Der Sohn des Regiments (Рейхов сын)

— Мойше, а разве к нам прибывали и артиллеристы?

— Сэмен, ты как вчера в армию пошел. Если командир сказал, шо будет артподготовка, значит она таки будет, даже если ее по факту и не случится.

Северная Турция, западный берег реки Кызылмуран

21 апреля 1940 г., 04 часа 45 минут

— Бобби, это была моя галета!

— Возьми другую, я от этой уже откусил.

— Ты хочешь сказать, что она бросила меня и ушла к тебе? — лейтенант саперных войск, Джон Баркер, настолько устал за эту ночь, что даже на ругань сил у него совершенно не осталось.

Отход противника с позиций на западном берегу Кызылмурана оказался для британского командования полнейшей неожиданностью, причем довольно таки уязвившей самолюбие. Подумать только, готовиться к тяжелому штурму, стягивать войска, разрабатывать планы, ночами не спать всем штабом, прикидывая как минимализровать потери, и все для чего? Для того, чтоб эти подлецы смылись без боя! И кто они после этого?

А с другой стороны, это ведь стало прекрасным шансом для стремительного удара в тыл отходящему противнику. Удара, который был уже почти подготовлен, войска для которого уже были стянуты. Удара, который мог и должен был превратить в кровавую кашу всех вражеских солдат между Черным морем и хребтом Нюре, вывести англичан на Зонгулдак, Адапазары... А там и до Измита со Стамбулом рукой подать. Слишком сильным оказалось искушение для того, чтобы тщательно взвешивать все pro et contra — ведь можно было упустить удачный момент, дать туркам, румынам и русским оторваться, наладить оборону на побережье и перевалах. А ведь миновал уже почти весь из того — месячного — срока, что командование дало Вейгану и О`Коннору для того, чтобы покончить с турецким сопротивлением (и сразу же отозвало пять наиболее боеспособных дивизий, треть авиации и все тяжелые танки в метрополию).

Генерал О`Коннор отдал приказ к немедленному наступлению. И угодил в ловушку, приготовленную ему генералом Готом и адмиралом Октябрьским.

Уставшие, измученные трудами саперы, до часа ночи наводившие понтоны и мосты, согнанные затем на узкие прибрежные участки между ими же и наведенными переправами, дабы не мешать наступающим колоннам, задерганные требованиями что-то где-то поправить и улучшить, поступавшие большую часть ночи, едва успели приступить к раннему завтраку, как море окрасилось вспышками артиллерийских залпов. По ринувшимся в направлении Синопа врагам вели огонь линкор "Парижская коммуна", тяжелый крейсер "Явуз Селим", крейсера, лидеры, эсминцы и канонерки советского и турецкого флотов. В артиллерийском ударе с моря принимал участие даже учебный старичок-крейсер "Профинтерн" и пара румынских вспомогателей. А с фронта уже готовились ко встречной атаке сухопутные силы неприятеля — в основном, части недавно сформированных еврейских дивизий СС "Лейбштандарт кёниг Давид" и "Лейбштандарт кёниг Соломон" (10) и румынско-советские танкисты.

Впрочем, сами саперы были слишком далеко от места основного удара корабельной артиллерии. Они уцелели, и даже успели убраться за реку. А затем, почти все полегли, удерживая восточный берег Кызылмурана. Несмотря на более чем значительные потери, понесенные англичанами, О`Коннору все же удалось сохранить позиции, которые он имел до начала операции.

