| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Кристоф Лангханс, уроженец Бреслау, который жил на Цейлоне в 1696 году, выразил мнение, что, как португальцы потеряли остров из-за своей чрезмерной гордыни, так и голландцы могут однажды разделить ту же судьбу в результате их чрезмерной алчности и их пренебрежения обучать язычников христианству. Они оправдывались за свою халатность в этом отношении, заявив, что "Провидение Господа могло не желать обратного". Была предпринята некоторая попытка исправить это обескураживающее положение вещей. Прекрасная церковь была построена в форте Джафанапатнам, где Церковь Богоматери Чудес была снесена в 1692 году, а еще одна воздвигнута в 1723 году в древней столице Котте. Как в Джафне, так и в Коломбо были открыты семинарии для подготовки молодежи из уважаемых семей к священнослужению; первая из них была вскоре закрыт, а вторая продолжала существовать как одно из учреждений, пользующихся поддержкой целого ряда губернаторов.
Студентов, обучавшихся в ее стенах, было очень мало, и их тщательно отбирали; губернатор и члены Совета обычно присутствовали на их экзамене — фактически в одном году ответственное духовенство отказалось проводить экзамен, потому что за ними не прислали губернаторскую карету. Ван Имхофф записал, как он восхищался тем, как смуглые молодые люди, которые мало или совсем не знали голландский, разговаривали на латыни или изучали греческий. Ежегодные отчеты отправлялись "Господам XVII" в Европу, и избранные студенты завершали свое обучение в университетах Голландии, хотя "Господа XVII" в 1700 году отклонили это предложение, потому что подобная схема оказалась неудачной в Батавии. Виджая Шривардана Маха Мудалияр одно время преподавал в стенах семинарии Коломбо; а Хенрикус Филипсзон, сын доверенного лица ван Голленессе — Маха Мудалияра Пандитаратны, отправился из нее в Утрехт и Амстердам и вернулся в качестве проповедника, чтобы трудиться среди своего народа.
Тем не менее христианство добилось лишь небольшого успеха; причины, которые сегодня действуют так пагубно, с одинаковой силой действовали во время правления Компании, и Пилат, ван Имхофф и ван Голленессе горько жаловались, что невозможно найти священников, которые могли бы проповедовать людям на их родном языке. Люди не могли думать о Боге, к которому нужно было обращаться на иностранном языке, и именно здесь дальновидная католическая церковь, которая быстро установить местное служение, куда бы оно ни пошло, обрела свою силу.
Несмотря на все свои усилия, Компания не смогла сдержать снисходительное влияние этой церкви. Она пыталась искоренить папизм, наказывая его приверженцев, запрещая священникам крестить туземцев и рассматривая прием священника как уголовное преступление. Как и в случае мусульман и язычников, их браки не считались законными, если они не соответствовали правилам Компании. Но настойчивость священников-метисов из Гоа не могла быть остановлена, и у них было много последователей по всему побережью от Джафны до Матары.
Верно, что религия новообращенных носила довольно поверхностный характер. Якоб Хаафнер из Галле, немец с большим опытом работы в восточных поселениях Компании, побывавший на Цейлоне в 1782 году, заявил, что они мало знали о христианстве, кроме как креститься и бормотать молитву, — та самая критика, которая не утратила своей силы за прошедшие сто лет. Элиас Паравачини де Капелле из Бреды, который провел более тридцати лет в различных частях Цейлона, высказал аналогичное мнение относительно муккува из Путталама. Как правило, мало что было сделано, кроме введения новых песнопений и новых церемоний вместо старых.
Тем не менее, существовали общины, готовые занять смелую позицию по вопросу о свободе совести. Например, в 1750 году католики Негомбо представили мемориал, написанный на тамильском языке, в котором, заявляя о своей твердой приверженности религии, принятой их предками двести лет назад, они протестовали против того, чтобы их детей заставляли изучать в школах принципы, против которых они возражали, а также жаловались, что их заставляли под угрозой крупных штрафов отправлять своих детей в такие школы. Консистория, которой был передан мемориал, рекомендовала строго соблюдать существующие правила против папизма и не признавать католические крещения и браки, а также потребовала, чтобы никто, кроме протестантов, не назначался старостами.
Совет, который не всегда работал в согласии с консисторией, указал в ответ, что давать советы по вопросам управления не в ее компетенции; он объявил, что будет очень сожалеть, если будет вынужден назначать на должности только протестантов, и, в свою очередь, посоветовал духовенству достаточно хорошо выучить туземные языки, чтобы иметь возможность влиять на людей против папы Римского.
