Сферу окружила коробка. На осях высветились цифры, указывающие на то, что диаметр сферы составлял около девяти или десяти от действующих единиц измерения.
— Что... — начала Оже.
— Эти цифры представляют собой единицы измерения в одну световую секунду, — сказал Питер. — Диаметр сферы составляет почти десять световых секунд. Чтобы представить это в контексте, вы могли бы поместить Солнце в эту конструкцию и при этом иметь достаточно места для локтей. Вы также не смогли бы одновременно поместить Землю, поскольку орбита Земли вокруг Солнца имеет ширину в восемь световых минут, или примерно в пятьдесят раз больше, чем поместится в сферу. Но если вы поместите Землю посередине, у вас будет более чем достаточно места, чтобы включить земную Луну.
— Простите, — перебила Оже, — но мне показалось, или он просто назвал эту штуку сооружением? — Агенты проигнорировали ее, и она неохотно вернула свое внимание к записи.
— Полагаю, нам не следует слишком удивляться тому, что мы действительно нашли что-то однозначно инопланетное, — сказал Питер. — В конце концов, мы всегда знали, что они где-то там. Гиперсеть — это все доказательства, которые нам нужны для этого. Но найти что-то настолько огромное... ну, я не думаю, что кто-то этого ожидал. Первый важный вопрос, конечно, заключается в том, что это, черт возьми, такое? И второй важный вопрос: что это может сделать для нас?
Сфера съежилась, превратившись в точку и, наконец, в ничто. Снова вернулся вид галактики, и замысловатые линии гиперсети наложились друг на друга в виде светящихся векторов. — Теперь о сюрпризе номер два: слэшеры нашли не одну из этих вещей. На самом деле, они обнаружили около двадцати таких объектов, разбросанных по всей галактике. — Питер щелкнул пальцами, и серо-голубые сферы размером с мячи для гольфа заняли свое место на карте. — Вы не можете увидеть это в таком масштабе, поэтому вам придется поверить мне на слово, что ни один из этих объектов не отображается в каком-либо значимом месте, кроме того, что они всегда находятся в пределах легкой досягаемости портала. Слэшеры называют их "объектами АКС", что означает "аномально крупная структура". Просто слетает с языка, не так ли? И если они нашли двадцать за такой короткий промежуток времени — а поскольку мы знаем, что гиперсеть гораздо обширнее, чем предполагают отображенные соединения, — мы можем быть уверены, что таких объектов должны быть тысячи, может быть, десятки тысяч. Сидят между звездами, высиживаемые, как яйца. — Питер немного подождал. — Или бомбы замедленного действия.
Изображение снова изменилось, снова сосредоточившись на единственной сине-серой сфере АКС. Вид был урезанным, схематичным. Сферическое затенение исчезло, оставив только кольцо из очень тонкого материала.
— Это поперечный разрез, — сказал Питер. — Слэшеры нанесли на карту внутренние помещения с помощью нейтринной томографии. Они установили на один корабль пятидесятикиловаттный нейтринный лазер и направили его на одну из сторон света. На другом корабле был установлен соответствующий детектор нейтрино — массив сверхжестких сапфировых кристаллов, настроенных на вибрацию решетки при попадании одиночного нейтрино. Передающий корабль изменял траекторию своего луча через АКС, в то время как принимающий корабль отслеживал проходящий луч, измеряя увеличение и уменьшение потока нейтрино по мере прохождения луча через АКС под разными углами. То, что они обнаружили, указывало на твердую, тонкую оболочку неизвестного состава толщиной около километра. Они также обнаружили значительную концентрацию массы в ядре, образующую внутреннюю сферу радиусом в несколько тысяч километров. Другими словами, размером с планету и с точно таким профилем плотности, который можно было бы ожидать от типичной крупной планеты, такой как Венера или Земля. Остальная часть сферы, по-видимому, представляет собой обычный вакуум, вплоть до предела распространения нейтрино.
