Западня

Все же конец бывает у всего, казалось, что наступил он и у этого затянувшегося приключения. Утром того самого дня, когда должны были вернуться родители Наташи, она выставила в условленное время за дверь коробку с фотоаппаратом и, выждав десять минут, снова выглянула на лестницу. Заглянув перед этим тихонько в дверной глазок, Наташа заметила лишь неясный силуэт мужчины в закрывающемся лифте. Когда он появился и как выглядит, она не успела заметить, хотя и перед этим заглядывала в глазок каждую минуту. Кабина лифта ушла вниз и, осторожно приоткрыв дверь, девочки увидели у порога на полу небольшой сверток. Забрав этот свёрток домой, они нетерпеливо сорвали обертку. Внутри лежали в плоских коробочках два выбранные ими накануне новеньких наряда из латекса и маленький ключик, сразу легко открывший все наручники и кандалы на девочках. Ещё там лежал на дне толстый фотоальбом, но на него поначалу они не обратили внимания, всецело поглощённые освобождением своих исстрадавшихся рук и ног от стальных браслетов. Перчатки теперь тоже снялись без всяких проблем, как и платья, хотя девушки снимали их ныне с огромным сожалением, совсем привыкнув к ним за время вынужденного заключения. У них было ощущение, что они расстаются с собственной кожей, настолько сроднились их тела за эти дни с обтягивавшей их резиной. Тело без резиновой "кожи" казалось непривычно рыхлым и дряблым, а своя собственная кожа слишком мягкой и бесчувственной. Руки и ноги тоже казались без наручников непривычно легкими и даже немного мешали, задевая всё вокруг. Правда, обнаружилось, что у обеих девушек на коже запястий остались глубокие вмятины от сжимавших их две недели стальных браслетов. К тому же Наташа, когда в безумии рвалась из наручников во время оргазмов, понаставила себе на руках синяков. Но это было уже не страшно, всё это легко маскировалось одеждой с длинными рукавами! Спрятав поспешно снятые с себя цепи, а так же новые наряды и фотоальбом, который так и не успели открыть, в шкаф, Наташа и Люба бросились в ванную. Времени девушкам как раз хватило, чтобы хорошенько помыться в душе и успеть навести порядок в квартире. Прибыв из поездки, Наташины родители застали идиллическую картинку — подружек, мирно сидящих на диване у телевизора. Правда, обе подруги изрядно исхудали за время отсутствия взрослых. Но, когда Семён Кириллович шутливо поинтересовался, как такое могло произойти при обилии оставленных продуктов, девушки сослались на то, что решили на каникулах испытать новую методику для похудания, вычитанную в модном журнале.

Немного ещё покрутившись у подруги, Люба незаметно забрала свои латексные вещички и подалась домой. Она несколько раз за время своего плена говорила с мамой по телефону, но на всё более настойчивые предложения забежать домой отвечала расплывчатыми обещаниями, которые не собиралась выполнять. Да и не могла же она заявиться домой вся в резине и цепях!

"Вот была бы картина "не ждали!" — Люба представила, какими могли стать при её появлении дома в резине и наручниках лица у родителей, и невольно фыркнула. Теперь легко было смеяться на эту тему, когда они с Наташей обрели свободу и освободились от власти Морфеуса. Впрочем, освободились ли? Люба, почему-то не была в этом твёрдо уверена. Что-то её тревожило, какая-то заноза сидела в её памяти. Уже придя домой и поздно вечером, лёжа без сна в своей кладовке, Люба вдруг явственно вспомнила — альбом! Они же так и не заглянули в него! Что там могло скрываться? Зная уже теперь привычки Морфеуса, ничего хорошего от его подарков ждать не приходилось. Они никогда не бывали случайными и всегда содержали подвох. Люба ещё долго, встревоженная, не могла заснуть в эту ночь. Да и резины на теле ей теперь вроде как не хватало, хотя она всего несколько часов назад с наслаждением освободила от её плена измученное тело. Наконец она не выдержала и тихонько достала розовое платье. Стараясь не шуршать, с наслаждением натянула на себя прохладную гладкую резину, снова легла и, вот чудеса — сразу уснула.

Назавтра снова пришлось бежать в институт. После первой пары Наташа отозвала Любу в укромный уголок на лестнице у чердака, где никто не ходит — посекретничать.

