Ветер полнолуния (часть 1)

— Я с ними дрался, — хмуро, ничуть не рисуясь, сказал Анегард. — Они зверски сильные, и ран словно не чуют. Это еще если вообще сумеешь меч поднять. Помнишь, как от Рихара засады разбегались?

— М-мда. Кстати, Лотар, — Марти подобрался, привстал, пересчитал одним быстрым взглядом спящие фигуры. — Где Рихар?

— За Зигом полетел.

Два вопроса столкнулись в голове Игмарта: "Зачем?" и "Как?!", — но вырвался третий:

— Ты ему веришь?

— Да, — отрезал Анегард. — Обоим.

— Ладно, — поморщился Марти, — рискну поверить твоей вере. Ты, как я понимаю, предлагаешь теперь ждать этого твоего Зига? Два боговорота туда, два обратно...

— Меньше. До замка Ульфара от нашего три дня верхом, а Зигмонд за ночь долететь может. Вот и прикинь...

— Все равно, — Марти покачал головой. — Втрое, пусть даже вчетверо быстрей, все равно. Будем ждать — Герейн первым нас прихлопнет. В Азельдор нам нельзя, по деревням тем более, любой чужак на виду, слухи пойдут. В лесу прятаться — здесь не те леса, что у вас на севере, насквозь видны.

Анегард пожал плечами:

— Здесь что, Герейн единственный? Давай, думай, к кому из соседей можно в гости напроситься.

— Втайне — ни к кому. — Марти потер лоб. О чем-то не о том разговор пошел, что-то они упускают. — Слушай, Лотар, погоди. О чем вообще речь? Ладно, с нелюдью мы не справимся, верю, тут тебе видней. Но что нам мешает заняться пока что самим Герейном? Как и собирались.

— Мы не знаем, как себя поведет нелюдь, оставшись без хозяйской воли. Может, он их на жестком поводе держит. Представляешь, что начнется, если сорвутся и остановить некому?

— Ты не сможешь?

— Нет. Умение слышать и говорить — еще не власть. Да они меня и не услышат.

В словах Лотара был резон. К тому же, если начать с нелюди, потом с Герейном будет проще. Наверняка ведь привык заемной силой брать. А пересидеть... пересидеть, подумал Марти, им на самом деле есть где. Одноглазый трактирщик привык укрывать контрабандистов.

— Ладно, поднимай ребят, — Марти встал. — Возвращаемся.

— К той разбойной харе? — понял Лотар. — Думаешь, он тебя не выдаст?

Марти небрежно пожал плечами:

— Головой ручаться не стану, но другого места всяко нет.

Если он ошибается, как раз головой и придется поплатиться. Припомнился мертвый хохот и скрип, пробрал озноб: а ну как сон в руку. Не любит Старуха отпускать добычу, а уж тем, кто повадился ускользать из раза в раз, обычно готовит конец особенно изощренный.

— Точно нет? А чутье твое как?

— А бесы его поймут, — с деланной небрежностью отмахнулся Марти. — Тут и без чутья ясно, что впереди неприятностей хоть поварешкой черпай.

Вопреки смутным опасениям, одноглазый принял их спокойно, и намерению задержаться до следующего храмового дня ничуть не удивился. Кажется, и впрямь за контрабандистов принял, решил Игмарт: сговорились о товаре, теперь ждать надо. При таком раскладе трактирщик если кому их и выдаст, так разве настоящим контрабандистам, обычно здесь промышляющим. А это полбеды, объяснимся...

Лотаровы люди откровенно радовались отдыху под крышей, с горячей едой и податливыми девками под боком. Лопухи деревенские. Игмарт предупредил Мано: мол, здешние девки не то, что ваши, к дорогим подаркам привыкли, и кровь не только цыплячью видели.

— Понял уже, что деревня разбойничья, — недовольно буркнул десятник. Они стояли у задней стены постоялого двора, так, что могли видеть по левую руку исчезающую в лесу тропу, а по правую стайку девушек у колодца, бросающих любопытные взгляды на новых постояльцев одноглазого. Мужчин видно не было, а вся обработанная земля ограничивалась небольшими огородиками позади изб; но, пожалуй, только этим деревня и отличалась от обычных. Так же сидели под окнами старухи, перемывая косточки молодежи, так же носились с визгом детишки. — Хороши порядки у Герейна. Его ж земля уже?

