К счастью Светлана повела себя умно и терпеливо и совершенно не расстроилась моей эякуляции. Это потом я поняла, что для любой вторки в этом и нет ничего криминального, ведь им откат не знаком и семяизвержение не значит прекращение эрекции с откатом. Продолжая игру она достала залитую моим семенем ладошку и стала, кокетливо стреляя в меня глазами, слизывать моё семя со своих пальчиков. Нет, мне не захотелось слизать своё семя, но ощущение горячего манящего упругого тела, которое я продолжала обнимать и прижимать к себе в какой-то миг стало приятно и даже шевельнулось наслаждение от ощущения, как мои грудки прижатые вмялись в её, а одна рука не просто обнимает Светочку, а нахально гладит её гладкие белые бёдра в промежутке между краем чулка и трусиками, не забывая и полушария её роскошных пышных ягодиц. И когда её ножка кокетливо приподнялась и потёрлась круглым коленом в тонком чулке сквозь скользкое кружево об моё бедро, я обнаружила, что мне уже не нужно изображать, что я с удовольствием отвечаю на заигрывания её бойкого язычка у меня во рту. А мысль вместе со Светой облизать её испачканные мной пальчики совсем не казалась неприятной. И когда новая волна возбуждения уже готова была затопить меня, Света отодвинулась и деловито предложила:

― Сегодня сестра оставила мне ключ от её квартиры, пошли туда, там будет гораздо удобнее. Ты же не против?

И как я могла возражать? Я сейчас пошла бы за ней на край света как барашек на верёвочке. Мы, смеясь над низкими для малышни раковинами и маленькими гусями* стоящими с ряд у стенки, вынужденные приседать перед низкими зеркалами быстро приводили в порядок свой смазанный макияж. Я быстро переодела мокрые трусики, хорошо, что в числе инструкций были влажные гигиенические салфетки, которыми я обтёрлась, подмываться на глазах у моей пассии мне бы было очень неудобно. Салфетки обычно у меня с собой, но как раз сегодня положила новую упаковку, три дня как кончилась старая, как оказалось. И хорошо, что покупка комплекта белья означает, что к одному бюстгальтеру и поясу для чулок берут в комплект не меньше трёх-пяти трусиков, которые снашиваются гораздо быстрее. Поэтому у меня была замена намоченным и пара запасных чулок тоже пригодилась. Изредка прерываясь на нежные объятия и поцелуи мы всё-таки вышли из туалета, дробно процокотали вниз и в квартире Светиной сестры началась вторая серия интимных безумств...

Пока добирались до квартиры мы обе словно проглотили смешинку, смешно было всё и мы хихикали как придурочные и прерывались только для поцелуев. Тискаться сильнее мешала нам тёплая одежда, всё-таки ноябрь в Сибири — это уже зимний месяц. А от самых дверей с нас стала слетать одежда, и началось сумасшествие со Светиными упругими горячими грудками, которые так приятно целовать, гладить, ласкать язычком, они так смешно прыгают, когда она скачет на усевшись на меня верхом. А держаться за узкую талию так удобно, что мелькает мысль о том, что природа специально сделала её специально за неё держаться. А попочка с родинкой, которую я так хотела и наконец, поцеловала и не раз. Пальчиками, язычком, губками я вылизала, потрогала, погладила, поцеловала, даже ущипнула и помяла кажется каждый миллиметр дорогого прекрасного тела. Побывала своим агрегатиком тоже почти везде, а когда он излишне возбуждался я судорожно мысленно умножала четырёхзначные числа и это несколько раз помогало отвлечься и не брызнуть раньше времени. Оказалось, что кроме агрегатика у меня жутко чувствительные и возбуждающие зоны — грудки, которые нужно нежно мять и гладить, просто касаться даже поцелуями и язычком совершенно не трогает, как и зона сосочка. А вот целовать и ласкать шею можно по всякому, меня всю просто током пробивает особенно по бокам под ушками там где начинается рост волос. Может не так сильно как шею, но спинка от талии и чуть выше посредине между лопатками реагирует тоже очень сильно. Хотя, уже через пару часов нашей постельной возни стало совсем не до исследований, были только волны возбуждения одна за другой, в которых мы тонули и барахтались, мы обе стонали, визжали, плакали от наслаждения, чтобы чуть отдышавшись снова броситься в эту пучину...

