Ты будешь мой

Повисает молчание. Ветер с рёвом набрасывается на камни — в который раз.

— Меня? Отвергли меня? — недоверчиво повторяю я.

А Сильвен неожиданно улыбается.

— Русалка! То, что тебе грозит смерть, тебя не волнует?

— А мне ещё и смерть гро... Слушай, скажи, что ты пошутил? Тебе просто нравится надо мной смеяться! Потому что я из Дугэла, а вы, фэйри, нас ненавидите. И вообще...

— На самом деле мне тебя жаль, морская дева, — говорит вдруг Сильвен, глядя на меня в упор. — Ты как ребёнок, запутавшийся несмышлёныш. Все, кто был с тобой, оказываются твоими тюремщиками. Даже твоё собственное тело для тебя — тюрьма. Твоя магия запечатана, ты изгнана, тебе грозит смерть. Тот, кто сделал это с тобой, должен быть очень жесток.

Я открываю от удивления рот: вот уж не думала, что фэйри умеют сочувствовать! И да, в таком свете то, что он сказал (если это хоть капельку правда) выглядит весьма мрачно.

И слишком дико.

— Но зачем кому-то так со мной поступать? Я же ничего плохого не делала!

Сильвен пожимает плечами и встаёт.

— Идём, русалка. Надо поторопиться. К следующему утру мы должны быть в Гленне.

Я, уверенная, что всё, что за пределами Дугэла — уже Гленна, встаю вслед за ним.

— Ты можешь не называть меня русалкой, а? Моя имя Арин.

— Сомневаюсь, что это твоё имя, — говорит Сильвен после долгой паузы, привязывая мешки к седлу. — Но как хочешь.

Мысль снова весь день провести верхом вызывает ужас. Спину у меня ещё после ночёвки на земле ломит, и я не хочу представлять, что почувствую, когда взберусь на лошадь.

Пытаюсь идти рядом с фэйри. Мне больно, очень — но это привычная боль.

Только ноги подламываются.

Сильвен молча ловит меня и забрасывает в седло. Слабо протестую, но фэйри отрезает:

— Из-за тебя мы будем идти медленнее.

Ещё один серый промозглый день. Я снова плаваю в сонном мареве, которое время от времени прерывает фырканье лошади и сердитое шипение Сильвена.

Просыпаюсь, когда фэйри стягивает меня с седла и закрывает ладонью рот. Мы прячемся за клыкастыми камнями, покрытыми чем-то бурым сверху, не то мхом, не то засохшей краской. А за ними по дороге идёт обоз: дровосеки везут длинные полозья с деревьями — гигантскими стволами, уже лишёнными веток. Вокруг — пограничники на фэйрийских лошадках вроде нашей.

Сильвен держит меня одной рукой, другую протягивает к поясу. Морщится, кусает губу — очевидно, не найдя оружия.

Дровосеки подгоняют тянущих повозки с деревом лошадей и поют что-то смутно-знакомое. Время от времени припев поддерживает кто-то из пограничников — хриплый голос тонет в мокром воздухе. То тут, то там раздаётся смех.

Я слушаю их, и мне безумно, жестоко хочется вырваться, выбежать им навстречу. Попросить защиты, рассказать, что я тоже из Дугэла, что мне нужна помощь. Они, конечно, помогут. Мужчины мне всегда помогают, стоит только улыбнуться.

Сильвен рывком прижимает меня к себе и шепчет на ухо:

— Только попробуй, русалка. Они отдадут тебя туманной королеве, которая вырвет твоё сердечко и скормит своему принцу. И ты знаешь, что это правда.

Нет, я не знаю. Но не могу пошевелиться, его ладонь по-прежнему закрывает мне рот, и что-то не даёт мне рассердиться, начать вырываться по-настоящему. Приказать. Что-то внутри меня — голос вздыхающего гленского чудовища, которое мне отчего-то так нравится слушать.

Обоз скрывается за поворотом.

Сильвен молча сажает меня в седло, набрасывает на голову капюшон и снова ведёт куда-то в серую изморось, где воет ветер, где тоскливо и очень неуютно.

Мы останавливаемся только вечером — холмистое поле укутывает плотный сумрак. Неподалёку слышится плеск воды, напоминающий мне ручьи Туманных гор. Сильвен снимает меня с седла — я привычно обхватываю его шею и жду, что он опустит меня на землю, и можно будет снова спать.

