Маг. Новая реальность

Ойтля-а-а... Вот и ревизор. Котище перемахивал овраги не глядя, гигантскими восьмиметровыми прыжками, только у наиболее широких он делал небольшие обходы, быстро подыскивая подходящее для пересечения место. Передвигался он по-разному, то на четырех, то на двух. Судя по уверенности, с которой он двигался, Печать не станет для него препятствием. Не прошло и получаса, как я убедился в этом. Зверь вошел в зону поражения легко и непринужденно, не задумавшись ни на секунду, и никакой воздух не взвихрился и не оставил от него сверкающего костяка. Зверь? Теперь, когда он приблизился, я не был так уж уверен в этом. Те монстры, с которыми я имел "счастье" познакомиться при штурме, были необычными, химерическими, но все же просто зверьми. Этот же... На этом экземпляре маги, создавшие его, оторвались по-полной. Если тех сравнить с похотинцами, то этот был бы офицером для особых поручений.

Во-первых, он был в броне. В металлической броне поверх своей костяной. Одно это могло бросить в жар любого охотника на драконов, буде таковые существовали. Хорошо подогнанная, не стесняющая движений тусклая кольчужная броня, усиленная в нужных местах пластинами, намудник-раковина, прорезной шлем с нащечниками на манер коринфского, открывающий изрядные белые зубы в приоткрытой пасти и умные желтые глаза. Поверх брони в разных местах были закреплены не то маленькие амулеты, не то украшения. Во-вторых, он был вооружен. На спине системой ремней были закреплены двое кривых ножен с... ну, назовем это саблями, если бывают сабли размером с фламберг. В-третьих, чтобы держать оружие, требовались не лапы, а руки — и эти самые руки у него имелись. В смысле, пальцы на его кистях были гораздо изящнее и подвижнее, нежели когтистые сардельки тех экземпляров. Когти, правда, также наличествовали. В-четвертых, он был еще крупнее и вдобавок, явно специально занимался своей физической формой. То есть, мускулатура на квадратной фигуре бугрилась так, что сразу становилось понятно — товарищ много и активно двигал железо. Пластичностью же и легкостью движений Кучинга мог поспорить с иной балериной, понятно, все-таки, из кошачьих. Тот, кто выбирал изначальную форму для создания этого шедевра прикладной химерологии, свое дело знал туго. Ну и в-пятых, выйдя на прямой отрезок дороги, поднимавшийся к заставе, он на миг замедлился и мгновенным высверком щелевидных зрачков окинул замок. Око на этом расстоянии давало такое увеличение и такую четкость изображения, что можно было заглянуть ему прямо в глаза. С холодком в груди я понял — нет, не зверь. Звери так не смотрят. Видимо, что-то ощутив, кот скакнул с дороги вбок и пропал, растворился мгновенно среди камней и голых мертвых веток. Вот и окончательный ответ. Ну не чувствуют звери взгляда снайпера — в отличие от. Удивительное создание, наводящее страх одним только своим видом. И как такая туша, добрых полтонны, могла спрятаться там, где места нет и одному человеку?

И я должен убить его. Я — его. Я — ЕГО! Мой единственный шанс — что он не разумен в полной мере, вряд ли маги хотели внезапно получить конкурирующий с человеком вид со всеми его огромными преимуществами. Не сомневаюсь, что Кучинга в состоянии питаться белыми медведями и тираннозаврами на завтрак, обед и ужин. Я должен убить его, а не, скажем, просто отогнать, иначе он вернется, доложит — и тогда сюда придут те, кто его послал. А еще быстрее, он просто учует меня и начнет увлекательную охоту за двуногой мышкой. За донжон я не беспокоился, здешние двери и коридоры были очень узки, только-только мне пройти, а вот во всем остальном замке кот мог передвигаться практически беспрепятственно, была только пара-тройка мест, куда он не смог бы протиснуться. В общем, поэтому он должен исчезнуть бесследно.