Оже повернулась к Рингстед и Молинелле. — Это потрясающе, без сомнения. Меня пугает, что вы вообще рассказываете мне все это. Но я все еще не понимаю, какое отношение все это имеет ко мне или моему трибуналу.
— Вы увидите, — сказала женщина.
Питер продолжал говорить, не обращая внимания на то, что она перебила его. — Основываясь на этих подсказках, слэшеры пришли к выводу, что объекты АКС были физическими оболочками, обернутыми вокруг планет. Иногда кажется, что планеты даже окружены лунами. Это свидетельствует об очень продвинутой технологии, сравнимой даже с самой гиперсетью. Но зачем это делать? Зачем заключать целый мир в темную сферу, изолируя его от остальной вселенной? Ну, может быть, внутри у них и не темно. Никто не знает этого наверняка. И, может быть, они только снаружи выглядят как тюрьмы. Состояние материи внутри этой оболочки могло быть действительно чем-то очень странным. Являются ли эти планеты карантином из-за какого-то ужасного преступления или биологического катаклизма? Являются ли они мирами из антивещества, которые каким-то образом попали в нашу галактику и должны быть защищены от внешних контактов на своем пути? Неужели они чем-то хуже? Согласно нашей разведке, слэшеры понятия не имеют, несмотря на все свои исследования. Просто много догадок.
Питер уставился в камеру, его глаза заблестели, и он позволил себе самую легкую из самодовольных улыбок, едва заметная морщинка приподняла уголки его рта.
— Ну, мы думаем, что знаем. Видите ли, мы нашли путь в одну из сфер, о которых слэшеры ничего не знают. А ты, Верити, совершишь небольшое путешествие внутрь.
СЕМЬ
Телефонный звонок пробудил Флойда ото сна сразу после восьми утра. Дождь не переставал с тех пор, как он вернулся с Монпарнаса. Он хлестал по окну жесткими диагональными линиями, ветер бил по стеклу в неплотно прилегающей металлической раме. Где-то в другом конце квартиры он услышал, как Кюстин, весело насвистывая, возится с посудой. Флойд поморщился. Были две вещи, которые он ненавидел ранним утром: телефонные звонки и чрезмерно жизнерадостные люди.
Все еще полуодетый с прошлой ночи, он, спотыкаясь, выбрался из постели и снял телефонную трубку. — Флойд, — сказал он хриплым голосом из-за того, что ему удалось мало поспать. — А как поживаете вы, месье Бланшар?
Это, казалось, произвело впечатление на его собеседника. — Как вы узнали, что это я?
— Назовите это предчувствием.
— Для вас еще не слишком рано, не так ли?
Флойд соскреб песок с уголков глаз. — Вовсе нет, месье. Не спал уже несколько часов, работал над этим делом.
— Это так? Тогда, возможно, вам есть что мне сказать.
— Пока еще рано, — сказал Флойд. — Все еще сопоставляю информацию, которую мы собрали прошлой ночью. — Он подавил зевок.
— Тогда, полагаю, у вас уже есть несколько зацепок?
— Одна или две, — сказал он.
В комнату влетел Кюстин, сунув Флойду в свободную руку кружку черного кофе. — Кто это? — спросил он театральным шепотом.
— Угадай, — одними губами произнес Флойд в ответ.
— А эти зацепки? — настаивал Бланшар.
— Немного рано говорить о том, что из них получится. — Флойд поколебался, потом решил попытать счастья. — Вообще-то, у меня уже есть специалист, который работает с документами в коробке.
— Специалист? Вы имеете в виду кого-то, кто умеет читать по-немецки?
— Да, — неуверенно признался Флойд. Он отхлебнул отвратительно крепкого кофе и пожелал Бланшару — и всему миру в целом — оставить его в покое до конца дня. Кюстин присел на край раскладной кровати Флойда, положив руки на колени, фартук в цветочек все еще был повязан вокруг талии.
— Очень хорошо, — сказал Бланшар. — Полагаю, было бы наивно ожидать конкретного прогресса в расследовании так скоро.