Плеск усиливается, и какое-то время спустя я чувствую, как руки Силвьена задирают мне юбку — и тут же холод, который быстро сменяется приятным теплом и чудесным ощущением: вода смывает боль. Как дома, в купальне. Я улыбаюсь.

— Тебе легче, когда живая вода рядом? — говорит фэйри, и я открываю глаза.

Вода вокруг, серая, почти стальная, шелестит под каплями дождя. Но она не похожа на Лэчин. Она течёт — медленно, завораживающе течёт куда-то влево, петляет, как огромный ручей. А ещё она действительно живая. Я не понимаю, что это значит, но знаю точно: хорошо, когда вода живая. В Лэчине воды мертвы, потому что...

— Русалка? Арин?

Я подбираю сползающий к воде край юбки и оборачиваюсь.

— Спасибо.

Фэйри кивает и уходит к оставленной у камней лошади. Я должна ему помочь, но у меня просто нет сил. И очень, очень хочется остаться, смотреть на воду — я могу делать это часами, а Сильвен не дугэлец, его это не удивляет. Он не тревожит меня вопросами и рассказами, что смотреть так пристально на что-то неправильно.

Правильно.

Когда из воды поднимается струящаяся фигура, напоминающая громадную змеиную голову, я, всё ещё в полудрёме, тяну к ней руки. Змей смотрит на меня прозрачными серыми глазами и трётся о мои ладони скользкой чешуёй. Как щенок. Я нахожу нужное местечко, внизу, под горлом и глажу. Тихий булькающий свист заставляет вздрогнуть. И, как только я понимаю, что змей мне не снится, он бросает на меня последний, будто бы грустный взгляд, и ныряет.

— После этого ты сомневаешься, что ты русалка? — говорит Сильвен, помогая мне слезть с камня над водой на песок.

— Чт-то это было? — лепечу я, с опаской глядя на воду.

— Это, Арин, — Сильвен следит за внезапно поднявшимися волнами, — был водный дух. И он шлёт тебе привет, — одна волна как раз лижет песок у нас под ногами. И выбрасывает серебристых, трепещущих рыбок, которых я раньше тоже видела только на картинках.

— Ну вот и ужин, — усмехается фэйри. Берёт одну из рыбок, с силой ударяет о камень, где я только что сидела. Отдаёт замершее серебристое тельце мне. — Ешь.

Я беру рыбу в руки и тут же роняю. Холодная и скользкая. Гадость.

— Ты издеваешься?

— Не глупи, Арин. Тебе подношение. Хочешь обидеть водного духа? Он нас ночью утопит.

Краем глаза я замечаю поднявшуюся над водой змеиную голову.

— Ешь, — Сильвен вкладывает в мои руки несчастную рыбу. — Русалка ты или нет? Ешь.

Меня подмывает устроить скандал. Я? Есть вот это? Этого... червяка? Такой же мерзкий. Открываю рот — сказать это. И замираю, завороженная. Последний солнечный луч продирается сквозь облака, играет на гладкой чешуе, что-то настойчиво напоминая. Что-то родное и совершенно нормальное.

Как в полусне я подношу рыбу ко рту. И прихожу в себя уже облизываясь и с пустыми руками.

Змеиная голова с плеском исчезает, фэйри, сидя рядом, протягивает мне другую рыбу.

— Ещё?

Я скалюсь в ответ — Силвьен смеётся.

— Острые у тебя зубки, русалка.

Меня тошнит. Жуткий, горький привкус во рту. Горячая жемчужина снова обжигает...

Сильвен аккуратно подхватывает меня, усаживает рядом и долго поит водой. Говорит успокаивающе:

— Ну хорошо, хорошо, русалка. Понятия не имею, как готовить рыбу, но в Гленне костры разводить будет можно и даже нужно.

— Я больше... не буду... есть эту гадость, — шепчу я, чувствуя странную лёгкость в животе.

— Ты русалка, Арин, ты всегда их ела, — отзывается фэйри. — Но, похоже, проклятье не даёт тебе это вспомнить. Сильное.

Я молчу. Сильвен роется в мешке с едой. Достаёт убранный мной утром рубин, морщится, но даёт мне. Потом — солёное мясо и хлеб, оставленные мамой не помню для чего... Я отворачиваюсь — живот бунтует, мне снова холодно, несмотря на рубин, и неуютно.