— Азельдорская. Баронство за рекой начинается, — но здесь, подумал Марти, могут быть беглецы оттуда. Могут найтись и те, кто узнает приметное лицо честь по чести похороненного шестнадцать лет назад наследника Айрона Герейна. Игмарт удался слишком похожим на мать. Но этого риска не минуешь. Разве что мелькать поменьше перед людьми.

Подошел Анегард, переспросил:

— За рекой, говоришь? А до реки сколько? Здесь, если я сколько-то соображаю, должна быть граница, что-то вроде ничьей земли?

— Не совсем, — покачал головой Игмарт. — Бесхозных земель здесь нет, границы владений под присмотром: степь рядом, набеги случаются. Это земля Азельдора, бросовая, с которой прибыли не получить. Лес, в который разрешено ходить всем.

— И что, они там не понимают, кто здесь ходит?

— Почему, понимают, — Марти сам не знал, что его позабавило больше: наивность Лотара или предположение о наивности азельдорского магистрата. — За некоторые товары, видишь ли, выгоднее брать не честными пошлинами, а тайными взятками.

Анегард покачал головой. Ясно, куда ему разбираться в этом змеином клубке. Мано углядел, как у колодца кто-то из его парней словно бы ненароком обнимает девицу, плюнул, ругнулся и пошел наводить порядок. По мнению Игмарта — зря, все равно впереди боговорот полного безделья, а здешние девицы своего не упустят.

— Расскажи лучше о землях Герейна, — попросил Анегард. — Что за рекой, далеко ли замок, где храм.

— Я шестнадцать лет там не был, — Марти удалось сказать это ровно, только сам и услышал, как дрогнул голос. — Многое могло измениться. Слышал, что деревни там не слишком процветают. Поселян Герейна не встретишь в Азельдоре, они сдают урожай своему господину, тот сам расплачивается со своими людьми, и продает потом сам.

— Деревенские вряд ли этим довольны.

— Вряд ли. Но ты же сам говорил про нелюдь.

Похоже, Анегард не сразу понял, причем тут нелюдь. В землях Лотаров селянам живется, должно быть, неплохо. Честные господа, еще помнящие, что их первый долг — защищать свои земли и своих людей.

— В замок упрешься, если ехать из Азельдора по тракту. Он построен на холме, отличная позиция для обороны и для контроля над дорогой. — Игмарт тряхнул головой, прогоняя всплывшую перед глазами картину: они с отцом стоят на вершине башни, широкий двор залит полуденным солнцем, над крутыми склонами холма вьются ласточки, а внизу стелется широкой извилистой лентой торговый тракт, едет к замку отряд всадников, впереди — воин на широкогрудом боевом жеребце... отец роняет зло: "Принесло же!", а потом, спохватившись, отсылает Марти вниз: "Скажи матери, что к нам гости".

— Если контрабандисты ходят через земли Герейна, он должен знать?

— Наверняка.

— Все-таки это безумие, что ты нас именно сюда приволок.

— Риск, — согласился Игмарт. — Но я мог бы предложить пару-тройку более безумных вариантов. Не бойся, Лотар, контрабандные тропы не ведут в храм, а я еще помню, как выйти туда напрямик. Знаешь, давай отложим разговоры на завтра. Ты командир, я бы на твоем месте не перекладывал всю работу на Мано. А я хочу пройтись вокруг деревни.

Наметить, куда бежать, в случае чего. Опасно иметь в запасе единственный путь для отступления. Да и откуда враг подобраться может, тоже полезно знать.

Храмовый день не останавливает людские заботы, труды и битвы, он лишь дает право отвлечься. Кому — на пару мгновений, достаточных, чтобы мысленно вспомнить своего бога и вознести короткую молитву, кому — на поход к кругу алтарей. Для храмового дня нет определенного закона, есть лишь традиции, а главная среди традиций звучит очень просто: к богам не ходят попусту. Богам не нужны визиты из вежливости и молитвы не от души. Если нечего сказать, молчи.