— Конечно, неразумно, — сказал Флойд.
— Тогда я свяжусь с вами позже. Мне было бы очень интересно услышать, что ваш специалист скажет о бумагах мадемуазель Уайт.
— Я сам жду, затаив дыхание.
— Тогда и вам доброго дня.
Флойд услышал приятный щелчок, когда Бланшар прервал соединение. Он посмотрел на Кюстина. — Я надеюсь, ты нашел что-нибудь полезное прошлой ночью, после того как я ушел.
— Вероятно, меньше, чем ты надеешься. Как все прошло с Гретой?
— Хуже, чем я надеялся.
Кюстин посмотрел на него с сочувствием. — Предполагаю из того разговора с Бланшаром, что вы снова с ней встретитесь?
— Сегодня попозже.
— Тогда, по крайней мере, еще один шанс. — Кюстин встал и начал развязывать фартук. — Я спущусь вниз, чтобы купить немного хлеба. Приведи себя в порядок, и мы сможем обсудить наш соответствующий опыт за завтраком.
— Мне показалось, ты сказал, что ничего не выяснил.
— Я не уверен, что выяснил. По крайней мере, ничего такого, на что я бы поставил деньги. Но кое-что было — наблюдение, сделанное соседом мадемуазель Уайт.
— Какого рода наблюдение? — спросил Флойд.
— Я расскажу тебе за завтраком. И ты можешь рассказать мне, как у тебя сложились отношения с Гретой.
Флойд листал утреннюю газету, пока Кюстин ходил за хлебом. Он пробежал глазами заголовки — что-то об убийстве на первой странице, — пока на третьей странице ему не бросилось в глаза знакомое имя. Там упоминался Майоль, тот самый инспектор, который назвал имя Флойда Бланшару. Майоль был хорошим яблоком во все более гниющей бочке, который предпочел остаться в стороне, а не следовать политической программе, которую Шателье навязывал полиции. Когда-то Майоль был восходящей звездой криминального отдела — именно так Флойд с ним познакомился, — но времена громких дел и громких арестов давно прошли. Теперь он пробавлялся объедками со стола, выполняя неприглядные задания вроде операций по борьбе с бутлегерством. Согласно статье, Майоль раскрыл незаконную аферу с печатью пластинок в квартале Монруж. В статье расследование описывалось как "продолжающееся", при этом полиция расследует ряд дополнительных версий, касающихся других преступных действий, имевших место в том же комплексе заброшенных зданий. Эта новость повергла Флойда в уныние. Как бы он ни был рад, что теперь может рыскать по рынкам звукозаписей, не беспокоясь о том, что какой-нибудь, казалось бы, бесценный фрагмент истории джаза — скажем, запись Луи Армстронга 1923 года от Дженнетт — на самом деле могла быть продана около недели назад, было удручающе думать о таком хорошем человеке, как Майоль, на такой скудной диете, когда нераскрытыми оставались подозрительные смерти.
Он пошел в ванную и принял душ с теплой водой, покрытой пятнами ржавчины от древней сантехники в квартире. Во рту у него был неприятный привкус, и дело было не в воде из душа и не в воспоминании об апельсиновом бренди, которым он делился с Гретой. Вытираясь, он услышал, как Кюстин возвращается в квартиру. Флойд надел жилет, подтяжки и чистую белую рубашку, оставив выбор галстука до тех пор, пока ему не придется встретиться лицом к лицу с внешним миром. Он прошлепал в крошечную кухоньку в одних носках. Комнату наполнил запах теплого хлеба, а Кюстин уже намазывал масло и желе на ломтики.
— Вот, — сказал француз, — съешь это и перестань выглядеть таким несчастным.
— Я мог бы обойтись и без того, чтобы он звонил нам в восемь утра. — Флойд отодвинул стул и плюхнулся напротив Кюстина. — Я в раздумьях по поводу всего этого дела, Андре. Я начинаю думать, что нам следует бросить его, пока дело не зашло слишком далеко.
