Я.Р.В: Благородные люди

— Машина! — прохрипел я в ужасе.

— Я выключил её, — Урицкий уверенно мотнул головой. — Это точно!

Гигант не исчезал. Ужасное существо из потустороннего мира издало странный скворчащий, почти ликующий звук.

— Держись! — это был то ли голос со стороны, то ли звук прямо в моей голове.

Краем глаза я увидел тень, появившуюся из воздуха. Силуэт прошел сквозь меня, обдав холодным воздухом, и взмахнул в сторону чудища рукой. Яркая вспышка, переливающая перламутром, ударила по твари, и узел, затянувшийся у меня на шее и приковавший к девочке, разрезали невидимые ножницы. У меня остался лишь маленький запас энергии. Собака взяла половину, неизвестное чудовище — ещё треть. Сил оставалось меньше чем на четверть. Пять секунд, десять секунд, пятнадцать... Мои руки безвольно опустились и повисли вдоль тела. Мне не хватило сил, чтобы даже встать. Урицкий вспотел и тяжело дышал. Он зарычал от злости и неуклюжим рывком поднялся на ноги. Василий подоспел к хозяину и перехватил девочку. Я услышал, как она еле слышно застонала.

— Наведите ей горячего чая, немедленно! Отнесите в спальню, разожгите камин!

Урицкий отдавал распоряжения, а его самого шатало от усталости. Он приблизился ко мне и еле заметно улыбнулся. Внутри меня все похолодело, уж не сам ли Аркадий подстроил все это? Но зачем подставлять под удар адской машины ребенка? Урицкий направился к двери, а когда вышел на улицу, зачерпнул снега и облепил свое раскрасневшееся лицо. Он закричал. Но я так и не смог определить, что это был за крик. Победы, разочарования или злости. Может быть, все сразу?

— Роман! — Аркадий говорил со мной через открытую дверь. — Ты отлично поработал сегодня. Но вечером мне надо будет серьёзно с тобой поговорить. Не расслабляйся.

Василий аккуратно положил руку мне на плечо. Он уже успел отнести ребенка и вернуться обратно. Исчезли Мария и все слуги Урицкого.

— Надо возвращаться, — тихо проговорил охранник, и мы вернулись в подвал.

* * *

Димон не разговаривал со мной весь оставшийся день. Он не отреагировал, когда мы с Василием спускались по лестнице. Хотя он наверняка слышал крик Марии. Не задал ни единого вопроса. Хворостов отвернулся к стене и в полудрёме тихо стонал. А ведь у меня не было сил, чтобы помочь ему. Вот и докатились. Теперь вся моя сила уходила на наших врагов. Хороший расклад. Я уже укорял себя за то, что пошел на поводу у Урицкого, а с другой стороны, что ещё оставалось нам делать? Ситуация была патовой. Неважно, сколько благих дел я ещё сделаю для Урицкого и его компании. Рано или поздно моя полезность сойдёт на нет. А если даже и не сойдёт, то обстоятельства, при которых мы с Димоном оказались здесь, никто не отменит. Хворостов окончательно замкнулся в себе. Догадался, на чьей стороне я теперь играю. А что иначе? Иначе — смерть. А не смерть ли ждала нас в любом случае? Я схватился за голову. Это был тупик...

Как и обещал Урицкий, на сей раз его званый ужин отличался от множества подобных. Хотя бы тем, что он уже совсем не смотрел в мою сторону. Снова был погружен в изучение какого-то пергамента. Скудный ужин на подносе недвусмысленно дал понять мне, что этот самый ужин будет весьма быстр. Каких-то высокопарных речей не ожидалось. Я молчаливо принялся уничтожать мясной гуляш.

— Удивительно, каждый раз ты ужинаешь со мной и ни разу не спросил почему, — Аркадий говорил как бы между делом, водил по жёлтому пергаменту лупой и даже не взглянул в мою сторону.

Я пожал плечами.

— Вам интересно. Это любопытство? — поосторожничал я.

— А вот и нет, — Урицкий поднял широко улыбающееся лицо. — Это твоя личная диета. То, что ты ешь у меня, строго сбалансировано.

Я недоверчиво покосился на свою тарелку. Гуляш, овощи, немного риса.

— И что тут сбалансировано?