Прервались обессиленные и голодные мы только к часу ночи. Как были голенькие пошли на кухню готовить перекусить. Перекус, во время которого не знаю уж кто из нас предложил покормить другую, только это едва не закончилось сексом прямо там же на кухонном полу. Здравый смысл победил, и мы решили сполоснуться, ведь пропотели обе не по разу. Сначала действительно стали мыться, но потом стало как-то совсем не до мытья. Упругое скользкое такое желанное тело рядом — это, ну, мягко говоря, очень отвлекает. Свете от природы досталось удивительная белая почти прозрачная кожа, от которой я млела, и мне не переставало нравиться её гладить и целовать, а она ещё и по ощущениям при касаниях была какой-то непривычно гладкой и шелковистой. А как восхитительно на ней смотрелось кипенно белое кружевное бельё...

Во сколько мы вырубились, я не знаю, мне кажется было уже часа четыре ночи или уже утра. Проснулась сама часов в восемь. И хоть я вечером отослала бабушке сообщение, что я сегодня ночевать возможно домой не приду, я понимала, что она ждёт и волнуется, слишком редко случалось такое, что я не ночевала дома. Скорее встала, поцеловала такую мягкую и пахнущую сном подружку, которая спросонья потащила меня к себе под одеяло и я, поняв, что ещё минутка, и я ещё не скоро смогу вырваться из этого сладкого плена последним усилием воли вывернулась из её объятий и стала приводить себя в порядок. Бельё оказалось разбросано по всей доступной площади, а один чулок я так найти и не смогла. Заодно собрала и Светину одежду, быстро сполоснулась под душем, заплела косу и с ужасом уставилась в зеркало, когда решила накраситься. Сиреневые засосы на шее и груди — это не самое страшное, в принципе их легко шарф скроет. А вот красное прикушенное ухо, которое сейчас вздулось и на нём явные следы Светиных зубок и раздутые от поцелуев как пельмешки губы — это явный перебор. Не стала особенно усложнять, покрыла губы бесцветным блеском, припудрила явно помятое лицо и поскакала домой чмокнув в ушко мою спящую любовь...

Ну, поскакала, это я так думала. Едва вышла на лестницу, как оказалось, что скакать мне очень проблематично, вообще все глаголы про резкие варианты передвижения сегодня не про меня. Ещё когда натягивала трусики, я мимоходом отметила, что в них моему хозяйству стало как-то тесновато. Но это оказалось совсем не всё и не главное. Ох, где же ты моя танцующая походка с играющей на попочке широкой юбкой? Я сейчас могла даже не идти, а перемещаться — плыть в глубокой задумчивой сосредоточенности. Больше всего это походило на движения обкакавшегося человека, который очень боится расплескать богатое содержимое своих трусиков, которое нужно в целости донести до воды и места, где можно будет переодеться. Давило, распирало и ныло всё, как спереди, так и сзади. Всё-таки такой штурмовой заход с первого раза был явным перебором, но кто бы из нас вчера послушал такие мудрые мысли. Если мне память не изменяет, вчера кроме первого раза ещё в школьном туалете я выбрызнулась четыре или пять раз и сейчас в агрегатик распух и придавленный плотными трусиками очень показательно этому возмущался, ему было очень тесно и желательно было его не сотрясать при ходьбе с широко расставленными ножками. Под хвостиком пекло и болело и тоже отдавалось в каждом шаге...

Вот только меня это совершенно не расстраивало и на лицо, раз за разом наползала глупая счастливая улыбка. И хоть я с утра помылась и почистила зубки, но запах и вкус апельсиновой смазки-любриканта и Светиного семени кажется пропитал меня всю, а ощущение её жадных целующих пухлых губ словно впечаталось ощущениями на лице... Вчера я оставила в школе сумку с вещами и сейчас топала домой без тёплых панталончиков в одних тоненьких чулочках. Ветра почти не было, а пышная фатиновая юбка только кажется такой воздушной, по крайней мере она обеспечивает тёплую воздушную прослойку, чтобы лёгкий морозец не добрался до нежного тела. От бабушки конечно получу за то, что рискую застудиться, но как-то совсем не страшно...

Вот такая я и появилась на пороге нашей квартиры. И не дав бабушке ничего сказать, я буквально прыгнула, и повисла на ней уткнувшись носом в шею. Мудрая бабушка окинула меня взглядом:

― Я так понимаю, что моя любимая внученька стала девушкой...

― Угу, — потупилась я, уткнув взгляд в носки своих сапожек.