Кюстин налил им обоим еще кофе. Его куртка потемнела от дождя, но в остальном он выглядел безупречно: ясноглазый и хорошо представительный: щеки и подбородок чисто выбриты, усы аккуратно подстрижены и смазаны. — Вчера было время, когда я согласился бы с тобой.
— А сейчас?
— Теперь у меня появились подозрения, что в этом все-таки что-то есть. Это то, что сказал мне тот сосед. Что-то происходило, это точно.
Флойд принялся за свой хлеб. — Так что же сказал сосед?
Кюстин заправил салфетку за воротник. — Я поговорил со всеми жильцами, которые присутствовали прошлым вечером. Бланшар думал, что все они будут дома, но двое отсутствовали или, по крайней мере, покинули здание к тому времени, когда мы начали наше расследование. Мы можем опросить их позже; по крайней мере, это даст нам еще один повод тянуть время.
— Сосед, — настаивал Флойд.
— Молодой человек, студент юридического факультета. — Кюстин откусил кусочек хлеба с желе и аккуратно промокнул рот салфеткой. — Достаточно услужливый парень. На самом деле все они были очень полезны, как только поняли, что имеют дело не с Набережной. И убийство — что ж... — Он помахал хлебом для убедительности. — Вы не сможете заткнуть им рот, как только они вобьют себе в голову, что могут быть важными свидетелями по делу об убийстве.
— Что студент-юрист мог сказать в свое оправдание?
— На самом деле он вообще ее не знал, сказал, что у него тоже были очень странные часы работы и что их пути пересекались не очень часто. Знакомые кивают друг другу, что-то в этом роде.
— Она ему понравилась?
— Насколько я понял, у парня уже есть невеста.
— Звучит так, как будто он едва знал Сьюзен Уайт. Что он сказал о ней?
— Это то, что он слышал, — сказал Кюстин. — Ты же знаешь, на что похожи эти здания — стены как из рисовой бумаги. Он всегда знал, дома ли она: она не могла передвигаться без того, чтобы половицы не скрипели.
— И это все?
— Нет. Он слышал шумы, странные звуки, — сказал Кюстин, — как будто кто-то очень тихо играл одну и ту же ноту на флейте или магнитофоне, снова и снова.
Флойд почесал затылок. — Бланшар сказал, что он вообще никогда не слышал, чтобы она играла какую-нибудь музыку, ни по радио, ни на том старом граммофоне. Но он действительно упоминал о шуме.
— Согласен. И ты думаешь, он бы заметил, если бы она держала инструмент в своей комнате, не так ли?
— Значит, это был не инструмент. Что еще это могло быть? — задумался Флойд.
— Что бы это ни было, оно, должно быть, передавалось по радио. По описанию студента, заметки звучали скорее как код. Он слышал длинные ноты и короткие ноты, и иногда он осознавал повторение, как будто повторялось определенное сообщение.
Впервые за это утро Флойд почувствовал приближение чего-то похожего на настороженность. — Ты имеешь в виду, что-то вроде азбуки Морзе?
— Делай свои собственные выводы. Конечно, у студента не хватило присутствия духа на самом деле записать ни один из этих звуков в том виде, в каком он их услышал. Только после ее смерти он задумался об этом, и даже тогда он не придал этому особого значения.
— Нет?
— Он учился в течение трех лет, снимая в процессе почти дюжину разных комнат. Он говорит, что ему было бы трудно вспомнить хоть одного соседа, у которого не было бы хотя бы одной странной привычки. Через некоторое время, сказал он, вы научитесь перестать зацикливаться на таких вещах. Он признался мне, что любит полоскать рот ополаскивателем и что, по крайней мере, один из его коллег-арендаторов заметил, что это довольно странное занятие в два часа ночи.
Флойд прикончил свой хлеб и кофе. — Нам нужно вернуться в ее комнату и на этот раз тщательно осмотреть ее.