— Это неважно, но так питаются монахи в одном тибетском монастыре, где мне удалось побывать. Всю жизнь монахи этого монастыря учатся управлять своим телом. Да, они, как и ты способны самоисцеляться.

— Да, но я лечу других людей, а не только самого себя.

— Да, и это самая главная твоя загадка, — Урицкий в задумчивости положил ноготь мизинца на нижнюю губу. — Почему ты такой особенный, Роман?

— Я не знаю.

Есть почему-то уже не хотелось. Быть избранным подопытным — не очень вдохновляющее действо.

— Забавно. Кто-то кладет на эти знания всю жизнь, а кому-то все достается по щелчку пальцев, — Урицкий откашлялся.

Похоже, эта несправедливость ему близка. Строитель сомнительных машин из потерянных свитков. Авантюрист, решивший поиграть с неизведанным? Мне надо было сменить тему разговора и вернуть хозяина особняка к реальности.

— Вы сказали, это будет важный ужин. Чем он важен?

— Ах, да! Завтра у меня будет особый день. Праздник, — Аркадий заметно поник, откинулся на спинку кресла и вздохнул. — Согласно правилу, которому я не изменяю вот уже пять лет, праздник будет проходить в моем доме. Девать мне вас некуда. У меня будет достаточно много гостей, углядеть за всеми я не смогу, да и не буду. В подвал перенесут холодильники. Вас придется рассадить по разным клеткам.

Последнее Урицкий произнес, опустив глаза. Меня волновал совсем другой вопрос.

— Вы будете включать машину?

Аркадий встал и прошёлся вдоль окна, сцепив руки за спиной. Сейчас, по прошествии недели моих вмешательств, его правая рука почти не отличалась от левой. Хозяин особняка упорно тренировал её.

— Я пока не решил. Я помню наш уговор. Сразу хочу предупредить твой следующий вопрос: дочь Марии, случайно попавшая в поле излучателя, жива, с ней все хорошо.

Я положил вилку и вытер рот.

— Вы же специально подстроили это.

— Что? — Урицкий развернулся резко, грозно блеснув глазами.

— Даже не пожалели любимую собаку, договорились со смотрителем псарни. Сделали все, чтобы выманить меня из дома, включили машину и толкнули туда ребёнка. Только что-то пошло не так, и она потеряла сознание. Чего вы добиваетесь? Чего хотите?

Я привстал, но совсем не собирался нападать на Аркадия. Его взгляд вдруг преобразился. Урицкий задумчиво смотрел в окно. Он не был испуганным, скорее огорченным.

— Не запускайте машину, вы же обещали!

Аркадий крикнул охраннику. Меня схватили грубо и поволокли прочь. Я не сопротивлялся. Сил у Василия было хоть отбавляй, и не мудрено, ведь я сам давал ему их.

— Это ваша благодарность за руку, да?

Я всё ещё видел силуэт Урицкого. Он опять сгорбился над пергаментом, но изучал его без интереса. Дверь закрылась, а я получил под дых. Не сильный, но очень обидный удар. Кричать более не было смысла. Когда я очутился в подвале, Димон уже сидел в отдельной клетке. Он снова не обратил на меня никакого внимания. Василий грубо втолкнул меня в камеру и закрыл дверцу на замок. Мы секунду смотрели друг другу в глаза. Я с вызовом и злостью, он с безразличием. Не было смысла упрекать его в чем-то. Они получили своё и теперь наверняка обдумывали, как избавиться от нас как можно тише.

Хворостов молчал. Он обиделся на меня сильнее, чем я на Урицкого. Но что теперь об этом говорить? Я сел в углу клетки. Хотелось плакать, но слёз не было. Я все крутил кольцо, которое после неудавшегося побега больше не снимал с руки, и думал: кто же помог мне прогнать того гиганта, что питался девочкой? Я не находил ответа и вскоре забылся сном.

* * *

Утром нас разбудили голоса. Их было много. Четверо человек спускали в подвал промышленные холодильники, внутри которых позвякивало стекло. Как и обещал Аркадий, приготовление к празднику шло полным ходом. Парадом руководил Василий. Он же смотрел за порядком и отдавал команды, как и куда ставить холодильники. Они управились меньше чем за час. Прислуга разносила и прятала в холодильники закуски, огромные торты. Я с грустью смотрел на это действо. Смотрел на приготовления и Димон. Он не проронил ни слова.