В связи с этим католики стали более агрессивными; в Путталаме и Калпитии один священник приобрел большую репутацию, изгнав саранчу и жуков, повредивших кокосовые пальмы; в Калутаре проводились публичные демонстрации реликвий и религиозные процессии, пока глава католиков не был арестован и сослан. В Негомбо они оскорбляли духовенство и прибегали к открытому насилию. В 1757 году в ответ на отчет школьной комиссии Совет приказал снести некоторые часовни, которые были построены там, когда людям, отправленным для выполнения этой работы, противостояла толпа женщин. Поэтому дисава послал несколько ласкаринов, чтобы добиться соблюдения приказа; недалеко от Топпу на них напала большая группа рыбаков, и пришлось вызвать военных. Некоторые из вожаков бунта были арестованы, но Топпу и Паллансена были найдены брошенными, и их жители собрались на острове на границах территории Компании; их не смогли уговорить вернуться, и после этого военные снесли строения, из-за которых произошли беспорядки, и ушли.
В том же году юноша, посланный из семинарии продолжать обучение в Лейден, опубликовал в Голландии памфлет, вызвавший большой скандал. Он заявлял, что священники работали не из любви к Богу, а просто ради выгоды; он обвинял их в апатии; он заявил, что только их праздность мешает им изучать туземные языки; и утверждал, что, если бы не усилия ван Имхоффа, церковь на Цейлоне была бы почти мертвой. Эти жестокие нападки на них вызвало оживленные дискуссии среди духовенства, которые горько упрекали откровенного юношу за его неблагодарность, с которой он подверг такой??критике тех, у кого учился. Спустя несколько лет писатель вернулся в сан священнослужителя, отказавшись от своих наблюдений и восстановив братское чувство.
Помимо безразличия духовенства, скандальная жизнь некоторых европейцев, в том числе высокопоставленных людей, оказалась таким же камнем преткновения на пути обращения, как и во времена португальцев. Частная жизнь ван Домбурга, когда планировал губернатор, имела настолько сомнительный характер, что в Батавию пришлось посылать серьезные отчеты по этому поводу. Вполне естественно, туземцы не могли понять, почему то, что считалось уголовным правонарушением, если совершено ими, осталось незамеченным, когда его совершил голландец. Европейская община в Коломбо, насчитывавшее тысячу душ, была настолько расслабленной, что едва ли пятьдесят из них присутствовало на церковной службе в воскресенье. Завершение строительства в 1749 году дворянской церкви в Вольвендале мало что изменило.
За образование страны отвечала школьная комиссия. Этот орган наблюдал за всеми туземными христианами, решал их супружеские вопросы и следил за надлежащей подготовкой школьных "томбо". Это были реестры, содержащие сведения о семейной истории каждого человека; показывавшие, кем и чем были его родители и семья; когда он родился, крестился и женился, какое у него образование, когда он умер и какую семью он оставил. Школьная комиссия назначила двух инспекторов, которые посещали школы один раз в год, чтобы отчитываться о достигнутом прогрессе, проверять реестры и проверять штрафы, которые произвольно налагали на жителей деревень, чтобы убедить их посещать школу и церковь. Кроме того, они крестили детей и венчали христиан, чьи церковные оглашения о вступлении в брак были опубликованы в прошлом году. Такая публикация даже сама по себе стала рассматриваться как неформальный обряд, дающий право будущим супругам жить как муж и жена в ожидании совершения ежегодной религиозной службы.
Школьная комиссия не всегда проявляла энергию, и на протяжении пяти лет до 1703 года вообще ни разу не проводила заседаний. Школы по всему острову были заброшены, здания во многих случаях разрушались, и из них крали даже самые балки. После периода вспышки энергии проблемы 1735 года почти полностью уничтожили всю школьную деятельность. Ван Имхофф, однако, проявлял активный интерес к этой теме, и открытие типографии в 1736 году считается началом больших перемен к лучшему. В ней издавались различные поучительные книги и трактаты, но практических улучшений не было.
В 1760 году база обучения в семинарии Коломбо была расширена, чтобы позволить одаренной молодежи обучаться там и становиться затем главными старостами и школьными учителями, и для этой цели были заново составлены правила. В то же время их подготовка к церковному служению не приветствовалась.
Похоже, что не было предусмотрено никаких условий для обучения девочек, но что было еще более примечательно, так это халатность Компании по отношению к сыновьям своих европейских служащих. Эшельскрун, немец с большим опытом работы на Востоке, опубликовал в 1784 году краткий отчет о Цейлоне, в котором обратил внимание на это упущение. Восток был нездоровой атмосферой для европейских детей; немногие родители имели возможность отправить их в Европу для получения образования, в то время как подавляющее большинство позволяло им расти в своих домах, насколько это было возможно. Их главными товарищами были окружавшие их многочисленные рабы, и в основном от этих рабов подрастающее поколение голландцев впитало их взгляды на жизнь.