Я совершенно не представляла бабушкину реакцию на свершившееся, но не боялась и оказалась права. Она не стала кудахтать или как-то показывать свою реакцию. Вместо этого быстро помогла скинуть верхнюю одежду и заметив, что я несколько скованно двигаюсь повела в ванную, где добавила в воду концентрат хвои и календулы, загрузила меня в горячую воду. Пока я отмокала и осознавала, как же это приятно, она принесла какие-то лекарства. Меня подняли из воды и деловито намазали мой агрегатик каким-то чуть холодящим составом и другим дырочку и вокруг неё. После чего я снова залегла в ванной, а бабушка стала неторопливо мыть мои распущенные волосы, пока я прямо в ванной уплетала принесённые ею бутерброды с горячим крепким сладким чаем. По поводу забытых панталончиков я заметила, что бабушка это видела, но ничего говорить не стала. Я отмокла, бабушка намыла мою гриву и вот с замотанной полотенцем головой и завёрнутая в другое я ещё раз пережила намазывание особо пострадавших от любви мест, к которым добавились синяки от засосов, укушенное ушко и пельмешки губ. Мы залезли в наше любимое место — бабушкину широкую кровать с высокой мягкой диванной спинкой, где я пристроилась под бабушкин тёплый уютный бочок. Бабушка не расспрашивала, да и я наверно сейчас была способна только восхищённо охать и закатывать глаза, а это было понятно знающей меня бабушке без всяких слов...

― Ты сама то довольна?

― Угу...

― Понравилось?

― Очень...

― Поспать то сумели?

― Часов пять...

― Ох! Деточка моя любимая! Как же вы все быстро растёте...

После этого бабушка устроила меня под тёплым одеялом и стала тихонько гладить как в детстве, и я задремала. Проснулась к обеду от запахов вкусного бабушкиного борща. Вскочила и к своему удивлению в зеркале увидела вполне адекватную мордашку, и даже укус на ушке можно было заметить, только если знать, куда смотреть. На краю постели было разложено чистое бельё, мягкие, просторные и довольно широкие трусики. К моему удивлению боли внизу не было, только тянущие распирающие агрегатик ощущения... До вечера бабушка возилась со мной, долго и старательно наносила мне макияж, укладывала на голове в высокую причёску волосы. Сделала мне новый маникюр. Поменяла мои привычные серёжки на тяжёлые праздничные серьги и в конце праздничное платье с широким плиссированным подолом от груди почти до щиколоток с открытыми плечами и глубоким декольте. Туфли на высоченных шпильках взяли с собой и вызвали такси к дому.

В вестибюле одного из самых шикарных ресторанов города мы обе переобулись. Стали на десяток сантиметров выше, поправили, что нужно перед зеркалами и пошли за официанткой к заказанному столику. Как объяснила бабушка, она решила в честь такого события сегодня выпить, поэтому мобиль остался дома. Мне выпить ещё много лет не грозит, но это не мешало мне чокаться с бабушкой бокалом с соком. Под негромкую живую музыку наигрываемую на стоящем в стороне рояле мы болтали, кушали какие-то вкусные блюда, в которых есть было не очень много, но они были очень красиво сервированы и почти вся эта красота уносилась после того, как было съедено то немногое, что собственно и составляло само блюдо. Бабушка призналась, а я с ней согласилась, что так и не сумела оценить оттенки вкуса от множества обложивших кусочек жареного мяса экзотических листьев. Повздыхав, что мы с ней не француженки с утончённым вкусом и любящие экзотические блюда посмеялись и продолжили болтать, как две старинные ровесницы — подружки. Да, бабушка и была всю жизнь моей подругой гораздо больше, чем строгой бабушкой...

Конечно, я рассказала ей всё, что могла вспомнить о прошедшей ночи. После чего бабушка ещё раз предложила выпить за то, что я стала девушкой и взрослой. А потом разговор как-то сам пошёл о том, что акцент на сексуальность второк сделан вполне сознательно и фактически возведён в ранг официальной политики. Собственно к чему привела вся предыдущая цивилизация и философия потребления мы все сейчас расхлёбываем. И одна из самых главных целей, которую сейчас видит перед собой человечество — сделать нашу планету пригодной для проживания будущих поколений. А не помойкой, которую нам оставили наши предки. При нынешней численности населения на всей планете чуть больше пяти миллионов человек — это всё очень сложно. И при этом бывший взрыв рождаемости, который случился в конце эпидемии Вируса, когда из-за нарушения репродуктивной функции населения осталось всего около двух миллионов и все были погружены в глубокую апатию и депрессию. И вдруг появляются носители I— хромосомы, от которых возможно зачатие и рождение детей. А так как вторки — это довольно специфические личности, у которых гормональный фон в пару раз выше, чем у мальчиков, возникла ситуация, которую нужно было решать. Попытки медикаментозно снизить гормональный уровень второк приводили к апатии, депрессии и суицидным исходам. При этом перед людьми уже отчётливо замаячила угроза существованию и требовалось выживать, а вторки ни о чём кроме секса думать не могут. А гормональный уровень мальчиков гораздо ниже и что делать? Вот и пришлось придумывать схему сублимации, когда девочки в период взрыва своего гормонального фона замыкаются на самих себя и не трогают мальчиков. Тем более, что девочек в два с лишним раза больше мальчиков, что автоматически разрешило многожёнство...

