Легенды Ассиора. Дары Силы

— Этот придурок Роен, обвинил вас в злокозненном колдовстве, против него. Говорит, что вы колдовством расстроили свадьбу его сына. Они собирают воинов и судей, чтобы идти сюда. Меня закрыли в кладовке, но я вылезла и прибежала к вам, они меня теперь все равно убьют. Возьмите меня с собой, иначе мне жить до утра, бегите скорей, они уже набрали человек десять, правда, оружия у них мало, но сейчас побольше народу соберут, не посмотрят, что кузнец.

После этих слов, все собрались вокруг Федора в кузне, откуда довольно бесцеремонно выставили хозяина.

— Я уйду, только вооружив вас, — заявил он своим спутникам, это будут не просто мечи, так, что готовьтесь.

Затем он приказал принести воду, а пяти заранее заготовленных ведрах, близнецы тут же притащили и поставили все требуемое. Далее он действовал только по наитию, взял свой посох и обвел им круг, в который вошли горн и наковальня, и застыл, глядя в огонь. Обряд, словно театральное действие складывался перед ним, но чего-то недоставало, посмотрев на своих спутников, Федор приглашающее кивнул Нее, и она первой перешагнула границу круга. Федор положил руку ей на плече, и они стали смотреть в огонь вместе, затем Нея тихо запела, а Федор взял в руки первую заготовку, и поманил пальцем Неугоду, рассчитывая поставить его раздувать меха. Когда тот переступал черту, круг вдруг засветился холодным багровым светом, словно запрещая входить посторенним, и освещая происходящее магической силой.

Федор отдал секачу щипцы с разогретой заготовкой, кивком приказал положить ее на наковальню и начал молотом формировать тонкий, но и не широкий клинок. Вся работа проходила в упорном молчании, Трижды. Федор заставлял Секача повторно разогревать металл, и трижды тот повиновался, единственным звуком сопровождающим действие была бессловесная песня Неи, походившая скорей на непрерывный волчий вой, чем на человеческое песнопение.

Когда цвет уже откованной заготовки стал вишнево-красным, Федор погрузил ее в ящик с канифольной смесью, затем еще и еще раз, пока метал, не остыл, снова положил меч в горн. Взяв Неугоду за левую руку, он подвел его к ведру с водой, и ножом сделал легкий надрез на внешней стороне левого предплечья, держа руку так, чтобы капли крови падали в воду. Когда в ведро упало пять капель, Федор поставил Неугоду в центр круга и молча, взяв из горна разогретую заготовку, передал ее Неугоде, кивнув на ведро. Тот понял все правильно и опустил заготовку в воду. Глаз его расширились, словно он испытывал боль но, дождавшись пока заготовка остынет, он взял ее за ручку и молча, шагнул за границу круга. Круг вспыхнул багровым светом, но воина пропустил.

Следующим в круг шагнул один из близнецов. Голос Неи не умолкал, Федор повторил обряд с величайшей точностью. Затем настала очередь Антона, обряд повторился, и Нея замолчала. Она, показывала жестами, что не может петь, Федор с тоской смотрел на последнюю заготовку, которая принадлежала Нее. Девушка склонилась над своей заготовкой и заплакала. Антон долго смотрел в огонь горна, не выходя из круга, и вдруг запел, ту же заунывную мелодию, которую до этого тянула Нея. Федор подскочил к колдунье, рывком поднял ее с колен и толкнул к горну. Через час был готов последний пятый меч.

Оставалась еще Селия, но Федор, не задумываясь, кивнул ей, и она тоже вошла в круг, взяв первое оружие, что попалось под руку. В пограничном городе, в кузне было полно оружия, наконечники для стрел и копей боевые ножи и т.п. Федор принял из рук Сели и провел обряд с наконечником копья, закалив его в воде, слитой из ведер Неи и Антона.

Из круга выходили по очереди, как входили, Антон, Нея и Федор, при выходе владельцев новых мечей круг вспыхивал, а когда через его границу шагнул Федор, вспыхнул и погас.