"Сегодня снова можем пойти ко мне, родители уже опять уехали. Теперь по работе на два дня в Австрию. Слушай, мне так нравятся новые вещи, подаренные Морфеусом!" — шепнула она. Потом, глянув вниз по лестнице, не идёт ли кто наверх, слегка подняла просторный свитер, давая Любаше возможность заглянуть под него. Под свитером белела глянцево поблескивающая, надетая прямо на голое тело и туго обтягивающую Наташин торс, новая футболочка из белоснежной резины. Люба только молча кивнула, и без этого зрелища уже возбужденная приятным чувством от упруго стягивающих её собственные ягодицы и ноги под джинсами новеньких леггинсов из желтоватого, матово-прозрачного латекса. А её грудь под блузкой холодила гладкая резина тугого топа того же цвета. Любаша тоже не могла удержаться, и не померить утром резиновые обновы, да так и осталась в них на весь день, не в силах с ними расстаться. А тем временем Наташа, приоткрыв сумочку, незаметно достала оттуда лежащие там тяжелые никелированные наручники, так печально знакомые Любаше и шепнув: "Поиграем сегодня?" — неожиданно, делая вид, что просто обнимает подругу, ловко замкнула стальные браслеты на её запястьях за спиной и, Любаша сразу ощутила прилив влажного жара у себя между ног. Она запоздало затрепыхалась, не сразу даже поняв, что случилось. Люба никак не ожидала подобного поступка от Наташи здесь, в институте. Она растерянно топталась в уголке с закованными за спиной руками, возбуждённая до крайности своим нежданным пленением и в то же время не на шутку испуганная деянием подруги. Люба с ужасом прислушивалась, не поднимается ли кто-нибудь сейчас по лестнице. Ведь тогда её сразу увидят с руками в этих наручниках и неизвестно что о ней подумают! Её лицо запылало от смущения, а может и возбуждения. К счастью Наташа, насладившись с минуту ужасом подружки, сжалилась над ней и, нежно поцеловав в губы, хотя и неохотно, но сняла с неё стальные браслеты, спрятав их обратно к себе в сумку. Но и Люба вздохнула с облегчением, при этом в глубине души одновременно сожалея о так быстро закончившемся пленении. Предстоящие лекции казались ей теперь особенно длинными и нудными. Ей хотелось всё бросить и немедля бежать к подруге в гости. Впрочем, и Наташе тоже этого хотелось не меньше, чем Любе.

Морфеус сдержал обещание и освободил девочек от резиновой одежды и оков, да и с подарками не обманул. Только они всё равно остались теперь пленницами латекса и узницами стальных оков, уже добровольными на сей раз, и никто отныне был не в силах подарить им свободу от всего этого. Да они этого и сами больше уже не желали и никому бы не позволили лишить их всех этих радостей. Прошедшая неделя навсегда определили дальнейшую судьбу подруг, круто её изменив. Впрочем, Морфеус не был бы Морфеусом, если бы не приготовил девочкам новую коварную ловушку, о которой они пока не подозревали. Любу не зря беспокоил альбом, в который они так и не заглянули.

5.

