!

— Вы отстраняетесь, — ледяным тоном произнес маг. — Вы и вся ваша группа переходите в режим патрулирования.

— Но... — Лицо мастера покрылось пятнами.

— Кстати, о девушке.

Маг вопросительно посмотрел на Князя.

— Марго в моей команде, — задумчиво ответил Саша. — Кстати, мне бы в отпуск.

Отрицательно мотнув головой, маг поднялся. Странные глаза оббежали присутствующих, вновь остановились на Князе, ему же и было сказано:

— Заедешь в управление... с женой.

Я не знаю, к чему это было сказано и почему такая пауза в конце фразы, и почему вдруг стало очень тихо, словно все перестали дышать.

— Свободны, — продолжил маг. — Что касается вас, Мастер Георгий, нужно вернуться и уничтожить следы вашего присутствия на Терре.

В следующее мгновение Стужев повернулся ко мне, подхватил на руки, спустил на пол, взял мой рюкзак и свою сумку и молча, не прощаясь ни с кем, выволок меня в коридор. А там, отпустив запястье, швырнул мне обе сумки и скомандовал:

— Стой на стреме.

Я, обнимая рюкзак, прошептала:

— Что ты...

— На стреме, Маргош! — прошипел Князь, опускаясь на колено и прикладывая обе руки к полу, прямо перед дверью в кабинет Мастера.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как озираться по сторонам коридора, выглядывая неведомую опасность. И вот в этот напряженный миг Князь вдруг начал напевать:

— Легко придумать справедливую цель...

Великую цель,

Из тех, что любимы толпой...

Еще мне нужен безупречный герой,

Могучий герой,

Что всех поведет за собой!

Я взглянула на его ладони — ледяная поземка двинулась от пальцев в щель под дверью, а сам Стужев, несмотря на легкомысленные напевы, дрожал от напряжения. В следующий миг за дверью раздался странный грохот.

Саша подавил усмешку, поднялся, подмигнул мне, забрал у меня рюкзак и сумку, взял меня за руку и двинулся по коридору, продолжая напевать:

— Охотно люди устремляются в бой

За край родной,

За Рай неземной...

Как овцы, воины идут на убой,

А дальше — дело за мной!

И улыбка у него стала запредельной.

— Саш, — осторожно позвала я.

— Слушай, Маргош, — он остановился, окинул меня задумчивым взглядом, — а ты щи готовить умеешь?

— Что? — не поняла я.

— Мда, вот невезуха, и Генри толком не умеет, — протянул разочарованный Стужев.

А затем подхватил меня на руки и помчался вниз по ступеням, счастливый такой и даже с улыбкой.

* * *

Домой возвращались относительно молча. Зато едва въехали во двор князевского особняка, Саша милостиво разрешил:

— Спрашивай.

И дверцу открыл, чтобы я вышла.

— У кого спрашивать? — возмутилась я, выходя из машины.

— А мне откуда знать? — нагло полюбопытствовал муж, после чего перегнулся, сам закрыл дверцу и уехал в гараж.

Я осталась стоять на лужайке перед домом, возмущенно глядя вслед красному 'Феррари'. Машина плавно въехала в гараж, и оттуда раздалось возмущенное:

— Генри, за какой сушеной воблой мне это?!

К слову, скелет, уже приветственно распахнув двери и собственный оскал, вопль услышал. Замер, а после тоже громко:

— Так, хозяин, я это... на будущее.

— Мля! — прогремело над всем двором. — На какое еще будущее?! Это же цветы!

Генри устало потер несуществующую переносицу, сгорбился и пошел к гаражу, на ходу возмущаясь:

— Так розы же — две недели, орхидеи — три месяца, а фиалки еще просто не взошли ведь, — это бурча себе под нос, а потом громко и возмущенно: — Я же все продумал!

Не выдержав пытки неизвестностью, я сошла с газона, мне траву было жалко, и побежала по дорожке к гаражу.

— Леди Маргарита, вам нельзя! — всполошился скелет.

— Маргош, заваливай! — дозволил его сиятельство Князь.

Молча развела руками перед Генри и помчалась к Стужеву.