— Пир во время чумы, — я брезгливо дёрнул губой, надеясь что друг поддержит, но Хворостов лишь откашлялся и, завернувшись в одеяло, отвернулся к стене.

Весь этот день мы безучастно слушали, как дом Урицкого гудел как муравейник. Впрочем, о нас забыли и, заходя в подвал по делам, делали вид, будто нас не существует. Я бегло подсчитал общее количество прислуги Аркадия. Шесть человек, включая смотрителя псарни. Он тоже забегал в подвал пару раз, но даже не бросил на меня мало-мальски важного взгляда. Интересно, что случилось с собакой? Она выжила или нет? Спрашивать об этом самому мне не хотелось. Постоянно в подвале крутился и Василий, жёстко контролируя каждое действие прислуги. Нас он по большей части тоже игнорировал, за все время присутствия одарив лишь несколькими подозрительными взглядами. Когда посетители в очередной раз покинули подвал, оставив нас одних, я громко выдохнул:

— Вот засада. Хоть бы оставили пару бутылок, мы бы тоже повеселились, — и добавил: — Да, Дим?

Хворостов заворочался, но промолчал.

— Димон, ты чего?

Он не отвечал.

— У тебя нога болит? Подползи поближе, я проведу сеанс.

Он что-то недовольно пробурчал себе под нос, но даже не сдвинулся с места.

— Димон! Я тебя теряю, поговори со мной, ну пожалуйста...

Я прижался к прутьям клетки, опустив голову.

— Что, скучно тут? Не пригласили великого исцелителя на праздник?

— Дим, я не за них, я за нас... — я неуверенно улыбнулся.

И ведь сам не верил в это.

— Ложь! — Хворостов рывком скинул с себя покрывало.

Он заорал как сумасшедший, повернулся ко мне лицом.

— Ты помогаешь им! Продался за кусок колбасы? Как собака! И правильно, что нас в эти клетки заперли, мы собаки! А ты этим... — Хворостов запнулся, подбирая слова, а потом выдал: — Фрицам продался! Предателей расстреливали на войне! Ты слышишь, предатель?

Я не злился на него, смотрел на выплеск негодования и радовался. Еле заметно улыбался, потому что друг снова со мной разговаривал, и я не потерял его навсегда.

— Что ты ржешь, дурак?! Я им не продамся, можешь убить меня и жрать с ними там, наверху, в три горла! А Хворостовы не продаются! У меня дед с такими выродками, как этот Урицкий, боролся, и я буду!

Его злость сходила на нет. Димон обессиленно упал на матрас и, прежде чем уснуть, ещё долго что-то возмущённо тараторил. Я не смог уснуть. В голове крутились его слова. А ведь я действительно продался врагу. Не за рюмку водки, а за любопытство. Но Хворостов прав, долго это издевательство продолжаться не могло.

Права была и цыганка Бахт, и карты Таро не соврали. Кролик, подвешенный за задние лапы, уже никуда не денется. Ему остаётся только дёргаться в силках до самой смерти.

* * *

Я долго ворочался этой ночью. Пытался уснуть, но громкая музыка и гомон пьяной вечеринки с первого этажа не давали ни малейшего шанса. Я лежал на спине и смотрел в потолок. Цветомузыка била в узкие окна подвала косыми едва различимыми полосами. На стенах собирались причудливые, но блеклые узоры.

— Родителей жалко, — вдруг жалобно произнес Димон. — Не найдут они мой труп, будут всю жизнь ждать. Надеяться, верить.

Теперь была моя очередь молчать.

— Собака моя будет выть по ночам, мой любимый Туз... А ты будешь жить, — интонация его голоса приобрела железный оттенок. — Тебе теперь можно только позавидовать, хотя... Как можно завидовать Каину?

— Я тебя не брошу! — я приподнялся на локте. — Запомни это. И ты сам дурак!

— Нет, ты дружок уже продался, принял свои тридцать сребреников. У тебя теперь своя дорога...

— Хватит нести этот бред!

Я ударил кулаком по матрасу, Димон даже не заметил этого.