Прибежав из института к Наташе домой, девочки снова обо всём позабыли, и о существовании присланного Морфеусом альбома в том числе. Едва Люба сняла в прихожей блузку, обнажая свою небольшую туго обтянутую полупрозрачным желтоватым латексом крепкую девичью грудь, Наташа схватила её за руки, и ловко завела их ей за спину. Клацнул металл. "Крак, крак!" — и холодные стальные браслеты плотно сомкнулись на Любиных запястьях за спиной, а их леденящий плен сразу отозвался знакомой сладкой дрожью в животе. Она пошевелила руками — так и есть, наручники были опять те же самые, строгие, в которых она ходила две недели и которые невозможно самой снять даже с ключом! Только теперь ещё и руки за спиной! Люба, чувствуя растущее возбуждение, обречённо вздохнула — со скованными такими наручниками руками она теперь была полностью во власти Наташи. Вообще-то она была совсем и не против подобного развития событий! О-очень даже не против! Люба ещё раз шевельнула за спиной скованными руками, ощущая приятную тяжесть надёжного металла на своих запястьях. Её туго сжатая резиной леггинсов киска сразу стала совсем мокрой, и вся затрепетала от предвкушения ласки и сразу возникшего чувства особой незащищённости. Ведь теперь с закованной в наручники пленницей можно было делать всё, что угодно, и она уже примерно представляла, что именно Наташе будет угодно. Любе теперь поневоле пришлось из-за скованных за спиной рук принять горделивую осанку, отведя плечи далеко назад и выдвинув вперёд свою напрягшуюся в этом положении беззащитную грудь с просвечивающими сквозь обтягивающий её латекс тёмными кружками вокруг сосков. Сами соски, мгновенно затвердев, казалось, сейчас пронзят насквозь туго натянутый латекс топика. Наташа обняла подругу за плечи и, ласково целуя в шейку, повлекла в свою комнату к кровати. Там она стала одной рукой нежно ласкать напряжённую грудь совершенно беззащитной подруги, другой рукой расстёгивая при этом на ней джинсы. С обтянутых гладким латексом бёдер Любаши джинсы легко скользнули на пол, едва оказались расстёгнуты. Она перешагнула их и неловко присела на краю кровати. Наташа на мгновение отвлеклась, чтобы снять с себя свитер и юбку. Она выглядела прекрасно и обольстительно в своём новом резиновом наряде — белоснежной футболочке и короткой голубой с металлическим отливом расклешённой юбочке. Вернувшись к скованной подруге, Наташа присела сбоку от неё и продолжила ласкать, потом нежно уложила на бок и легла рядышком, головой к её ногам. Раздвинув их и осторожно расстегнув на её леггинсах молнию, расположенную в промежности, Наташа охватила ладошками по-прежнему облечённые в латекс ягодицы подруги и нежно лизнула освободившуюся из резинового плена тёпленькую и влажную, давно исходящую любовным соком киску. Люба содрогнулась и, прерывисто задышав, потянулась головой под юбку к подруге, беспомощно дёргая скованными за спиной руками. Та помогла ей, сама приподняв рукой подол юбочки, и открывая вид уже на свою киску, обтянутую голубенькими с белыми оборками, тончайшими латексными трусиками. Её набухший от вожделения бутончик явственно во всех своих мельчайших подробностях проступал сквозь их резину. Люба так и стала лизать его прямо сквозь эту тоненькую гладкую преграду, и Наташа сразу откликнулась сладким стоном. Трусики нисколько не ослабляли ощущения, а может статься, даже усиливали их. Скоро обе подруги уже громко стонали от наслаждения. Наконец им стало мало того, чем они занимались. Наташа достала из тумбочки у кровати двухсторонний "инструмент" и снова легла рядом с подругой, широко раздвинув ноги. Осторожно оттянув в сторону эластичный латекс трусиков со своей уже плавающей в горячем сиропе киски, она плавными толчками ввела один его конец в себя, каждый толчок сопровождая сладким постаныванием. Люба беспомощно ворочалась рядом и только сладко поскуливала от вожделения. Затем Наташа легла на спину и помогла скованной подруге сесть на себя верхом. Оказавшись на Наташе, Любаша слегка приподнялась и сразу ощутила, как подруга изогнула рукой остающуюся на свободе часть дилдо под прямым углом и вводит его конец в её изнемогающую от ожидания дырочку. С блаженным прерывистым стоном Люба толчками стала аккуратно, тщательно сохраняя равновесие, опускаться на извивающуюся под нею в наслаждение Наталью, ощущая, как дилдо входит в неё всё глубже, постепенно заполняя влагалище. Вскоре дилдо совершенно исчез, поглощённый полностью. Наташа сжала Любину талию ладонями, и девушки всё энергичнее задвигали навстречу друг другу бёдрами, их поросшие волосиками киски сразу соприкоснулись и стоны слились, становясь с