Все происходящее казалось, выпало из времени и пространства, поэтому стук в дверь они услышали только тогда, когда обряд был завершен. Озадаченный Федор хотел открыть дверь, но Ворон остановил его.

— Это пришли Сейры, пришли, чтобы убить нас.

— Вот как, спросил Федор, а за что, если не секрет?

— За стихийную магию, был ответ, я сдерживаю их магические попытки проникнуть сюда с самого начала обряда, и сил у меня все меньше, давай начинать бой, все готовы.

— Как обстоит дело, поинтересовался Федор.

— У них пять судей и все вои, что были в корчме этот бешеный папаша и еще человек пятнадцать. Они уже пытались поджечь кузню, попробуй, сразится с ними своими чарами, тут возле реки, магия очень сильна, не будь этого, мы уже были бы мертвы.

— Да пошли они, магию на них тратить, разозлился Федор. Он взял в руки свой шест, даже не пытаясь преобразить его в меч, и ногой, толкнув дверь, вышел на улицу.

Не представляя себе взаимоотношений между магами в этом мире, Федор допустил ошибку, он хотел сначала поговорить, как со шпаной в провинциальном городке. Но разговора не получилось. Едва он перешагнул порог, в него полетела белая молния, ударившая в конец шеста, вместо груди, волшебное оружие сыграло роль громоотвода, только энергия не ушла в землю, а сконцентрировалась внутри шеста.

Не раздумывая, автоматически, Федор выкинул руку в сторону нападавшего, представив сцену из небезызвестной компьютерной игры. Первый балахон превратился в ледяную статую. Дальнейшие действия Федора, видимо, были рождены гневом, на этих отморозков, не желающих даже выслушать того, кто меньше всех хотел кровопролития. Используя шест как источник энергии, Федор стал разбрасывать очереди маленьких, похожих на пули, шаровых молний, которые срывались с его пальцев, и с глухими хлопками, взрывались, соприкасаясь с любым препятствием. Выскочивших вслед за ним Секача и близнецов, маленькие электрические разряды, огибали по невероятным траекториям, хотя те, увидав происходящее, в страхе замерли на месте. Воздух пришел в движение и вокруг кузни возник маленький смертоносный буран, сметающий на своем пути все живое и поджигающий деревянные строения. С каждой секундой он набирал силу, сея смерть и разрушения.

Федор осознал происходящее и, выйдя из боевой стойки, поднял раскрытую руку, прекращая это буйство стихии. Но она уже успела совершить несколько больше того, для чего предназначалась. Вокруг кузни уже занимались пламенем дома, а их хозяева убегали, бросая скарб и спасая свои жизни. Следующим непроизвольным движением, и просто одной силой своего желания, Федор прекратил, набирающий силу пожар.

Для первого магического боя, трупов было явно многовато, из нападавших не спасся ни кто.

Но городок уже изрядно пострадал. Несколько домов вокруг кузни остались без крыш, заборы, как самые надежные строения, без фундаментов, повыворачивало с корнями, превратив доски в решето. Но, самое неприятное, до Федора дошел запах горящей человеческой плоти, так знакомый еще по Афгану, и такой ненавистный, запах который еще долго шел от сгоревшей бронетехники. Федор по началу, даже не сразу сообразил, откуда он тут, но все стало ясно, когда он посмотрел на землю. Три десятка дымящихся обгоревших трупов, судорожно сжимающих в руках оплавленные железяки, все, что осталось от группы нападавших, оказавшихся в зоне действия его магии. Привязанные у коновязи три коня, груженные их пожитками, не избежали участи нападавших, за что он уничтожил бедных животных, Федор не знал.

Он пришел в ужас, от одной мысли о том, какая дикая и необузданная сила оказалась в его руках, он понял, почему в его мире, таких людей просто уничтожали сразу, не давая им проявить себя, не давая дожить до его лет. Но он яростно и остро хотел жить, и защищать свою жизнь и жизнь своих друзей, всеми доступными для этого средствами. Но теперь, когда его ярость вылилась наружу, после того, что он сотворил здесь, нужно было уходить. Уходить и все.