Лесть и подобострастие были их повседневной пищей, и постепенно они научились считать себя настолько выше окружающих, что им не нужно было приобретать даже немного книжных знаний или должным образом готовиться к будущей службе. В тех немногих случаях, когда для них все же удавалось найти надлежащего наставника, влияние домашних рабов вскоре разрушало воздействие такого нравственного учения, которое он им передавал. В результате родившиеся на Цейлоне голландцы быстро деградировали, и их амбиции не выходили далеко за рамки еды и питья. Учителя, которых можно было найти в школах, были, если следует доверять Эшельскруну, так называемые "капелланы, которые прибывают с кораблями из Европы, или еще чаще — просто мастеровые, таким как пекари, сапожники, стекольщики и т. д."
Глава VII
Кирти Шри Раджа Синха женился, помимо своей первой королевы, на двух других, дочерях Габбедатуры Наякера и Рамы Наякера, и родственники новых королев сопровождали их ко двору, пока он не принял "романтическое лицо, а именно малабарское лицо", как заметил Шредер. Это правда, что королевскими министрами по-прежнему оставались сингальские дворяне, но реальная сила, стоящая за троном, состояла из его малабарских родственников. Главным из них был его собственный отец, Наренаппа Наякер, решительный и находчивый человек и строгий приверженец дисциплины. Король наблюдал за сингальскими чиновниками с величайшей завистью, опасаясь любого сговора среди них; за ними следили малабарцы, которые занимали самые прибыльные должности и для содержания которых требовался большой доход.
Мампития, ныне достигший преклонного возраста и ослепший, пользовался большим влиянием при дворе, и его зрелый опыт и здравые суждения всегда вызывали уважение. Король, у которого не было детей от королев, взял в качестве своей Якада Долию дочь сына Мампитии, покойного Бинтенн Дисава. Она родила ему сына и двух дочерей, и страстная привязанность короля к ней значительно укрепила положение Мампитии.
Шрёдер неоднократно предпринимал попытки заручиться доброй волей ведущих министров, но в конце концов был вынужден с сожалением признать, что, за одним исключением, их моральная честность устояла перед его уговорами. Исключение составил Думбара, который все еще отвечал за Три и Четыре Корала. Все контакты с министрами, за исключением ежегодного письма ко двору, осуществлялись либо дисавой Коломбо, либо Маха Мудалияром через этого дисаву короля и, как следствие, его репутация очень дорого обходилась Компании. Поэтому Думбара Рала получал от нее ежегодное пособие в размере шести тысяч рикс-долларов, и, кроме того, ему время от времени присылались ценные подарки.
Вопрос в том, играл ли Думбара на доверчивости Компании или нет, ибо, когда дело дошло до кризиса, он показал себя способным и заслуживающим доверия слугой короля; но пока он намекал, что пособие может быть увеличено с выгодой для обеих сторон.
Единственная мысль, которая поглощала внимание должностных лиц Компании, желавших снискать одобрение директоров в Европе, заключалась в том, как получить десять тысяч тюков корицы, которые требовались каждый год и составляли основную статью доходов Компании. Эта озабоченность привела к унизительному положению вещей, которое остро ощущал Шрёдер. "Во всей Индии, — писал он, — ни один продукт не находится в таком плачевном состоянии... Если бы кто-то знал, какие трудности и неудобства это причиняло, как Компания раз за разом унижалась перед капризным двором из-за этой маленькой полоски коры и то, что мы из-за этого перенесли, можно признать, что сбор корицы в конечном итоге зависел от сумасбродного государя и прихотей его алчных придворных".
Каждый год приходилось посылать специальное посольство, чтобы, с отвращением преклонить колени, испросить право собирать ее в королевских владениях, и каждый год корицу приходилось приносить, как "головешку из огня" с изжогой и беспокойством о том, успеют ли ее доставить к сезону плавания.
Не успевали преодолеть одну трудность, как изобретательность придворных создавала другую, пока пряность, в конечном счете, не доставляли на территорию Компании. Чалиа служили удобным орудием для беспокойства голландцев; по намеку двора они исчезали во владениях короля, где до них невозможно было добраться, а без них невозможно было собирать корицу. Часто их приходилось заманивать обратно обещаяниями, что даже главарь не понесет наказания; но "губернатор предпочел бы рискнуть всем и даже пожертвовать частью своего имущества, чем не отправить корицу".
Аналогичная тактика применялась и в случае со слонами; каждый год нужно было получать разрешение, чтобы привести их в Джафну через королевские владения, но как только они достигнут границы, мелкие чиновники создавали препоны, и всевозможные задержки, ссылаясь на необходимость обращения в штаб-квартиру. Точно так же, когда нужно было вырубить лес возле Баттикалоа, где он рос в изобилии, выяснялось, что разрешение на вырубку — не то же самое, что разрешение для лесорубов войти в королевство, или разрешение увезти срубленную древесину. Поскольку письмо из Баттикалоа могло дойти до Коломбо только через четыре недели, серьезность этой тактики для Компании вполне можно понять.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