каждой минутой всё громче. Так хорошо им ещё никогда не было! Вскоре обе забились в оргазме, крича и извиваясь. Если бы Наташа не продолжала при этом удерживать руками подругу, та неизбежно упала бы с кровати, ведь ей трудно было сохранять равновесие во время оргазма, поскольку её руки по-прежнему находились за спиной в наручниках. Но, именно последнее обстоятельство и сделало Любин оргазм особенно глубоким и тягуче-сладким. Ощущения от скованных за спиной рук добавили немало остроты её чувствам в этот раз. Наташа тоже испытывала жгучее наслаждение, видя, как беспомощно трепещет сидящая на ней подружка в оргазме, лишь бессильно поводя плечиками в бесполезных попытках вырвать руки из-за спины и, только понапрасну трепыхаясь в надёжно сковавших её запястья стальных наручниках. Наконец Люба обессилено склонилась вперёд и легла на подругу, расслабившись. Наташа осторожно перекатила её на бок, уложив рядом с собой, и нежно обняла. Люба даже слегка задремала и не слышала, как подруга тихо встала и отошла. Неожиданно сквозь дремоту Люба ощутила сжимающуюся холодную сталь на руке повыше локтя. Это Наташа застёгивала там стальной браслет таких же наручников, какие уже были надеты Любашины запястья, но с большим диаметром браслета. Вообще Люба думала, что эти браслеты для ног, но Наташа нашла для них другое местечко. Она силой свела Любе локти вместе, и сомкнула на другой руке второй браслет. Теперь пленница стала ещё беспомощней, её плечи оказались отведены назад насколько это только возможно, а сведённые за спиной локти удерживались вместе вторыми наручниками. Если до этого момента скованные руки ещё сохраняли минимальную подвижность, то теперь малейшая попытка ими пошевелить вызывала боль, да и невозможно было теперь пошевелить руками, напряжёнными в двойных оковах! Люба теперь стала ещё беспомощней, но, несмотря на очевидное неудобство своего положения, она ощутила снова растущее возбуждение. Наташа между тем продолжала свои развлечения, хотя тоже была снова возбуждена, и её руки уже подрагивали от волнения. Она достала ещё одни строгие наручники большого размера, и на сей раз, сковала ими уже Любины ножки. Теперь та могла ими лишь легонько сучить, лодыжки были надёжно соединены вместе тяжёлыми стальными браслетами. Однако, даже этого сегодня оказалось мало. Наталья продолжила экзекуцию. Она перевернула подругу на живот, согнула в коленках её скованные ноги, и силой притянув к скованным рукам, соединила их вместе ещё одними наручниками, так что пленница теперь уже совсем не могла пошевелиться. Люба слабо затрепетала, но теперь она была уж совсем беспомощной, она могла только неподвижно лежать с согнутыми ногами, вся выгнувшись назад дугой, на боку или на животе. Между тем она от всего происходящего испытывала не только боль и неудобство, но и странное наслаждение, столь безжалостно скованная, она ощущала при том стремительно нарастающее, совершенно дикое возбуждение. Она намеренно слабо трепетала в своих оковах, невольно постанывая от боли, доставляемой впившимися в тело стальными браслетами, но гораздо больше она стонала от наслаждения, получаемого ею сейчас от ощущения этой своей абсолютной неволи. Наташу вид затянутой в прозрачный латекс подруги, изнемогающей в несомненном блаженстве от безжалостно сковавшего её по рукам и ногам металла, волновал ещё сильнее, чем саму пленницу. Она словно снова очутилась в том сладком сне, в котором впервые увидела на подруге наручники. Расположившись в глубоком кожаном кресле напротив кровати, и глядя на легонько ворочающуюся на постели, скрипящую латексным нарядом и скрежещущую оковами, слабо постанывающую от блаженства Любу, Наташа непроизвольно стала рукой ласкать свою киску сквозь тонкую резину трусиков. Затем достала одинарный дилдо и быстрыми толчками ввела в себя. Видя, как возбуждает подругу её беспомощный вид, Люба тоже ощущала ещё более растущее возбуждение, всё сильней начиная биться и ворочаться в своих оковах, уже с огромным трудом перекатываясь через живот с боку на бок. От зрелища бессильно рвущейся из сковавшего её металла подруги, да и от дилдо, которым она энергично работала в это время, Наташа уже через пару минут вся содрогнулась и со сладострастным криком забилась в кресле. Самое странное, что одновременно оргазм ощутила и Люба, содрогаясь, она затрепетала в стальных оковах из последних сил, сладко вскрикнула пару раз и, сразу обмякла, провалившись в блаженное беспамятство. Когда чувство реальности вернулось к ней, её ноги уже были свободны, а Наташа уже ей расстёгивала наручники на запястьях, наконец-то даря своей пленнице полную свободу.