Падающий

Ноги сверху вниз процедили сквозь зубы: "Ну ты, хозяин, даёшь... Как! Во как!" И рванули вперёд. У меня дыхание перехватило, но по-настоящему испугаться не успел. А когда обнаружил себя бегущим по каменной спине, из которой росли какие-то драные плавники, элементарно не осталось времени пугаться. Правая рука рванула из ножен меч. Ха, шейка-то у нас не слишком бронированная. Так себе, честно говоря, чешуйки. Плохо только — короткая... Снизу дикари с чувством завопили что-то своё, дикое, отвлекая чудище на себя. Ноги мои легко вознесли меня к шейке как-его-там-завра, а правая рука легко ударила мечом сбоку чудовищной шеи. Словно хлыстиком хлестнула. Завр взревел от боли. Почти одновременно толпа дикарей вдруг обрела своего снайпера: камень, пущенный от души, свистнул прямо чудищу в глаз.

Агония зверя была впечатляющей. Я хотел соскочить, но плавники ударили по ногам, продолжение ситуации возложившим на меня. Чёрт, держись за воздух — находку пополам!..

"Вади-им!"

Суматошно замахал руками в поисках опоры. Ноги заскользили с пляшущего под ними чудища Завра. Летел чуть боком, почти спиной, когда чья-то железная длань впилась в плечо и рванула меня в сторону, едва это плечо не вывихнув. Боль отожгла такая, словно плечо мне вполне реально раздавили.

— Беги!

Не глядя на спасителя, обладающего странно низким, утробным голосом, я не мешкая последовал совету. Завр разгулялся не на шутку. Катался бешеным мячиком по всей маленькой площади, давя разбегающихся людей и ломая постройки, посмевшие встать на его пути. В конце концов он успокоился, врезавшись в пустынный проём одного из домов — видимо, старинного магазина. Но успокоился не сам, а лишь поспособствовал сему: ворвавшись в проём, он застрял, обрушив на себя всё, что могло рухнуть и что его логично и погребло. Он ещё мычал — уже жалобно, ещё трепыхался, но кровь из шеи лила так, что только не брызгала, как из шланга...

Я хотел было приблизиться, чтобы определить, можно ли его добить, как меня в очередной раз рванули за руку, теперь уже её едва не выдрав из её законного места.

— Ты!.. Сволочь!.. Снова явился?!

Разворачиваясь по инерции заданного мне движения, я, нисколько не сомневаясь в своих действиях, ударил в лицо, изрыгающее проклятия и ругательства. Э-э... Хорошо, что на мне перчатки. Они смягчили половину удара о каменную челюсть неизвестного. Пусть скажет спасибо, что помог мне бежать от как-его-там-завра. Рука дрогнула, но меч на него поднимать не стала.

Тип рухнул не слабее Завра, а я затряс онемевшей рукой, а потом присел перед упавшим. Ха, неплохо я ему приложил. Да и падение башкой об асфальт сделало своё чёрное дело. Пока не очнулся, глянем на него повнимательней.

Сзади начали подходить остальные дикари. Но мне было не до них. Челюсть ругателя оказалась и вправду каменной. Сидя на корточках, я пытался изучать странное лицо моего нового знакомца, но мысли путались и возвращались лишь к одному изумлению: "У человека такое может быть?!"

"Вадим, а это точно человек?" — недоверчиво спросил Дилан.

— Говорил. И даже внятно... Наверное, человек...

Тип выглядел так, будто его целиком и полностью вырубили из красного гранита. Лицо — в том числе. Оживший памятник.

Я открыл рот, чтобы сказать Дилану: тип не совсем человек, возможно — киборг. И внезапно мой рот солидно высказался:

— Его ДНК полностью переписана вирусом или искажена определённым энергетическим воздействием.

Рот захлопнулся, а я вспотел. Чёрт, что со мной?.. Просидев с минуту в полном раздрае чувств, я похлопал громилу по щекам — осторожно, чтобы не сломать пальцев о его каменные щёки.

— Эй, ты... Вставай давай. У меня к тебе парочка вопросов.