— Ты никогда не встречалась с дугэльской королевой? — интересуется вдруг Сильвен.

Я мотаю головой. Нет. С чего бы?

Сильвен молчит. Я кутаюсь в плащ.

— Как ноги? Уже не болят?

Вздрагиваю, понимая, что да — боль ушла. Встаю ради интереса. Если бы не слабость, могла бы даже танцевать. Удивительно. Они же болели всегда!

— Ясно, — усмехается фэйри, и я не выдерживаю:

— Что ясно? Ты знаешь, почему они перестали болеть?

— Живая вода, — как само собой разумеющееся отвечает Сильвен. — Живая вода, магия духа. Твоя стихия.

Ну да, так мне всё стало намного понятнее.

— Вот почему у меня руки никогда так не болят? — ворчу я, косясь на воду. — Спина, шея? Всегда ноги! — Мама, когда я спрашивала, начинала суетиться, искать травы какие-то, настои — и всё заканчивалось той же болью и постельным режимом.

— А что ты хочешь? — усмехается Сильвен, перебивая мои мысли. — Поменять хвост на ноги и не чувствовать боль? К тому же, тот, ради кого ты это сделала, очевидно, сейчас далеко. Был бы рядом, ты бы боли не чувствовала.

Я ошеломлённо смотрю на фэйри. И выпаливаю то, что изумило больше всего:

— Хвост? — что, как у собаки?!

— Ну, рыбий, — Сильвен улыбается, глядя на меня.

— Рыбий, — повторяю я, невольно вспоминая ту несчастную рыбку, которую только что съела. — Какой ужас. Какое... уродство!

— Морякам, я слышал, нравится, — в голосе фэйри явно слышен смех. — Люди поют про прекрасных холодных дев на камнях, любителей расчесать волосы и поглядеться в зеркало. Ты, кстати, как к зеркалам относишься?

— Издеваешься, — я отворачиваюсь.

Ну да, мне нравится расчёсывать волосы и смотреть в зеркало. Ну так мне одной, что ли? Большинство моих одноклассниц ведут себя так же.

— Да нет, — задумчиво говорит фэйри. — Того, ради кого ты отказалась от моря, ты же сманила. Ты совсем его не помнишь? Ты же наверняка его любила. Ничего?

— Ничего.

— Совсем? Вы, русалки, говорят, любите...

Я выпаливаю его Истинное Имя на одном дыхании. И в полной тишине приказываю:

— Не называй меня русалкой. И прекрати эти намёки про морских дев. Хватит. Мне надоело.

Остаток вечера мы проводим в полной тишине, не считая плеска воды и бархатного шёпота дождя.

Ночью мне снова снится тот же кошмар: вода душит. Вся тяжесть километров и километров воды давит на меня, пока я пытаюсь выплыть, дёргаюсь и задыхаюсь. И только когда сильная боль обжигает щёку, просыпаюсь.

Сильвен сидит надо мной — я с трудом вижу его лицо в темноте, только сверкающие глаза.

— Ты в порядке? — у него совершенно равнодушный, ровный голос. — Ты задыхалась.

Я рывком сажусь и хватаю ртом воздух. Мне жарко — скидываю плащ, краем глаза вижу блеск воды. Отшатываюсь.

— Что? — в голосе фэйри появляется напряжение.

— Н-ничего, — я старюсь не смотреть на воду. Отворачиваюсь, сажусь на землю. Дышу. — Просто кошмар приснился.

Фэйри ещё какое-то время смотрит на меня — я чувствую его взгляд, хоть и не вижу. Потом укладывается и тоже отворачивается.

До утра заснуть не получается. Я смотрю в темноту, потом, изредка — на воду. Змеиная голова таращится на меня в ответ, и мне чудится, что глаза у неё как у понурившегося щенка.

Чувствую себя мерзко.

Утром Сильвен роется в мешке с одеждой, находит промасленную бумагу, в которую завёрнуты мои заколки, вытряхивает их и аккуратно складывает выброшенную на берег рыбу. Я, стараясь не смотреть, без аппетита жую хлеб.

Но, когда фэйри зачем-то принимается рыть ямку подальше от воды, не выдерживаю:

— Что ты делаешь?