Гараж с металлической дверью на ролетах был рассчитан на четыре автомобиля. Собственно, все они тут и находились — 'Бентли', 'Феррари', джип дискавери и какая-то странная без опознавательных знаков. Помимо машин имелось свободное пространство у противоположной стены, где виднелся механизм для подъема автомобиля, а также вполне оборудованная автомойка. Точнее, свободным это помещение было раньше, а сейчас там словно расположился филиал цветочного магазина — в ведрах, ведерках, тазиках и одной пластиковой ванне находились букеты, букетики и целые цветочные композиции. Над всем этим стоял Стужев и читал записку, прикрепленную к очередному букету.

— Так, — он оглянулся, увидел входящую меня и бросил мне букетик, со словами: — Это я был груб.

Поймав букет нежных лилий, я вдохнула аромат, а затем тоже принялась читать прикрепленную к нему открыточку. Послание гласило: 'Прости, я не хотел тебе этого говорить, просто старый солдат не ведает слов любви'.

Прочла, подняла удивленный взгляд на Стужева.

— А я тут при чем? — возмутился Князь. — Кстати, это поинтереснее будет, лови.

Едва успела подхватить букетик розалий, даже не вдыхая аромата, полезла смотреть записку. А там было: 'Прости, я больше не буду разбрасывать носки'. Ну после этого мне тоже стало любопытно, и подойдя к цветочному изобилию, я принялась читать послания.

— 'Прости, я больше не буду забывать выносить мусор', — прочел вслух Саша.

— 'Прости, она мне вообще не нравилась, в моей жизни есть только ты, и я больше ни на кого смотреть не буду', — прочла я записку с самого огромного букета алых роз.

Стужев заметно напрягся, я же, вытащив цветы из воды, почему-то перехватила поудобнее.

— Да не буду я тебе изменять! — заверил Кощей-младший.

И взял следующий букет, чтобы прочесть:

— 'Прости, любимая, я не хотел дарить тебе'... Генри!

— Ты не хочешь дарить мне Генри? — переспросила я. — Знаешь, а я почему-то даже не обиделась.

Стужев прекратил испепелять взглядом скелетона, обернулся ко мне, и на его губах заиграла улыбка. Такая счастливая-пресчастливая, и я забыла о букетах, магах и даже перспективах его поганого характера.

— Идем обедать, — предложил Саша.

— Идем, — согласилась еще ни о чем не подозревающая я.

Князь отшвырнул букет, подошел ко мне, подхватил на руки и, вынося из гаража, проникновенно добавил:

— А потом поедим, да?

— Что? — не поняла я.

Мне коварно улыбнулись, не отпуская с рук, поднялись по ступенькам, ногой дверь открыли и внесли в дом.

— Стужев, — до меня начало доходить, что, кажется, у некоторых термин 'пообедать' несколько не сочетается, собственно, с классическим понятием, — а кухня в другой стороне.

— Стужева, прикинь, до недавнего времени это был мой дом, а испытывать все прелести склероза мне еще рано, — парировал Князь, взлетая по ступеням со мной на руках.

— Но... — начала я.

— Слушай, я такой голодный, — неожиданно признался Саша и, свернув на втором этаже в спальню, добавил: — А ты такая аппетитная.

— Стужев, я положительно отказываюсь в этом участвовать! — заверещала я, едва меня на постель уронили.

— Отказываешься? — Князь задумался, окинул меня взглядом, печально вздохнул и произнес: — Ну ладно.

Развернулся и вышел. Просто вышел, на ходу поправив волосы. Приподнявшись на локтях, я удивленно посмотрела ему вслед, но в следующее мгновение Стужев вернулся, закрыл дверь и, широко мне улыбаясь, стянул с себя майку. Удивленно смотрю на него, Князь тем временем отшвырнул майку и, не отрывая от меня взгляда, расстегнул ремень на джинсах.

— Стужев, ты чего делаешь? — с нескрываемым подозрением спросила я.

— Маргош, ты такая непостоянная. — Он скинул кроссовки и босиком, с расстегнутыми джинсами направился ко мне. — У нас, между прочим, долг перед страной, перед отечеством, президент, кстати, на улучшении демографии настаивает, а ты!