Кажется, он начал приходить в себя. Едва в его глазах появилось более-менее осмысленное выражение, я ухватил его за грудки и с усилием поднял на ноги. Тяжёлый. Высоченный.

— Ну? Ты в порядке?

Он прорычал надо мной что-то невнятное, но на ногах удержался.

— А теперь говори: кто я такой? Быстро и чётко, чтобы я это понял.

Он на странном языке предложил мне кое-что самому себе сделать не самое приятное и очень уж акробатическое. Терпеть не могу ненормативной лексики. Схватив его так, что моё же плечо, за которое он меня оттаскивал от агонизирующего чудовища, болезненно взвыло, я прорычал:

— Быстро! Кто я? Имя!

— Дэнил! — проревел он, поняв, что просто так я от него не отстану, — и плюнул мне под ноги. Я неожиданно успокоился и снял очки ночного видения.

— Так я тоже похож на Дэнила?

По-моему, я его ошарашил. Чем — пока не понял, но он изумлённо уставился на меня, словно пытаясь сообразить, не шучу ли. Во всяком случае, драться, из-за того что я его свалил, не полез.

— Пора уходить, — оглядываясь в сторону, которой я узнать уже не мог (запутался уже, где что), сказал один из подошедших — парень лет двадцати, с усталым лицом. Круглые глаза необычайного ярко-сиреневого цвета равнодушно скользнули по мне. — Охотники могут подойти с подкреплением.

Я вдруг быстро успокоился и зашагал вслед за парнем. По пути расстегнул куртку и посмотрел на плечо. Ну и ну... Стаскивая меня с чудовища, Каменный почти проткнул кожу. Кровоподтёк и расцветающий синяк. Скосившись на его руки, я сдвинул брови: ладони напоминали каменные лапы Завра. Странно, что у меня кости не сломались.

Парень уверенно повёл нас с Каменным и остальных куда-то в туман. Шёл так, словно видел сквозь дымные облака. Между прочим, дальнейшее развитие событий показало, что всё именно так и есть. Для него облаков не существовало.

Я оказался в первых рядах толпы и получил возможность разглядеть людей по обе стороны от меня. Первое впечатление — голодранцев, сбившихся в банду, — медленно, но верно таяло. Насторожённые, собранные, но не на взводе. И все — в той или иной степени мутировавшие. Через шаг от Каменного переваливался на коротких ногах, как на медвежьих лапах, тип с длинным торсом и профилем выбритого медведя. Справа от меня — обычный человек, чьё лицо избороздили, на первый взгляд, татуировки. А на второй — становилось ясным, что татуировки сильно врезаны в кожу, и слово "избороздили" — не просто метафора, а самое подходящее для их характеристики. Невольно вспомнились вчерашние двое, над которыми издевались молодчики в стетсонах. Тоже отсюда?

Вооружение самое примитивное — ножи, тщательно и с любовью вырезанные дубинки, палки, сильно смахивающие на короткие копья, почти дротики, и — названия, увы, не знаю — камни в чём-то похожем на магазинные авоськи. Приглядевшись, я невольно подумал, что камешки эти в умелых руках вещь достаточно грозная.

Подтолкнув Каменного, чтобы обратить на себя внимание, я спросил:

— Слышь, парень. Как тебя зовут?

Он глянул на меня как на психа, но пророкотал:

— Питер я. — И показал мне кулачище.

Но я смеяться не стал. Обхватил кисть протянутого мне кулака и встряхнул.

— Меня зовут Вадим.

Великан пожал плечами и вздохнул. Кажется, он до сих пор сомневается.

Сиреневоглазый парень подошёл к одному из домов и по трём ступеням спустился к неприметной двери. Он распахнул её и, не оглядываясь, стал исчезать в темноте. Я усмехнулся. Подполье — не последняя станция? Значит, есть место и под ним? Ещё ниже?

12.

Было бы время, я бы смущённо покашлял из-за собственной несообразительности: метро существовало и в прагороде.

Оглядывая широкий зал с высокими потолками, я заметил:

— Неплохое убежище.