Бранденбург-на-Хафеле, учебный класс

800-го строительно-учебного батальона

22 апреля 1940 г., 10 часов 00 минут

— Форма... — язвительно произнес фон Хиппель, прохаживаясь по классу, где сидели мальчишки. — Красивая, аккуратно отглаженная форма, начищенные до блеска сапоги — так, чтоб глядя в них бриться было можно, — лихо заломленное кепи или фуражка, грудь колесом, горящие огнем пуговицы, четкий, почти строевой даже и на прогулке шаг... Все это мишура, ерунда, глупость несусветная, которая нужна в мирное время, для парадов, да в отпуске, девчонок привлекать. Ну и чтоб обыватель видел, что военные, это гордость и краса нации, верил, что за такими молодцами его лавка, трактир или пивная не пропадут, не сгорят в огне военного пожара, что под охраной таких орлов его маленький уютный мирок защищен надежнее, чем вклады в швейцарском банке. Это, молодые люди, тоже очень и очень важно. Именно поэтому мы, офицеры, требуем от вас безукоризненности в ней, умения ее носить, подать себя мирным гражданам — ведь нет ничего хуже для солдата на фронте, чем беспорядки и паника в его тылу. Но, повторяю, такие важные и, безусловно, полезные занятия, как приведение формы в соответствии с уставом и строевая подготовка не являются и не могут являться основными для вас. Давно миновали те времена, когда в атаку шли плотными колоннами, четко, под барабанную дробь, выдерживая шаг, а о мощи и боеспособности армии можно было судить по количеству золоченых и серебрённых финтифлюшек на кафтанах. Нынешняя война, это непрекращающаяся грязь, окопные вши, дизентерия, снаряды и бомбы, которые валятся вам на головы незнамо откуда, форсирование рек и болот, переходы через горы, а не перевалы, и жестокие бои, где вы то видите противника где-то очень далеко, как едва различимую черную точку в прицеле винтовки, а то смотрите ему прямо в глаза во время рукопашной, чувствуете его дыхание на своем лице, колете штыком, бьете прикладом, кулаками, ногами — да всем, что попадет под руку! Основная ваша задача... А вот рядовой Меерс нам сейчас скажет. Меерс!

— Я, герр гауптманн! — вскочил невысокий черноволосый паренек лет четырнадцати.

— Скажите, Меерс, по-вашему, какая главная задача солдата во время боя?

— Победить врага, герр гауптманн! — старательно выпалил тот.

— Дурак. — беззлобно ругнулся фон Хиппель. — Основная задача солдата в бою — выжить. Садитесь, Меерс. Ну-с, а кто подскажет мне, каков самый лучший, — виноват — единственный способ выполнить эту задачу? Гудериан!

— Перебить всех, кто пытается убить тебя, герр гауптманн! — ответил Генка.

— Неплохой способ. — усмехнулся фон Хиппель. — Но это скорее частный случай общего. Садитесь, Гудериан. Наилучший способ выжить, молодые люди, заключается в четком выполнении приказов. Ни один офицер не станет посылать своих солдат на убой просто так, по своей прихоти или ради удовлетворения жажды крови в своей душе. Он отвечает за солдат не в меньшей степени, чем солдаты за выполнение его приказа.

— А если приказ ошибочен, герр гауптманн? — подал голос Рудольф.

— Значит его отдавал негодный для своей должности офицер, фон Карлов, и вас убьют вне зависимости от того, исполните вы приказ, или же нет. — с усмешкой ответствовал тот. — Так что выполнить приказ необходимо не раздумывая, даже если он неверен — вдруг обстановка изменится и вы выживите? Зачем в этом случае идти под трибунал за его неисполнение?

Командир батальона немного помолчал.

— Итак, задача ваша — выполнить приказ. Это сохранит ваши жизни. Основная же ваша работа, как метко выразился рядовой Гудериан, убить всех врагов. Каменщик живет строительством домов, краснодеревщик — изготовлением мебели, крестьянин — тем что сеет и пашет, а солдат живет чужой смертью. Убивать! Вот ваша основная и единственная работа! Убивать самим, и помогать вашим товарищам делать то же самое! Это работа, которую вы должны уметь исполнять в совершенстве! Убивать так, как это умеют делать в линейных частях, и так, как делать этого там не умеет никто! Для того, чтобы уметь это делать, мало освоить оружие, мало научиться не только стрелять, но и попадать. Ваши будущие задачи, это спецоперации во вражеском тылу. Для того, чтобы выполнить там вашу работу, вы должны знать врага, понимать его образ мышления, мысли, чаяния — тогда вы сможете предугадать его поступки. Вы должны знать язык и правила поведения ваших врагов, и тогда вас не смогут изобличить, схватить, подвергнуть пыткам и казни. Сейчас, покуда вы еще совсем юны, на вас вряд ли будут обращать внимание, и потому вы — вы все! — незаменимы как разведчики и диверсанты. Кто заподозрит в паре пасущих коз мальчишек шпионов, снабжающих по рации свои войска разведданными? Кто сможет помыслить, что у них в кизяке спрятана бомба? О, для этого надо быть большим параноиком, или же точно знать, кого следует искать. Но, повторяю, для выполнения ваших задач надо быть "своими", не вызывать подозрений. Поскольку использовать вас предполагается в Сирии и на юге Турции, вы должны выглядеть и разговаривать как местные мусульмане. Это то, чему вас учу и я, и остальные наставники. Что ж, давайте проверим, как вы выучили свой первый урок. Нуте-с, расскажите нам фон Карлов, сколько раз в день, в какое время и как именно следует совершать намаз?