Осознав предстоящую задачу, я тихонько выпустил воздух сквозь сжатые зубы. Было страшно. Да что там кривить, у меня от ужаса поджилки тряслись и подгибались колени. Вот нисколько не стесняюсь в этом признаться, даже самому себе. Такой адреналиновой бури я не испытывал со времени самого первого боя, когда, не помня себя, орал что-то бессвязное и палил в белый свет, разом позабыв все наставления. Но — было нужно. Иначе смерть, при любом раскладе. Ослепительной молнией вспыхнула мысль — "Девушка! В жилом доме!". И я шагнул за порог зала, на ходу начиная первые, такие привычные такты Молитвы: "Аз есмь воин Твой, живот отринув, семь доблестей стяжаю..."

* * *

Кот был умен. О-о, как он был умен! Оставшееся до его появления время я потратил на то, чтобы вынести девушку из дома в донжон и вернуться обратно, ничего более просто не успел. Кучинга не стал ждать темноты, заметив наблюдение за собой, он наоборот ускорился, не оставляя защитникам времени на подготовку. Стена, конечно же, не стала препятствием, наверняка он мог, подобно высококлассным альпинистам, использовать почти незаметные неровности камня по два-четыре миллиметра. Огромная фигура плавным движением возникла из-за стены в густой тени башни, бесшумно перескочила зубцы внешнего парапета и одним тягучим рывком достигла башни соседней, где располагался единственный выход с куртины. Боевая калитка была закрыта, да и размеры ее не давали коту большого удобства, поэтому он даже не попытался выломать ее, а вместо этого вынужден был начать спуск со стены "вручную".

Громко щелкнула тетива арбалета. Болт вонзился туда, куда и целился, а именно — в район правой почки. Ну как вонзился, даже обычная кольчуга плотного плетения могла при случае остановить стрелу или болт, а кот нес на себе впятеро большую тяжесть, не считая костяных щитков. Так что целиться пришлось очень хорошо, выбирая наименее защищенные места. Арбалет был весьма мощным, он взводился не "козьей ногой", а брутальным реечным механизмом, позволявшим изгибать дуги любого натяжения. В общем, в нынешнем соревновании брони и снаряда с небольшим преимуществом победил снаряд. Болт пробил кольчугу и вошел в мясо, но не слишком глубоко, и явно не задел ничего важного, на что я втайне надеялся. Кот многозначительно промолчал, лишь начал спускаться еще скорее. Быстро схватив следующий арбалет, я произвел второй выстрел, вновь попал, в район загривка, но там надеяться тем более было не на что. Третьего сделать не успел, громадным прыжком кот скакнул со стены вправо — грамотный, гад! — и исчез в постройках. Все, пора уходить с этого места.

Следующий час мы играли в кошки-мышки, причем мышкой определенно был я, пускай и с острыми зубками. Сердце бешено колотилось, пот лил градом, все тело стонало от перегружающих мышцы рывков. Двигаться приходилось именно в таком темпе... и все равно противник был быстрее меня. Развитое обоняние позволяло ему хорошо ориентироваться и не терять общего направления на цель, тонкий слух лишь с огромным трудом давал зайти со спины, а кошачья скорость и гибкость пару раз спасли от, казалось бы, смертельного болта. Пять раз удалось выстрелить, три раза попасть, и лишь один — единственный болт пробил его защиту в дополнение к двум первым. На этом запасы взведенного оружия иссякли, да и вообще иссякли, после выстрела и поспешной ретирады кот в обязательном порядке уничтожал и приводил в негодность брошенные арбалеты. Он еще додумался оторвать столешницу в одной из комнат и прикрывался ею как щитом.

Мы все кружили и петляли в смертельном танце, и первоначальное мое преимущество в виде знания местности быстро сходило на нет. Кот с первого раза запоминал сложно-ломаные проходы и коридоры, легко сметал наспех обрушенные баррикады и никогда не попадался дважды на один трюк. Ну и воин! Против него не действовала большая часть известных мне ловушек и финтов, стрелять приходилось в предельном темпе, буквально навскидку — и тут же драпать, потому что там, где человек делал пять шагов, кот обходился одним прыжком. В принципе, я мог в знакомой узкой застройке вести успешную активную оборону против десятка-другого обычных воинов — с привычным оружием, разумеется, — а здесь был вынужден плести кружева вокруг единственного противника, причем, по большей части, просто убегая от него.

Усталость постепенно начинала пробиваться сквозь барьер транса, тело, хоть и не протестовало против сверхнагрузки, отлично понимая степень опасности, дать больше, чем давало, просто-напросто не могло. Движения стали терять точность, частота пульса вплотную приблизилась к опасному пределу. Кучинга больше не терял меня из виду, легко ориентируясь по громкому запаленному дыханию. Игра подходила к своему логическому завершению.

В конце концов, огромная, обманчиво-грузная туша кота воздвиглась в узком тупичке между дровяником и складом. Больше бежать было некуда. Загнанная жертва, подобно зажатой в углу крысе, решила в последний раз огрызнуться и выставила короткое копьецо поверх опрокинутого стола, почти полностью прикрывшись им, лишь шлем торчал над стругаными досками. Взрыкнув, Кучинга мощным толчком лап послал свое тело вперед. Он даже не уворачивался, что ему, могучему, какая-то палочка с железкой — только на зубочистку. Смести, растоптать, разорвать! Ему изрядно надоело это кружение в лабиринте за чересчур шустрой добычей, раны в спине и боку болели и потихоньку кровоточили, болты из них он вырвал, но боль осталась. Сейчас все кончится, и можно будет заняться ими.

И все кончилось. Когда полутонная туша кота смела хлипкое препятствие, он еще успел осознать, что в узкой щели между столом и шлемом не видно безумно испуганных глаз жертвы, даже начал какое-то движение на уклон — и тут граненый бронебойный болт вошел ему в основание шеи, ломая позвонки и разрывая спинной мозг. Мгновенно обмякшая туша безвольной массой прокатилась до самой стены, где, наконец, исчерпала свой могучий разгон.

Я едва не выронил тяжеленный арбалет, но все-таки нашел силы бережно положить верно послужившее оружие. На толстенной дуге с двойным погибом была выгравирована цифра "1600" и стояло клеймо мастера. Благодарю тебя, неведомый оружейник, ты сделал хорошую вещь. Сил не было ну никаких. Свесившись со стены, куда запрыгнул за минуту до этого, я смотрел на обездвиженного, но все еще живого Кучингу под нею, и думал о том, что надо бы пойти и добить, иначе он, чего доброго, еще регенерирует. Организм со всей настойчивостью просил обождать хотя бы пару минут, но ум говорил совсем обратное. Подчинившись последнему, я с огромным трудом сполз еще дальше и рухнул вниз, на кота. Все же я был несколько не в своем уме — после неимоверно напряженного, смертельного часового поединка два раза подряд заигрывать с гравитацией, когда даже один вычерпывал меня, полного сил, до донышка... Неудивительно, что когда, буквально насилуя деревенеющие мышцы, мечом дружинника я отрубил коту голову, сознание тут же померкло и я распластался прямо на исходящей паром туше. Мрак...

В себя меня привел изумительный запах шкворчащей на сковороде печени. Умммм-рррр — немедленно заурчал желудок и доложил о космической пустоте в его недрах. Я открыл глаза, уясняя обстановку и попутно ища какое-нибудь оружие. Оно обнаружилось рядом, ножны с мечом были аккуратно отстегнуты и лежали на лавке, кинжал все так же висел на поясе. Я был в своей одежде, находился же на кухне жилого дома. У растопленной плиты хлопотала девушка, ловко мешала, переворачивала и посыпала чем-то большие ломти свежей печенки. Двигалась она с трудом, после массивной кровопотери как на ногах-то стояла вообще, однако вот — перетащила меня на кухню, выпотрошила котяру, печи растопила и хозяйничает. И успевает еще во второй печи крутить шампуры с длинными толстыми штуковинами на них. О-о, вот за это я готов был спасти ее еще пару раз. В окружении жара рдяно шаящих углей доспевало восхитительное, обожаемое мною с детства блюдо — печень в рубашке. На шампур насаживаются куски вперемешку с нужной зеленью, посыпаются специями, и все это дело плотно заворачивается в сеточку нутряного жира, после чего обжаривается при постоянном покручивании, чтобы ни единой капли не упало в угли, а на оборот, все впиталось вовнутрь, придавая содержимому неповторимый аромат и нежность... Губам бы ел!

Услышав шевеление за спиной, она обернулась, задумчиво посмотрела на меня — а глаза у нее зеленые-зеленые, как пролитые свежим дождем листья лезвийника — и кивнула головой в сторону стола. Я собрал и распустил мышцы, ожидая великих трудностей при попытке сесть, но ничего подобного не обнаружил, только правое колено чуть давало о себе знать, видимо, повредил при рывках. Хорошо-то как! Выжившим после серьезной опасности мир кажется таким чистым и ярким, словно с него мокрой тряпкой стерли всю пыль. Быстро помыв руки и лицо, я вернулся и сел за стол, где уже стояло большое блюдо с шампурами, лежала горка мелко нарубленной зелени, стояла исходящая брызгами жира сковорода и наличествовала сама виновница всего этого кулинарного беспредела.

Хороша-а-а! В смысле, не девушка, а жареная печень. Нашим изможденным организмам было не до разглядывания друг друга, мы набросились на еду с аппетитом ста индейцев, и продолжали пиршество до тех пор, пока не исчез последний кусок, а сковородка не была досуха промокнута ломтями когда-то черствого хлеба. Отец, она успела даже хлеб распарить! В смысле, не печень, а девушка. Только теперь я смог обратить внимание на компаньонку, продолжая, впрочем, усердно впихивать в себя остатки горячей нежнейшей рубашки.

Девушка была красива строгой и чуть холодноватой красотой, так великолепно оттенявшей изумительный вкус жареной в жиру лайде кошачьей печени... Тьфу! Стоп! Будь человеком! Я вынырнул из гастрономического полузабытья — и немедленно пожалел об этом. Огромные изумрудно-зеленые глаза, хоть и были невероятно красивы, мгновенно включили в мозгу сигнал тревоги. Ахтунг, Нематори Морэтанн!!!* Впрочем, я столь же быстро успокоился. Паранойя паранойей, но иметь отношение к ушастым некромантам девушка не могла. Вернее, могла, но с таким количеством нулей после запятой, что... Э-э, а кто это сказал? Я ведь так и не выяснил пока, куда меня занесло, и пусть в книге со сказками не было никаких упоминаний о всяких нелюдях, кроме Колобка — а вдруг это людской мир под пятой какого-нибудь клана ушастых? Однако тогда было бы...

____________________________________________

*Нематори — наименование расы эльфов на языке дружественной человечеству расы оннов мира Империи. Морэтанн — название клана расы эльфов, специализировавшегося на теоретической и прикладной некромантии. Создатели наиболее опасных тварей, применявшихся в ходе боестолкновений с людьми. Отличительный признак — нестерпимо зеленые глаза.

____________________________________________

От в очередной раз закольцевавшихся размышлений меня отвлек взгляд девушки. Откинувшись назад, она рассматривала меня открыто и прямо, без малейших ерзаний и виляний, очень внимательно, не пропуская ни одной мелочи вроде того, как держу вилку с ножом, или маленького шрама под челюстью. Я отвечал встречной любезностью. А посмотреть было на что. Она не переоделась и сидела в той же одежде, что я в спешке оставил в комнате, то есть в повседневной одежде обслуживающего персонала замка. Неплохо тканое и даже крашеное немаркое полотно, удобный крой — но сразу чувствовалось, ей пошла бы одежда совсем иного толка.