— Глупо тебя просить что-то передавать моим родителям. Просто никогда никому не рассказывай, как умер твой друг...

— Ты не умрёшь!

— Ногу уже второй день как ножом режет. Очень больно.

— Подползи ко мне, я помогу тебе! — я снова обнял ненавистные решетки, моя рука сжала воздух в нескольких метрах от Хворостова.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты помогал мне. Я больше не хочу оттягивать неизбежное. Пусть я умру.

— Нет! — крикнул я грозно, но тут же осекся.

Дверь в подвал открылась, впуская в нашу тюрьму радостный дух праздника. По ступенькам, даже не удосужившись включить свет, спускалась девушка. Она была на неудобных каблуках и достаточно пьяна, чтобы сразу не увидеть наши клетки. Я замер в полусидячем положении, Димон кинул на гостью ничего не значащий взгляд и отвернулся.

— Что тут так темно? Аркаша об этом не говорил...

Она пошарила по стене рукой в поисках выключателя, крякнула, ударившись о перила бедром, и очутилась прямо у наших клеток.

— И где тут шампанское? — вслух размышляла девушка.

Я не выдержал и, закатив глаза, произнес в темноте:

— Шампанское в холодильнике слева, а выключатель света наверху был, вы его прошли.

— Ой! Кто здесь?

Мои глаза обжег луч фонарика из телефона.

— Кто вы, зайчики?

Гостья пьяно улыбалась и освещала нас с Димоном по очереди. Она вдруг рассмеялась.

— А, вы, наверное, те самые гости, о которых рассказал Аркаша. Он сказал, что у вас свой праздник тут. Но какой-то унылый у вас праздник, может, вам дать шампанское?

Она открыла холодильник свободной рукой, и в его свете я разглядел тематический, но весьма фривольный костюм нашей посетительницы.

— Нет, спасибо...

Я демонстративно уселся в самом дальнем углу клетки, скрестил руки на груди. Гостья рассмеялась ещё сильнее, забрала несколько бутылок горячительного и убралась восвояси.

— И кто ты? Ангел смерти?

Димон говорил не мне, но я устало окликнул его. Хворостов говорил куда-то в пространство за клетками. Между ними и стеной мог спокойно пройти человек.

— Что ты мне цыкаешь? Себе цыкни!

— Ты с кем там разговариваешь? — я повернул голову к стене и обомлел.

Прямо за нами стояла на полусогнутых человеческая фигура во всем черном. Мужчина небольшого роста приблизился ко мне. В его руках блестел пистолет, а лицо скрыла балаклава.

— Сколько человек в доме?

Он призывал меня говорить как можно тише. Во рту пересохло от страха, удивления и радости, а в спину ударило прохладой. Теперь понятно, как незнакомец попал в подвал: он взломал одно из окон, предварительно скрутив с него решетку. А вот камеру не отключил, поэтому держался у стены, там, где она не доставала.

— Восемь охранников, шесть человек прислуги. — не зря я считал их утром, ох, не зря. — Ещё собаки! Тут целая псарня! А вы... Кто?

— Черт, псарня — это плохо... — разведчик задумчиво хмыкнул и показал корочку МВД, но раскрывать её на всякий случай не стал.

— Вас послали наши родители? — к разговору подключился Димон.

— Нет, никто не посылал. Ребята, вы кто? Вы что тут делаете?

— Нас взяли в заложники... — на выдохе произнес я.

Как же долго я ждал, когда наконец смогу произнести эти слова. Из глаз моих потекли слезы.

— Сидите тихо. Оружие есть здесь?

— Нет, в холодильниках алкоголь и закуска. Наверху много гостей, сколько их, я не знаю.

— Пусть празднуют.

Мужчина довольно хмыкнул, обошел мою клетку и, передвигаясь на цыпочках, прокрался к лестнице. Он ступил на первую ступеньку, проверив её скрипучесть. Ни на мгновение не выпуская дверь подвала из виду. Мы с Димоном смотрели на все это затаив дыхание. Боялись издать лишний звук и пошевелиться, словно это могло спугнуть удачу. Когда спецназовец добрался до двери, замер без движения. Его уже почти не было видно в полумраке. Он чего-то ждал. И мы поняли, чего именно, через минуту.