Нет, я серьезно поверила, что он вот так просто уйдет?! Какие мы, жены, наивные!

— Стужев, не смей! — прошипела я и предприняла попытку покинуть супружеское ложе.

— 'Врешь, не уйдешь', — процитировал Князь бессмертное, хватая меня за ногу, и ловко избавив от кроссовок, добавил: — Между прочим, ты со мной еще по процентным ставкам не рассчиталась, Маргош.

Я простонала, бессильно уткнувшись лбом в покрывало. И зря! Эта озабоченная супружеским долгом няшка умудрилась в секунду стянуть с меня шорты.

— Стужев! — заорала я и развернулась.

Зрелище того стоило, Князь стоял, сминая мои шортики, и смотрел на меня большими голодными серо-голубыми глазами так, что отказать голодающему было бы уже просто бесчеловечно.

— Ладно, — устало согласилась я. — Но по-быстрому, потому что в отличие от тебя я именно есть хочу, а не заниматься улучшением демографических показателей.

— Всегда знал, что русские женщины — самые жалостливые в мире! — просиял Стужев.

Я лишилась дара речи.

— Слушай, Маргош, — невозмутимо продолжил Саша, — тебе так идут белые носочки... А давай мы тебе еще юбочку, так чтобы короче трусиков, и два хвостика забацаем, а?

— На школьниц потянуло? — прошипела злая я.

— Аниме пересмотрел, — сознался Стужев, — с твоей подачи, кстати, следовательно — ты виновата, следовательно — тебе отрабатывать. В общем, я тебе потом костюмчик подходящий найду, сейчас не до него как-то.

И кое-кто, с самым коварно-соблазнительским видом, начал склоняться над лежащей мной. Медленно, с самой провокационной улыбочкой и очень голодным взглядом.

— Саш, — прошептала я, чувствуя, как тает любое желание сопротивляться, — а ты случайно кровь не пьешь?

— Случайно — нет. — Он лег практически на меня, но свой вес ответственно удерживал на локтях, видимо, раздавить боялся. — Исключительно по праздникам, ну и когда чел с четвертой отрицательной попадется, она просто вкусная очень и редкая.

Меня передернуло.

— Расслабься, — прошептал коварный вампирюга, облизнув губы. — У тебя третья положительная, я ее не очень люблю, сладковато-приторная слишком.

— Стужев! — Мой истерический визг на весь дом заставил его только недовольно поморщиться. — Ты издеваешься?!

Невозмутимо пожав плечами, он улыбнулся и невинно заметил:

— Ну так, слегка.

Я облегченно выдохнула, а няшка коварная подмигнул и покаялся:

— На самом деле именно от третьей положительной всегда фанател, а четвертая она, знаешь, как улитки под чесночным соусом — деликатес вроде, но на вкус хрень непонятная.

— Стужев! Ты... ты...

— Йя-йя, — кося под немца отозвался Князь, захватывая в плен мои губы.

И мысли о кровопийцах умчались куда-то вслед за остальными мыслями, оставляя только одну — вот как у него получается быть настолько нежным. Таким бесконечно нежным, вкладывающим чувство любви в каждый поцелуй, в каждое прикосновение, вырывать каждый мой стон и с нескрываемым наслаждением заставлять стонать снова.

* * *

— Хватит на меня так смотреть, — недовольно пробурчала я.

— Как? — Стужев помешивал ложкой свой обожаемый борщ и продолжал с улыбкой смотреть на меня.

Сидели мы на кухне, в совершенном одиночестве, потому что Генри, Иван и привидение таскали в дом цветы, предварительно обрывая с них открытки с сообщениями. В доме уже царил аромат лилий, и цветы уже некуда было ставить, но их все равно заносили, потому что я имела глупость обмолвиться, что они красивые.

— Так 'как'? — повторил вопрос Саша.

— Как будто ты совершенно голодный, — съязвила я.

Стужев, он вдруг выпятил нижнюю губу, подбородок задрожал, и эта морда кощеевская обиженно-печальным тоном: