Время Обречённых-2

Я прекрасно понял недосказанное и спросил:

— Мешки так и не нашли?

— Нет, — отрубил Нарочницкий. — Прям, чёрт знает что такое!.. можно сказать, на ровном месте исчезли...

Пропажу нескольких ПДММов с кирками и лопатами можно было и в самом деле приписать чертовщине. Они упали в поле, где нет ни болот, ни других водоёмов, да к тому же парашюты — местоуказатели безошибочные. Это не пресловутую иголку в стогу сена искать. Ну как эти мешки можно не найти? Однако факт: ПДММы исчезли. Правда, невдалеке от места высадки роты начинается подлесок... Но ведь и там тоже искали.

— Может быть, парашюты не раскрылись? — поделился я предположением. — А ПэДээМэМы могли куда-то в заросли бухнуться.

— У всех сразу не раскрылись? — усомнился комбат.

— Ну тогда... может второй батальон умыкнул?

— В принципе возможно... Есть там ушловатые унтеры. Но второй батальон восточнее нас выбросился. Существенно восточнее... — Нарочницкий ухмыльнулся. — Однако я вижу, твои солдаты без дела не шорхают. К "кроликам" что ли наведался?

— Так точно, наведался.

"Кроликами" с чьей-то лёгкой руки в батальоне стали называть жителей деревни Кроликово. Правый фланг участка моей роты как раз почти упирается в неё — от намеченной межи сажен где-то сто будет, ну а саму деревню заняло полвзвода соседей из батальона 24-го полка.

— Купил вот насильственным образом лопаты, ломы, заступы, да кирки всякие...

— Насильственным образом? — усмехнулся Нарочницкий. — Очень интересно звучит...

— Уж как есть, так есть... Жлобьё! А может и не в жлобстве дело, конечно... У кого что ни спрошу, ну ничегошеньки у них нет. Пришлось сараи обыскивать и изымать найденное. Деньги я, конечно, за инструмент отдал, так что "кролики" не сильно кислорожими остались.

— Ну и как? Хватило? В смысле, инструмента.

— Почти.

— Ничего, — сказал комбат. — Отряди своего вахмистра и пару солдат. И пока есть время, пусть заглянут в депо. Там в эшелонах много интересного захвачено. Продуктов пусть наберут, может и инструмент им перепадёт. А то потом такой возможности может и не предстать. Понимаешь?

— Понимаю... Но... Никоноров мне нужен тут.

— Ты смотри! То-то я гляжу у тебя всё как по писанному, без ору и матов даже, — Нарочницкий изогнул губы в усмешке, от чего его усы как-то смешновато растянулись и вздыбились на кончиках. — Да... отхватил же ты себе вахмистра. Настоящий дядька! Видал я как он глазищами зыркает. Ну точно наседка, честное слово. Только с пудовыми кувалдометрами.

— А он свои кулачища вообще-то всерьёз использовать опасается, — я тоже усмехнулся, глянув на комбатовские ладони. — А то зашибёт кого ненароком... И я за все эти месяцы не припомню, чтоб он лютовал, бойцы-то у меня не безголовые... Мы ж как-никак гренадёры... как говорится, краса и гордость... И кстати говоря, — я тыкнул пальцем вверх — жест не нуждающийся в пояснении, — что там, Евгений Антонович, слышно-то хоть, а? Когда ляхов ждать?

— Их ещё, поди, часа четыре не будет или даже поболее. А коль полезут раньше, так только в разведку... Слушай, Елисей, я у тебя тут кобылу с телегой видел... Ты и её сподобился купить?

— Пришлось вот...

— Ну, ничего, — одобрил комбат, — в хозяйстве оно, знаешь ли, всё пригодится.

"Конечно пригодится", — подумалось мне, когда мы вышли из укрытия и я провожал взглядом удаляющуюся фигуру Нарочницкого.

Какое-то время я продолжал стоять на взгорке, периодически поднося бинокль к глазам. Скоро, очень скоро вот так вот запросто не помаячишь на виду, а пока можно. Пока ещё никто не берёт тебя на прицел.

Немного постояв, я решил последовать совету подполковника. Но сначала прошёлся по позициям передовых взводов роты, рассматривая приготовления и выброшенные горки подсохшей земли. На первой линии солдаты уже вырыли полнопрофильные ячейки и теперь соединяют их проходами, которые впоследствии превратятся в полноценные окопы, точно такие как во второй линии, что саженях в полтораста от первой. Правда и там окопы всё ещё не доделаны: местами в полный профиль, местами едва по пояс, да и узковато. Но ничего, расширить их мы ещё успеем, надеюсь. Времени на подготовку отведено мало, нельзя даже толком сказать сколько именно, тут не до фортификаций по всем правилам полевой инженерии, тут хотя бы кроме окопов успеть брустверы нормальные сделать да ниши под ногами. Одно радовало: в помощь нам прибыл взвод из полковой сапёрной роты. Сапёры занялись строительством блиндажей и наблюдательных пунктов. Вот и мой КНП почти достроили. Шустрые, смотрю, они парни, навалятся артелью — и любо-дорого посмотреть на результат, главное чтоб материал строительный под рукой был. А уж материала пока хватает. К первой линии обороны из города беспрерывно тащатся реквизированные подводы и машины со всякой всячиной. Больше всего везут брёвна и толстые доски, глядя на которые создаётся впечатление, что они совсем недавно принадлежали какому-нибудь домишке или сараю в частном секторе города. Нарочницкий не зря упомянул про захваченные эшелоны, похоже всё в них найденное командование пустило в оборот. Вот уже появились даже трофейные "Урсусы" с железобетонными надолбами в кузовах. Грузовики долго не задерживаются, переезжают по настилам окопчики и выбираются в предполье, которое позже станет нейтралкой. Солдаты быстро выгружают надолбы, словно те простые брёвнышки по три пяди в обхвате, а не тяжеленные штуковины пудов на пятнадцать. Выгрузили, подымили трубками или папиросами да и возвращаются к рытью окопов.

"Успеем ли?", — который раз пришла мысль. Наверно, да — успеем. Нарочницкий обещал, что скоро подойдёт помощь — одно из подразделений, что стоит в резерве в городе. Помощникам приказано вкапывать надолбы. Ну а моим орёликам, стало быть, не надо отвлекаться от махания лопатьём на линии. И только я вспомнил о подмоге, как показался грузовик с первой командой тех самых помощников. Что ж, пообщаемся с командиром, покажем разметки, ну а после — пора и самому за лопату.

А пока шёл к головному "Урсусу", всплыли слова комбата про кувалдометры Никонорова. И про сравнение моего вахмистра с дядькой. Мне отчего-то даже польстительно стало от такого сравнения, хоть и не за себя самого, да и к лести я равнодушен. Как там у Лермонтова? "Скажи-ка, дядя, ведь не даром..." Дядями в царской армии называли опытных старослужащих солдат, которые передавали свой опыт, как бытовой-гарнизонный, так и боевой, новобранцам. Нянькались с рекрутами, а когда и кулаком за нерадивость втолковывали науки солдатского жития. Только вот дядями были нижние чины, а Никоноров наш — целый вахмистр чином, да ротный фельдфебель должностью. И быть ему, видимо, скоро заурядом, тогда и перекладины на погонах появятся... И вспомнился мне ещё случайно подслушанный разговор солдат, из той группы, что я брал с собою в Кроликово. Меня они не видели, залегли передохнуть от рытья недалече от КНП, не зная, что я в блиндаж вернулся. Это потом уже я кашлянул для виду, когда на меня обсуждение перешло. Разговор я слышал где-то с середины.

— ...Никоноров — зверюга! — донеслось сетование Живкова. — По шее мне как тресь! Ровно как лопатой!

— А ты чего чувака(1) дразнил? — с подтруниваем спросил Мезенин. — На кой чёрт ему окурок в рот тыкал?

— Так они все табак любят...

— Но не окурок же пхать...

— Вы, робя, лучше нашего Живкова не о чуваке поиспросили бы, — встрял Кочетов. — Пущай-ка обскажет как он к девке той прилип. Точно банный лист наклеился.

— К Ядвиге? — уточнил Мезенин.

— Нет... ну, к той конопатой, как её... Ева! — сказал Кочетов. — Вот нехрен было девку за сиськи хватать! За то и получил от вахмистра.

— Чуть не погиб из-за этих сисек, — сказал Живков жалостливо.

— Ты б лучше возрадовался, что вахмистр ограничился внушением, — ехидно отвечал ему ефрейтор Жигуленко. — Он тебя, дурика, опасу ради не тронул. Пришибёт ведь...

— Да вы чего, робя? — взволнованно вопросил Живков (тут я представил, что на нём скрестились осуждающие взгляды). — Я ж тока приголубить хотел... Уж больно девка хороша собою.

— Ага! Вот бы твою сестрёнку так, а? — послышался злой голос Мезенина.

— Что ты мелишь? — попёр на него Живков. — Причём тут...

А Мезенин его перебил:

— Придёт этакая харя, как ты, к твоей сестрёнке — и давай за сиськи лапать. Кабы к моей, я б тебе тогда всё рыло раскровенил.

— Вы что, сговорились все что ли? — в голосе Живкова прозвучала обида. — Я ж, ежели что, могу с серьёзными намереньями...

— Не-а, братцы, — вступил в разговор бас пулемётчика Воловодова, — Тута нам такие намеренья не светят. Дома нас свои красавицы ждут-пождут. Уж они-то и посмотрят ласково, и приветят... не то что здеся — точно волком...

Слушал я их, а про себя думал, когда же это они успели? Живков — девку лапать. А Никоноров ему по загривку треснуть. И вроде бы все рядом со мною в деревне были, а поди ж ты...

Припомнилось мне это, и вот уже мысли к насущному возвращаются — к предстоящему ратному делу.

Согласно диспозиции, моя рота заняла участок от оконечности деревни Кроликово, что находится от Ольштынека в двух вёрстах на юго-запад, и по плавной дуге идёт на юг через железную дорогу до высоты 205,0. Соседство высоты могло только радовать, хорошо что она изначально присутствует в своей системе обороны. Хуже когда высота у противника; помню в Испании как-то раз пришлось испытать каково это, когда ты у врага как на ладони. На фронтальном скате высоты солдаты соседней роты роют зигзаги окопов с ходами сообщений, на обратном скате ниши для укрытия от артогня, а на вершине оборудуют наблюдательный пункт, да основные и запасные гнёзда для ручных взводных пулемётов, которыми ротный-2 ротмистр Киснемский рассчитывает вести не только фронтальный, но и фланкирующий огонь для поддержки всей первой линии своей роты. И не только своей, если понадобится, то и моей роте тоже можно будет помочь. Так что, за этот фланг я спокоен. А вот свой третий взвод и ротных миномётчиков я разместил в ста пятидесяти-двухстах саженях от первой линии. Третий взвод стал резервом, который сейчас подготавливает запасные окопы для себя и для других. Но как раз ему-то и не хватило лопат.

Ещё с утра, когда не прошло и получаса после взятия города, Нарочницкий собрал всех ротных и взводных офицеров батальона в разгромленном кабинете станционного начальника. Стёкла повыбиты, на захламлённом полу осколки мебели и ворохи бумаг. Воняло тряпичной гарью прожжённых штор. Пришлось поискать в здании не сломанные стулья и стол. Нашли. Не успели рассесться, как вошли комбат и начальник штаба майор Ушанов. Кто-то подал команду "господа офицеры!" Мы вытянулись, а Нарочницкий жестом показал рассаживаться. Затрещал чудом уцелевший телефон, комбат взял серебрённую трубку на изящном аппарате, какие изготавливали в прошлом веке, послушал и бросил обратно на рычажок. Должно быть звонил какой-то взволнованный пан откуда-нибудь из соседней станции или города.

— Итак, господа, — подполковник метнул взгляд на кожаный портфель Ушанова и поочерёдно оглядел меня, командира второй роты ротмистра Киснемского и третьей штабс-ротмистра Кордека. Наши взводные и артиллерийские офицеры расположились за нами, их придирчивый начальственный взор миновал. — Довожу вам план обороны Ольштынека. Арсений Никитич, повесьте карту... А вы, господа, приготовьте свои...

Ушанов раскрыл портфель и принялся вешать карту города и прилегающих территорий в двухвёрстном(2) масштабе. Делал он это неторопливо, будто даже заторможено. Наверно, из-за грузности от набирающей силу тучности. Даже усы у него необычно "толстые". На фоне Атланта, майор смотрелся антиподом комбата, тот словно атлет и весьма подвижен, Ушанов же, не смотря на средний рост, производит впечатление коротышки. Ну а пока он вешал карту, мы раскрыли планшетки и достали свои одновёрстки.

— Как вам всем теперь уже известно, — говорил Нарочницкий, — операция по высадке нашей бригады была разработана в июне, скорректирована в начале августа... План обороны также разработан загодя. Поскольку ютить пять тысяч небесных гренадёр в небольшом городишке начальник бригады посчитал нецелесообразным, по его решению офицеры бригадного штаба разработали план обороны на внешних рубежах... используя карты, присланные из Менска, хранимые ещё с царских времён. А понеже с эпохи русского владения Польшей ландшафт, естественно, не изменился, да и топонимы почти все остались те же, карты остаются весьма и весьма точными. В этом, господа, вы убедитесь сами.

Мы слушали, мотали на ус, "поднимали" свои карты, то есть наносили на них обстановку. Нарочницкий иногда задавал вопросы Ушанову или кому-то из ротных, чаще всего Кисмнемскому. Ротный-2 старше меня выслугой на три года, Кордека на четыре, по чину тоже старше — он-то чистые просветы носит, а у нас, как у штабсов, на погонах звёздочки. Причём, Лёхе Кордеку ходить штабсом ещё долгонько, он произведён не так давно. На самом деле зовут его Лехославом, он поляк, родился и провёл ранее детство в Закавказье, во время Гражданской его семья очутилась в Поволжье. Вот и зовём мы между собой его Лёхой.

По плану Ольштынек предстояло оборонять с прилегающих рубежей, используя все выгоды местности. И надо сказать, выгод этих в округе очень даже немало. Восточнее городка в двух с половиной— трёх верстах протянулось с севера на юг озеро Плужне, от него на юго-запад отходит узкий отросток Плужне-малое, затем небольшой пятачок суши сажен, примерно, на семьдесят, по которому пролегла грунтовая дорога на Свадерки, и — начинается озерцо Став. За Ставом на юг ещё один пятачок суши менее чем на сотню сажен, упирающийся в озерцо Низке. Все эти водоёмы непроходимы и требуют для их преодоления переправочных средств. За Низке, в ста пятидесяти саженях на юго-восток находится озерцо Высоке, но в систему обороны оно уже не входит. Наличие водных преград просто нельзя не использовать. По всей протяжённости водоёмов выставлены дозоры, а на пятачках суши заслоны с пулемётами — и это всё вместо двух сильно растянутых во фронт батальонов. Благодаря водоёмам появилась возможность использовать высвободившиеся подразделения для уплотнения боевых порядков на других участках и иметь резервы.

Нашему 23-му полку отведён южный фас обороны. В штабных документах он называется Южным сектором. Южное направление считается наиболее опасным, ведь оттуда — с направления Чеханова и Варшавы через Нидзицу до недавнего шли вражеские резервы на фронт. Участок полка поручено оборонять двум батальонам, чьи роты должны усиленно зарыться поглубже в землю, используя отпущенное поляками время, а точнее — время, которое требуется на подтягивание к Ольштынеку войск. Третий же батальон оставлен в резерве, частью сил создавая запасные позиции, а частью находясь в городке.

Моей роте достался один из самых ответственных участков, преграждающий с юга кратчайший путь на Ольштынек, путь как раз вдоль железной дороги. И рота сей путь должна перерезать, строя оборону по обе стороны полотна. Диспозицию я оценил сразу же, прекрасно осознавая её значение как наивероятнейшее направление ударов противника. И готовя в последствии роту к обороне, я не раз и не два ловил себя на мысли, что не плохо бы иметь в запасе ещё хотя бы один взвод и побольше пулемётов. Размечтался, в общем... Правда, если уж совсем припечёт, можно будет рассчитывать на помощь третьего батальона.