— Камни, — Сильвен на мгновение отрывается от работы и кивает на рубины. — Надо оставить здесь. В Гленну их тащить нельзя, а мы выйдем туда к полудню.

— Почему нельзя? — с рубинами расставаться жаль. Наверняка Сильвен найдёт ещё парочку причин не разжигать огонь ночью, а без камней будет холодно.

— Потому что с ними нас любой колдун немедленно вычислит.

— И что в этом плохого? — недоумеваю я. — Вот и попросим его помочь...

Сильвен поворачивается ко мне.

— Ты.., — он замирает, глотает часть фразы. — Можешь на помощь в Гленне даже не надеяться. То, что мы сбежали из Дугэла, станет понятно сразу. И никто не захочет ссориться с туманной королевой. А значит, тебя отправят в Дугэл в качестве подарка Её Величеству, а меня убьют.

У меня сразу возникает с десяток вопросов. Например, зачем фэйри ублажать нашу королеву, если мы с Гленной на ножах? И тому подобное. Но я некоторое время молчу, стараясь не думать об этом: в конце концов, не доверять Сильвену причин у меня нет. И в свете того, что происходит, я согласна: мне нужна какая-нибудь сильная колдунья, которая объяснит причину моих кошмаров и любовь водных духов. Хорошо, раз домой мне всё равно не вернуться, я пойду за Сильвеном к морю. Какая-то часть меня, игнорировать которую не получается, очень этого хочет, превращая в навязчивое желание, даже если здравый смысл кричит, что в Дугэле я в безопасности. Ха, в безопасности? Моя мама мертва, одноклассник оказался колдуном, к тому же спятившим. Как я буду объяснять это страже, а? Меня же наверняка ищут. К тому же Сильвена в Дугэле убьют, тут и думать нечего. А я за него в ответе. Значит, надо добраться до одного из Прибрежных человеческих королевств и устроиться там. Здесь мои с Сильвеном цели совпадают.

Пытаюсь помочь фэйри привязать мешки к седлу — Сильвен отбрасывает мои руки и молча делает всё сам. Тоже молча отхожу.

Идём по берегу вдоль течения. Я подбираю юбки и шлёпаю по воде. Она отчего-то не кажется мне холодной — наоборот, почти как тёплое молоко, очень приятная. И ноги — безумное облегчение — не болят.

Сильвен молча ведёт лошадь. Меня снова забавляет, насколько у них похожий взгляд: у фэйри и его животного.

— Сильвен? — фэйри поворачивается ко мне, но глаза не поднимает.

Кусаю губу.

— Извини. Пожалуйста. Я вчера не сдержалась. Прости меня, хорошо? Ты меня спасаешь, заботишься обо мне, а я, неблагодарная...

— Я тебе служу, — перебивает фэйри всё тем же ровным тоном.

Я молча смотрю на него и выдавливаю:

— Но...

На этот раз он смотрит в ответ — мне холодно от его взгляда.

— В общем... извини, — комкаю слова я.

Сильвен равнодушно пожимает плечами.

Ноги ни капельки не болят. Я поскальзываюсь иногда на камнях — но только и всего. Мне никогда ещё не было так хорошо — несмотря на бессонную ночь, непрекращающийся дождь и надоевшую серость вокруг. Жизнь без боли... за одно это можно любить воду, несмотря на все кошмары.

— А почему, — тишина давит, и я пытаюсь её разбить, задав хоть один из интересующих меня вопросов. — Почему ты сказал, что тебя убьют, если нас схватят твои... э-э-э... если нас схватят фэйри?

Сильвен отвечает не сразу, мне даже кажется, что он не расслышал меня или просто не хочет разговаривать.

— Потому что у нас убивают изгнанников, посмевших вернуться.

— Изгнанников? — повторяю я. — Как это?

Фэйри смотрит перед собой, и его голос по-прежнему равнодушен:

— Что, в Дугэле никого не изгоняют?

— Нет...

— Ну ещё бы, при такой изобретательной королеве, — усмехается Сильвен. — А ты думала, откупные фэйри будут из нашей верхушки, да? Может, тоже про принцев себе что-нибудь насочиняла?

— Да нет, вообще-то, — я замечаю, что невольно копирую его тон. — Я как-то об этом совсем не думала.