2

Коня, которого вытащил из чуть не сгоревшего сарая Неугода, гайдамаком назвать было трудно, но под седлом он хаживал. Поскольку Федор, попросту не умел держаться в седле, решено было использовать лошадей только как вьючных животных. Кроме того, в ближайшем дворе нашлась еще одна, более ли менее приличная, лошадь, по уверению Неугоды вполне пригодная для этой цели.

За то время пока Неугода и Антон, оказавшийся в отличие от Федора знатоком, искали и готовили лошадей, близнецы провели быструю продовольственную и вещевую реквизицию, и взвалили на лошадей четыре тюка, в содержании которых Федор не стал разбираться. Буквально через полтора часа путники покинули территорию, частично сгоревшего, а частично разграбленного городка.

Дорога, по которой они вышли из города, была вполне приличной, в отличие от той, по которой они пришли, она вела на закат, параллельно берегу реки. Было заметно, что за дрогой ухаживали, она имела насыпное покрытие, была ровной и имела сточные канавы по краям. Конечно не АВТОБАН, но скорость перемещения, пешего отряда, по ней получалась вполне приличной.

Продолжалась эта идиллия не так долго, как хотелось бы Федору. Примерно через десять километров идеальное покрытие резко кончилось, и перед путниками лежала обычная, бугристая, проселочная дрога с такими родными, накатанными и глубоко вбитыми в землю двумя колеями.

Это уже не Будкар, он выходит к Доннице узенькой полоской, которая дает право Азефу Грустному чувствовать себя властителем приграничного государства. А остальное это уже Майораты Карта, причем, чем ближе к границе, тем самоуправный властитель. Эта дорога, например, проходит по десятку мелких баронств, владельцы которых промышляют всем от контрабанды до откровенного грабежа, прокомментировала событие Нея.

Путники ступили на земляную дорогу, понимая, что погоню, которая принеприменно должна последовать, после такой демонстрации, качество дороги нисколько не смутит. Почему их еще не догнали, Федор не мог понять, три десятка всадников и все. Несмотря на то, что подобное решение было тривиальным, ни сзади, ни впереди, конной кавалькады видно не было, оставалось, наедятся, что чего-то не знал.

Примерно через час непрерывного движения они вошли в овраг, с пологими поросшими лесом склонами. Место для засады было просто идеальным, но пути в обход не было. Обнажив мечи, они стали медленно продвигаться по дну оврага, готовясь отразить любое нападение, используя силу своего оружия и магию.

И засада тут была, но явно не на них, с воем и диким криком, из перелеска, покрывающего склон, на маленький караван выскочили нападающие. Их внешний вид не оставлял сомнений в том, что это сейры. Грязные, в мятой одежде, вооруженные топорами и дубинами, редко и кистенями, с каменными грузилами под предводительством четырех судей в темно-коричневых балахонах, они, не соблюдая строя, по-разбойничьи неслись вниз к дороге.

Судя по всему, о том, что произошло в городе, они не знали. Их целью, судя по методам, была обыкновенная экспроприация у экспроприаторов. Но никто кроме Федора и Антона, таких благородных выражений не ведал. А уж с пониманием их политического смысла, было совсем туго. Поэтому спутники Федора расценили данное мероприятие как обыкновенный, караемый всегда и везде, грабеж.

По короткой команде Федора, обороняющиеся встали в круг, закрыв собой вьючных лошадей и, приготовились дать отпор этим сумасшедшим фанатикам. Только по предварительной прикидке нападающих было не менее полутора сотен.

Они подлетели к маленькому каравану, как раз в тот момент, когда тролькар закончил преобразование. Первым подбежавшим, Рантер просто расплющил головы, ударами хитиновых кулаков сверху вниз. Еще десяток человек он поранил или убил острыми краями панциря. При этом на удары дубин и кистеней, он не реагировал вообще.