Вообще, ещё в двадцатом веке человечество рвалось в космос к звёздам. Тогда при разгоне полученной технологическим рывком конца девятнадцатого и начала двадцатого века, эта цель и направление движения виделись логичными и естественными. Тогда же были запущены первые космические корабли, частично освоено околоземное пространство, запущены исследовательские зонды ко многим планетам Солнечной системы. Но во многом это движение было обусловлено противостоянием Штатов Америки и России. А после падения Советского Союза у оставшейся в одиночестве Америки исчез смысл в проведении дорогих и многолетних исследований. Человечество буквально за несколько десятков лет из стремления в космос удовлетворилось виртуальностью и потребительством, старательно загаживая свою планету. И тут как Божья кара грянул Вирус и всё, что с ним связано.

Сейчас мы совершенно отказались от нефтепродуктов — как топлива. Летавшие когда-то с рёвом и грохотом на керосине самолёты больше не летают. Их полностью заменили дирижабли. И что, что скорость дирижабля всего двести сорок — двести семьдесят километров в час? На дорогу до Москвы самолёт тратил около четырёх часов, сейчас дирижабль это же расстояние в зависимости от ситуации и состояния атмосферы преодолевает меньше чем за сутки. Вот только для вылета на самолёте нужно было за два часа до вылета прибыть в аэропорт для регистрации, а аэропорт обычно не ближе пятидесяти километров от центра города, то есть, с учётом пробок, дорога до аэродрома могла растянуться на пару часов. Аналогичная ситуация на месте прилёта, только там не регистрация, а пока к самолёту подадут трап, пока разгрузят и привезут багаж, пока его выдадут, а потом дорога сквозь пробки. На круг получается не чистых четыре часа лёта, а часов двенадцать-пятнадцать, это если не посчитать все сломанные и подогнанные под вылет и расписание планы, а это тоже не меньше нескольких часов. Это я прочитала в одном историческом обзоре начала двадцать первого века. Там правда в качестве альтернативы рассматривался рейс Москва-Санкт-Петербург на скоростном поезде. Дирижабль не ревёт бешенной коровой, для него не требуется длиннющая взлётно-посадочная полоса, поэтому аэровокзал почти в центре города. Где в почти не пострадавшем от перепрофилирования парке дирижабли швартуются к причальной мачте, грузятся и отбывают по маршруту. К слову, за всё время эксплуатации дирижаблей на дальних линиях не было ни одной аварии с гибелью пассажиров. При этом пассажир самолёта почти всё время ″До″, ″Во время″ и ″После″ полёта сидит в тесном кресле лишь изредка вставая в туалет. А на дирижабле предоставляется не узкое кресло, а каюта, пусть не большая, с мягкой полкой-кроватью, можно погулять по осевому коридору гондолы, посмотреть из обзорных окон. Вместо рёва двигателей и вони сгоревшего керосина только негромкий рокот электромоторов и посвист винтов турбин. Для срочных сообщений и перемещения есть курьерские малые дирижабли со скоростью до шестисот километров в час. В них даже форма баллона на пулю похожа и облегчено в угоду скорости всё, что можно. И ещё одно преимущество дирижаблей — им не требуются дороги. На пике эпидемии даже основную ветку Транссиба поддерживать оказалось не возможно. Сейчас несколько дорожных бригад пытаются с разных концов восстановить хотя бы её. Тем более, что теперь не нужны сложные и требующие постоянного обслуживания линии электропередач и контактного провода. То есть требуется проверить и восстановить только рельсы и шпалы, но главные проблемы как раз не с рельсами и насыпями, они как раз пострадали меньше всего. Самые большие сложности с мостами и прочими техническими сооружениями. А расплодившееся и совершенно не боящееся человека зверьё гуляет по путям и при восстановлении движения с этим могут быть проблемы, возможно придётся пути огораживать и делать проходы для зверья...