Окрестности города Валендорф, расположение XIX корпуса

05 мая 1940 г., 11 часов 10 минут

— Арсений Тарасович, подь-ка сюда. — командир 35-го отдельного танкового батальона 14-ой ттбр РККА, подполковник Бохайский, поманил пальцем батальонного комиссара, копавшегося на пару со своим механиком в двигателе самоходки. — Разговор до тебя есть.

— Дюже душевный, Егор Михайлович? — майор Вилко (несмотря на перевод из комиссарского состава в общевойсковой и должность командира роты самоходок, обязанности батальонного комиссара с него никто не снимал) спрыгнул с брони и направился к непосредственному начальству, на ходу вытирая испачканные в машинном масле руки куском ветоши.

— Да как тебе сказать? Безумно. — мрачно усмехнулся комбат. — Отойдем-ка.

Бригада тяжелых танков, где оба проходили службу, была переброшена через Речь Посполитую, едва только дипломаты окончательно дожали президента Мощицкого, понявшего, что деваться ему, собственно, некуда, и воевать придется либо против Новой Антанты, либо, на три фронта разом: против Венгрии, Германии и СССР.

Не то, чтобы Вермахт так уж сильно нуждался в поддержке танкистов РККА (хотя лишней, в предстоящем наступлении на Францию она тоже явно не будет), скорее это Сталин сделал ответный реверанс Гитлеру за Аландский бой. А заодно продемонстрировал "лучшему другу советского народа", как сам себя назвал Фюрер, что у этого самого народа вооруженные силы вполне на высоте, и ссориться с ним (народом) не стоит ни при каких условиях. А то союз союзом, но мало ли...

Сравнив танки Т-34 (пусть и с неудачным орудием Л-11) и "Клим Ворошилов" с немецкими Pz-IV и Pz-V "Donner", а самоходки "Богдан Хмельницкий" с sIG IB и StuG IV, танкисты Вермахта и впрямь всерьез призадумались.

— Арсений Тарасович, вот ты красный командир...

— Да. — кивнул тот.

— ...кавалер нескольких орденов и медалей...

— Отож. — гордо подтвердил Вилко очевидный факт.

— ...политработник, наконец... — продолжил развивать мысль Бохайский.

— Не без того.

— ...так скажи мне, ты чего творишь?

— А шо я творю? — удивился комиссар. Вроде бы даже искренне, хотя быть уверенным в непритворности этого саратовского хохла у комбата ну никак не выходило.

— Тю! А то ты не знаешь?

— И чего ж я не знаю? Я все знаю, но анонимкам ход на партсобрании не дам!

— Не понял. — теперь уже удивился подполковник. — Каким анонимкам?

— Никаким не дам. — отрезал комиссар. — Во-первых, Максим наш Александрович, который командир третьей роты, тоже красный командир, кавалер орденов и медалей, и, замечу, был у тебя начальником штаба, когда ты, в Монголии, являлся ВрИО командира Седьмой мотомехбригады. Твой протеже, выходит, так что за его аморалку и ты по шапке получишь. Оно надо? Во-вторых, свечку я не держал, а анонимок не читаю.