— Было, — почти в тон ответил сиреневоглазый и кивнул напротив, на другой конец зала: лестницы обрушились то ли от взрывов, то ли от землетрясения, и прямо в стене зияла драная дыра солидных размеров. Видимо, парень почувствовал, что простого кивка не хватает для объяснения, потому как продолжил: — Здесь прорвался наш бармаглот.

Он коротко, по-военному распорядился расставить людей по местам. Его слушались: обрывочные команды, для меня не совсем внятные, поняли все. И разбежались, кроме двоих, один из которых — Питер, второй отличался странной нижней челюстью — раздвоенной на два подбородка. Не оборачиваясь, сиреневоглазый прошёл середину зала и шагнул в вагон, не такой перекошенный, как остальные, отсоединённые от него. Здесь он присел на скамью — и не потому, что стеснялся, а потому, что явно был готов в любой момент вскочить.

— Поговорим? — бесстрастно сказал он. — Меня зовут Рон.

— И с чего начнём? — полюбопытствовал я: мне этот парень нравился уже тем, что вся эта странная шабла подчинялась ему безоговорочно, несмотря на то что были среди них и гораздо старше.

— Питер узнал тебя как Дэнила. Ты же утверждаешь, что тебя зовут иначе.

— Ну да — Вадим.

— Я никогда не видел Дэнила, но слышал о нём многое.

— И кто он такой?

— Убийца. — Парень смотрел на меня сонно, но я бы поклялся, что он пристально следит за малейшим изменением в моём лице.

— И почему вы решили, что я — это он?

— Ты и он — абсолютно одно лицо, точка в точку, если верить Питеру.

— Мало ли на свете похожих людей.

— И как ты докажешь, что ты Вадим?

— А почему я должен доказывать это? Я знаю, что я Вадим. Это вы утверждаете нечто иное — вам и доказывать, — усмехнулся я.

— Пусть покажет плечо, — пробурчал Питер.

Далось им это плечо! То лысый доктор требует его предъявить, то теперь эта орава людей, совершенно мне незнакомых...

— Сначала скажите, что вы хотите там увидеть.

— Тату. Рисунок. — Парень замолк, но, уступая моему выжидающему взгляду, нехотя добавил: — Рисунок тигриной морды.

Не слабо...

— А если он там был, а я стёр тату, что бы это доказывало?

— Покажи плечо. Следы тату остаются даже после уничтожения. Я просканирую кожу, — сонно ответил Рон.

— Не понял.

— Да покажи плечо, — не выдержал Питер, — и всё увидишь.

Делать нечего. С недовольным рыком я показал им требуемое место. Рон встал ближе ко мне и провёл странно тонкими пальцами по поверхности кожи, вызвав ощущение щекотки, отчего меня передёрнуло.

— Чисто.

— Я готов поклясться, что это он, — обиженно загудел Питер.

— Ладно, продолжим. Вадим, как ты здесь оказался?

Я помолчал, прикидывая.

— Ну уж нет. Давайте-ка сначала вы. Что здесь происходит? Что это за дым? Что за зверюга недавно плясала здесь? Кто вы такие, в конце концов?

Сиреневоглазый мотнул головой, сгоняя с лица сильно отросшие тёмно-русые волосы. Ссутулился, сидя на скамье — локти на колени, и некоторое время не шевелился. Потом поднял на меня глаза. Сосредоточенный жёсткий взгляд не соответствовал возрасту. Видимо, здесь взрослеют быстрее. Наконец заговорил.

— Легче, наверное, показать, а потом рассказать. Тем более, что мы, по сути, сами не знаем, что происходит.

— Показывать?! Ему?! — изумился Питер.

— Татуировки нет, — по-прежнему безразлично ответил парень. И встал. — Пошли. Но только подчиняться мне во всём. Иначе...

Угрозы в его словах не было, но я понял его. Место такое.

Мы оставили вагон и пошли по перрону. Тишина. Скрип и потрескивание в ней слышались отчётливо. Наши шаги отдавались по всем стенам и ступеням. Хотя нет. Эхо вызывали шаги лишь двоих — Питера и второго сопровождающего, с двумя подбородками, который ставил ноги с определённым усилием, будто ходил на протезах. Я и Рон шли бесшумно.