Храм в деревеньке у леса был таким же потаенным, как сама деревенька. Тесный круг каменных алтарей на крохотной поляне в густом ельнике, наткнется случайный человек, решит — с тех давних времен остался, когда леса здесь были гуще, деревни малолюдней, а на месте баронских замков горели костры разбойников и лихих людей. Впрочем, возможно, так оно и было: алтари и впрямь выглядели древними, и силой от них веяло древней, намоленной. Анегард, конечно, не мог чувствовать силу так, как ощущают ее обученные и тем более посвященные храмовники, но у алтаря собственной богини ошибиться невозможно. Звериная матерь, покровительница Лотаров, здесь отвечала ему сильней и охотней, чем в домашнем храме баронов Лотарских.

Алтарь обнимал теплом лежащие на нем ладони, вливал уверенность. Великая, помоги исполнить порученное, беззвучно молил Анегард. Помоги справиться, против меня будет сила, непосильная обычному человеку, но я не могу отступить. Не имею права, да и не хочу. Нельзя делать с живыми душами то, что сделали здесь.

Отступала память о королевском поручении, о несправедливом, лживом обвинении, которое нужно отвести от отца и от себя. То, что барон Лотар слышал здесь, то, что мешало живущим здесь людям и нелюди спокойно жить и спокойно умирать, тоже было несправедливым. Беды Лотаров не казались богине бедами: людские интриги мелки и мимолетны. Здесь дышала, жила, кричала беззвучным ужасом беда, которая возмущала даже богов. Но что могут боги без людей! Их власть — лишь в том, чтобы дать силу тем, кто готов действовать.

Анегард был готов.

Игмарт не знал, о чем молился Лотар, но видел — чего бы тот ни хотел, его богиня ему не отказала. На лице Анегарда застыло новое, непривычное выражение силы и спокойной уверенности. Хорошо. Очень хорошо, потому что Игмарт ничем таким похвастать не мог.

Звездная дева услышала его, это он понял. Но битва, что ждала Игмарта, была не из тех, в каких помогает благословение Девы. Ему желали победы — и только. Во имя будущего: если выживет, помощь светлой богини понадобится для других дел. Конечно, Марти подошел и к алтарю Воина, но лишь для того, чтобы сказать, как заповедано: я иду в бой и помню о чести. Небесный воитель не играет в поддавки сам и не любит того от других. Он не дает ни силы, ни храбрости сверх того, что есть у человека, его воля не переломит ход боя, не принесет победы достойному, но неумелому, не поставит справедливость и благую цель выше вовремя брошенного в сражение резерва или вовремя всаженного в спину кинжала. Он просто смотрит с небес.

Тот, кто знает за собой справедливость и благую цель, должен идти в бой, не надеясь на помощь богов. Игмарт надеялся только на себя.

Владетельный барон Готфрид Герейн знал, что надеяться на богов нельзя. Но он знал и другое — то, что не дается даром, можно купить. Собственными силами далеко не уйдешь. Готфрид Герейн привык покупать то, чего ему недоставало: мечи наемников, знания магов, привилегии, власть, силу... Все имеет цену, надо лишь знать ее и быть готовым платить — не меньше, чем требуется, но и не больше.

В этот день, под ярким солнцем, на глазах своих людей, владетельный барон Готфрид Герейн не отступал от предписанного обычаем моления. Он обошел полный круг, как должно господину, пекущемуся о благе своих земель: начиная с алтарей Великого отца и Старухи-прядильщицы и не пропуская ни одного. Пусть Жница и Хранитель стад будут добры к тем, кто трудится на его земле, пусть дети Звериной матери не охотятся на его людей и его стада, пусть все видят, как барон Герейн просит богов о благе.

И пусть Хозяйка тьмы услышит его обещание: прийти сюда потом, без лишних глаз, в Ее ночь. Владетельный барон Готфрид Герейн готов платить за то, что ему нужно, и знает должную цену.