Остальные нападавшие встали в орущий и размахивающий оружием круг. Они явно боялись приближаться, поскольку меньше всего ожидали встретить даже воинов вооруженных мечами, а уж свободного тролькара.

Потом по знаку судьи самые наглые сунулись вперед.

Шест в руках Федора запел, и сломал шею первому, оказавшемуся в его боевой зоне, второй просто налетел на выставленный нижний конец шеста и, упал на землю, дико завопив. Близнецы стояли по бокам Федора, и их мечи тоже видимо пели, поскольку действовали они спокойно с отрешенными лицами людей, которые уже один раз простились с жизнью. Каждое движение их мечей, вызывало либо крик, либо безмолвное падение тела. Что происходило на другой стороне круга Федор не видел, но не чувствуя давления с той стороны, был твердо уверен, что все в порядке. Спины обороняющихся прикрывал Ронтер.

Гора тел перед ними росла, и это уже затрудняло подход нападающих, путаясь и спотыкаясь о мертвые тела и отрубленные конечности своих товарищей, они ослабили давление.

Вдруг на дороге, за спинами нападающих, послышался конский топот и лязг металла. Небольшая группа, конных воинов облаченных в латы, разметала толпу и превратила участок дороги в арену кровавого спектакля, именуемого средневековым боем. Когда на беснующуюся, плохо организованную, и уже запуганную, толпу нападавших навалились окованные железом всадники, она сдвинулась в бок и рассыпалась на сотню убегающих людей, каждый из которых был уже не ее частью, а отдельной личностью, спасающей собственную шкуру. Всадники были неумолимы и жестоки, пленных не брали, особенной ненавистью пользовались судьи, они явно были первой их мишенью. Спектакль был страшным по своей трагичности и неумолимости. Пощады никто не давал, да никто и не просил. Убегающие неслись вверх по склону, стараясь как можно быстрее добраться до густых кустов, являющихся первыми вестниками леса.

Всадники просто не могли успеть достать всех, поэтому спасшихся было немало. Преследовать таких деятелей в лесу, где будет потеряно преимущество в скорости и маневре, всадники явно не отважились.

Рантер, по знаку Ворона, стал моментально проводить обратное преобразование, и когда оно было завершено по жесту колдуна, чуть в стороне перед ними возник еще один тролькар, на этот раз только образ, который был чуть крупнее Рантера. Почти сразу один из всадников пронесся на него, выставив длинную пику. Но, пролетев сквозь противника и не встретив никакого сопротивления, гикнул и помчался дальше.

Вообще Федор даже не предполагал, что ему привычному к войне человеку, будет муторно от того, что он наблюдал сейчас. Привыкший, к виду трупов, часто обгорелых, разорванных огнем артиллерии, хотя к этому привыкнуть по большому счету нельзя. Ему становилось не по себе от вида того, что хладнокровно проделывали всадники, ударяя на полном скаку по не защищенным ни чем телам, длинными тупыми кавалерийскими палашами. Оружие не разрубало, оно разрывало тело. Кроме того, как заметил Федор, на всадниках были плетеные железные кольчуги с бронзовыми наплечниками. Все это говорило об одном, стали здесь не знали.

Битва закончилась в считанные минуты, Один из всадников подъехал к ним, соскочил с лошади и снял наплечник, под которым оказалось голое плечо, с баронской короной, путники тоже предъявили свои плечи.

— Барон Вольфганг Шон Терг, хозяин здешних мест, к вашим услугам — представился он — простите за столь нелюбезный прием. Но мне нужно было знать, не из этих ли вы, вот смотрите — и, подтянув к себе лежащее рядом окровавленное тело судьи, он разрезал балахон, обнажив плече трупа. На грязном, синем, плече был абсолютно чистый круг, без каких либо намеков на знак. Федор представился, назвав только имя, как ему объяснили, здесь это было принято, тем более после предъявления знака не было никакой необходимости объяснять кто ты, и чем занимаешься. Ту же операцию проделали и остальные мужчины. Требовать предъявления знаков Ярлата у женщин, считалось верхом неприличия. Такое могли потребовать только от рабыни.