По перрону и по рельсам нам пришлось пройти три остановки. Нетрудно было заметить, что дымный туман по свободному пространству клубился, как везде, в Подполье. Но внизу, по рельсам, он тёк настоящей рекой. Когда мы вышли к очередному залу метро, Рон шагнул к двоим, сидевшим на путях, за разбитыми бетонными плитами, как за баррикадой. Прильнув к краю, парень оглянулся на меня. Никто не сказал ни слова. Я устроился рядом с ним. Кивок Рона вперёд. Я присмотрелся — и затаил дыхание.

Посреди зала, то и дело скрываясь в дыму, зияло громадное отверстие округлой формы. Именно оно источало серый туман. Края отверстия только чуть не касались стен зала — рваные, странно зыбкие, вызывающие опасение, что вот-вот надломятся — и рухнут. Время от времени туман волновался, словно кто-то размешивал тяжёлое бурлящее варево, и тогда из него высовывались почти прозрачные жёлтые щупальца. Одновременно качались над дырой — насчитал я — три штуки. Но в основном они высовывались по одному. Каждое величиной со столб в предыдущем зале метро. Где-то в три обхвата.

— Наш бармаглот вылез из этой дыры, — бесстрастно сказал Рон. — Теперь мы ждём, когда и этот урод высунется. Он уже дня три пытается.

Они рассказали мне свою историю в два голоса: говорил Рон — Питер дополнял. Третий сопровождающий, тот, который ковылял, молчал намертво. Питер потом сказал, что связки у него атрофировались. Говорить не мог.

Итак, лет десять с лишком назад небольшое военное подразделение спустили сюда, в Подполье, взяв подписку о неразглашении. Перед солдатами поставили задачу: уничтожать нечисть, вылезающую из медленно растущего отверстия неизвестного происхождения. Отверстие грозило туманными последствиями городским уровням и вообще городу. Так внизу расположился целый гарнизон. Спускали солдатам и продовольствие, и боезапас, забирая взамен мёртвых представителей нечисти — для изучения. Сначала всё шло почти как в затяжной окопной войне: чудища вылезали — солдаты отстреливали их, иногда погибали сами. Но однажды вместе с припасами в старинное метро явилось не только пополнение. Прибыли военные медики. Кое-кто из чистильщиков начал изменяться, и слух о том дошёл доверху. Вскоре солдаты обнаружили, что их единственная связь с городом — лифт. Остальное замуровали. А спустя некоторое время гарнизон очутился в изоляции. Лифт больше не действовал. Попытки прорваться из Подполья привели к заключению, что гарнизон кинут теми, кто его сюда дислоцировал. К солдатам, испугавшись странных чудищ, примкнули бомжи, среди них оказались не только мужчины, но и женщины, и дети с Нижнего уровня, которые испокон веков прятались в Подполье от властей. С бродягами делились оружием погибших, но уже ясно было, что боезапаса надолго не хватит. Как ни странно, именно дети-бомжи меньше подвергались мутации из адской дыры. Но некоторые обрели различные паранормальные способности.

— Я один из них, — добавил Рон.

Тем временем солдаты, из первых засланных, мутировали всё страшнее. Стало понятно, что мутация необратима.

И тогда появился Дэнил-убийца. Он возник однажды из ниоткуда и перестрелял всех тех, кто полностью потерял человеческий облик и разум. Никто даже и сообразить не успел, что происходит. Он объяснил, что бывшие люди, которых солдаты в смутной надежде на излечение держали в подобии клетки, никогда больше не вернутся к человеческому виду. И им, брошенным ("Он так и сказал — брошенным", — хмуро пробурчал Питер), не имеет смысла кормить тех, кто их просто объедает. Солдаты боялись приблизиться к нему: стрелять — жаль было последних патронов, а просто подойти мешал жуткого вида чёрный пёс.

— Он посидел с нами пару раз у отверстия, — прогудел Питер, — а потом исчез и появился ещё раз. Хотя обещал устроить бесперебойные поставки оружия. Принёс лишь раз. А псина однажды явилась к нам и осталась. Мы решили, что он погиб.