Азельдор богат храмами, но люди здесь не привыкли тратить попусту время, слова и просьбы. Аннета, дочь трактирщика, знала: днем у нее мгновения свободного не будет, а сказать отцу, что в храм сходить хочет, это ж вопросов не оберешься. Проще встать пораньше и сбегать по-быстрому. Ей не нужно много времени. У нее всего-то и есть одна-единственная просьба.

Глупо трактирщиковой дочке мечтать о менестреле. Отец присмотрит для нее подходящего мужа, хозяйственного, разумного. Она будет помогать ему в делах, настолько, насколько это прилично для женщины, и рожать для него детей. Аннета потянула через голову яркие стеклянные бусы, подарок матушки, опустила на алтарь Звездной девы:

— Я не знаю, кого просить, не знаю, кто его бог, кто ему поможет. Помоги, ради моей любви, пусть у него все будет хорошо. Пусть я увижу его живым и веселым, услышу, как поет...

Кружат девичьи головы менестрельские песни да шальные улыбки. Кого просить за менестреля, как не Небесную деву. Ну и пусть он другой достанется — такова жизнь, каждому свое, не летать домовитой кошке в небе, не сидеть певчему дрозду в курятнике. Зато Анни будет помнить его живым.

На юге холодное предзимнее солнце, на севере мягкий зимний снег. Липнет к ногам, к подолу платья, к ресницам, оседает пушистой шапкой на волосах. Ветра нет, и совсем не холодно, осенью и то холоднее было. Храмовая поляна утонула в глубоких сугробах, только алтари чисты. Сюзин, старшая дочь барона Лотарского, пришла сюда сегодня одна. Отец снова кашляет, ему лучше не тратить силы, сидеть в тепле, пить горячие лечебные отвары. Тем более, компания у него есть, барон Грегор, старый друг. Отец рад гостю, это хорошо, ему нужно сейчас радоваться. Меньше останется времени и сил для тревоги.

Алтарь Звериной матери, Сьюз так и не привыкла, что это не просто ее богиня, а покровительница ее семьи. Да и какая разница. Богиня всегда была добра к ней.

— Великая, — камень теплый, тепло обнимает ладони, и слова не нужны. Богиня услышит без слов. Пусть у Анегарда все получится, пусть вернется живым и целым, пусть отец дождется его...

— Сьюз! Снова одна бегаешь? Почему не подождала?

Гарник, капитан. Почему-то отец считает, что ей нужна охрана. Что за глупости! С тех пор, как сбежал Ульфар, разъехались незваные гости с королем во главе и уехал Анегард, здесь тихо и спокойно.

— Ты ведь меня не выдашь, — засмеялась Сьюз. — Кого бояться?

— Думаешь, некого? — капитан подошел ближе. — Сьюз, не обманывайся тишиной. Пока не вернется Анегард, положение Лотаров шаткое. Не добавляй отцу тревог.

— Ладно...

Ну что бы ему не заявиться чуточку позже! Впрочем, Гарник и правда не выдаст. Сьюз идет вдоль круга алтарей, останавливается у сверкающего звездной белизной. Не обо всех просить Звериную матерь; она видела, именно к Звездной деве подходил тот, кого она обещала ждать.

— Помоги ему, — дорогой браслет из голубоватого морского жемчуга, подарок отца, беззвучно ложится на алтарь. — Пусть вернется живым и целым.

Падают с неба пушистые хлопья, укрывают следы. Пока они с Гарником дойдут до замка, снег на храмовой поляне снова станет нетронутым.

— Значит, ждешь его?

— Жду.

Гарник сказал ей когда-то: "Он не для тебя, не для такой, как ты". А ведь тогда она была всего-то деревенской лекаркой, а не баронской дочкой. Ну и что. Зато букет осенних звезд в ее комнате до сих пор не завял, значит, нахальный королевский пес ее помнит. Осенние звезды, белые и желтые — признание в любви и предложение замужества. Хорошо, отец не видел. Сейчас она не готова обсуждать ни Марти, ни свои чувства. Пусть сначала вернется. Да в чувствах, если уж честно, она и сама еще не разобралась.