— Погоди-погоди. — замотал головой Бохайский. — Какую свечку? Какую аморалку? Какая анонимка? При чем тут вообще Хальсен?

— Машинописная анонимка, довольно подробная, но, как понимаешь, не подписанная. — ответил Вилко. — Так ты меня не по этому поводу позвал?

— Да по какому "этому", скажешь ты уже наконец?!! — взъярился подполковник.

— Ну, по поводу того, что капитан и наш германский камрад, Бейттель — ну, помнишь, у которого я еще с Гудерианом полаялся...

Бохайский поморщился.

— ...третьего дня изрядно назюзюкались шнапсом и отправились в бордель в Валендорфе. Внушение я Хальсену уже провел, он про невесту вспомнил, все осознал...

— Я ему тоже сейчас проведу внушение. — почти ласково пообещал комбат. — Два. Блин, вот где ж я так нагрешил-то, а? Твоих выходок мне мало что ли?

— Это каких таких выходок, Егор Михайлович? — возмутился Вилко. — Я чист, аки слеза младенца!

— Чист он. Ну-ну, это еще бабушка на троих соображала, что ты чист. Вот кто у нас больше чем половину офицеров Первой танковой дивизии в карты ободрал как липку? Ты ж их без месячного жалования оставил!

— Не умеют играть, пускай не садятся. — пожал плечами комиссар. — Я силой никого не заставляю.

— Арсений Тарасович, вот ты мне по ушам не езди, пожалуйста — это не они плохо играют, а ты хорошо жульничаешь!

— Не жульничаю, а добываю валюту для Советского государства. — с совершенно невозмутимым видом заявил комиссар. — Мне ж ее, когда вернемся, надо будет в казну сдать.

— Вот что ты за человек? — возмутился подполковник. — Ну на все у тебя ответ есть!

— А чего еще ты ожидал от комиссара? — удивился майор. — Служба такая.

— Служба у него... — проворчал Бохайский. — Не попадись на шельмовстве, гляди. Немцы, они народ простой — могут и подсвечником по зубам за такое дело.

— Ну ты, Егор Михайлович, прямо таки обижаешь. — ответил Вилко. — Я ж до Харькова служил в Одессе. Очень хорошую школу там прошел, между прочим.

Орет, мобильный штаб XV-го корпуса

16 мая 1940 г., 15 часов 08 минут

— Вот, господа. — Эрвин Роммель потряс какой-то бумажкой, в которой, при некотором желании, можно было опознать доклад Касперского. — Дожили! Поляки учат немцев воевать. Три стычки, тринадцать подбитых танков, из них один средний Somua S35! И на чем стычки-то?!! На танкетке TKS!!! Может вместо наших танков у поляков эти фиговины закупить, чтоб вы наконец-то научились воевать?

10 мая 1940-го года, в 5 часов 35 минут, 1-я танковая дивизия Вермахта, сосредоточенная в районе Валлендорфа, перешла границу Люксембурга у Мартеланж. Большая война в Европе, начавшаяся 3 марта с франко-британского авиаудара по нефтепромыслам Кавказа, и, пока, бурно протекавшая лишь в Турции, Финляндии и на морях, перешла в свою активную фазу.

В течение следующего часа в выполнение плана "Гельб" вступили и остальные войска на западной границе Германии, в том числе и XV-й корпус Роммеля, личному составу которого генерал только что соизволил выразить крайнее неудовольствие. Было, в общем-то, из-за чего.

Поляка, которого генерал-майор Эрвин Ойген Йоханнес Роммель ставил в пример своим танкистам, звали Роман Эдмунд Орлик. Студент строительного факультета Варшавского политехнического университета, незадолго до войны, когда, казалось, Речи Посполитой предстоит удар со стороны как Вермахта, так и РККА, он был призван в армию сержантом и назначен командиром танкетки TKS с 20-мм орудием (11) разведвзвода 71-го танкового батальона Велкопольской кавалерийской бригады. Именно того батальона, переформированного после захвата Литвы, который президент Мощицкий направил на французский фронт.