Игра на Цезаря

— Вот только троньте его еще, — прошипела я.

Мужчина внимательно на меня посмотрел:

— Он теперь — под моей личной охраной и защитой. И я, хоть и кажусь вам сейчас мерзавцем, считаю делом чести уважать тех, кто зависит от меня целиком. Я ВАМ доходчиво объяснил, госпожа Вешковская-Подугор?

— Доходчиво... Какой вопрос Ксении я должна решить с Его Величеством?

— О, не так скоро, — хмыкнул бывший Верховный рыцарь. — Вы о нем непременно узнаете... накануне вашей встречи с королем. Так вы согласны на мои условия?

Согласна ли я на них? Вот интересный вопрос. Жаль, что ответ на него в данных обстоятельствах лишь один:

— Да... Только у меня для вас тоже непременное условие, — внимательно посмотрела я в глаза мужчины.

— Какое?

— Узнать о сути проблемы Ксю я должна лишь от нее. Ни с кем другим я говорить не стану.

Взгляд господина Сирока дрогнул, но он быстро взял себя в руки:

— Хо-рошо. Считайте, мы договорились... А я буду считать нашу встречу плодотворной и оконченной, — резко развернувшись, замер он. — Ах, да, госпожа Вешковская-Подугор, не обременяйте себя поиском причин нашей с вами ситуации. Это весьма чревато. Займитесь лучше подготовкой к встрече с королем — настройтесь на нужный лирический лад. Всего вам доброго! — и, черкнув в воздухе дугу, исчез в своем подвале.

— Сволочь, — глядя в пустоту перед калиткой, выдохнула я. — О-ох, какая же отменная сволочь, — и опустилась греть задом второе тетушкино крыльцо...

Через пять минут вдумчивого и кропотливого анализа (пыхтения и матов на крутую судьбу) мое одиночество опять потревожили. На этот раз — Эрик:

— Доброе утро! — жизнерадостно оповестил меня он.

Я оценивающе осмотрелась:

— А оно "доброе"?

— В смысле? — застыл рыцарь.

— "В смысле плодотворное", так точно. У меня к тебе дело есть. Только, надо наедине о нем. Давай на твой берег Кочи?

Парень удивленно поднял брови:

— Ну, давай. Прямо сейчас?

— Ага, — вновь подскочила я с крыльца и через секунду растворилась в рыцарском подвале.

Вот всего меньше суток прошло, а в этом "вечном месте" ничего не изменилось. Те же чайки, те же берега, продуваемые теплым ветром. Чего о моей жизни не сказать:

— Меня как раз перед тобой господин Сирок посетил.

— Кто-кто?

— Бывший Верховный, — и с ходу выдала Эрику весь наш с ним "плодотворный разговор".

Он отреагировал на пересказ, как и подобает юному магу огня: красными пятнами во всю физиономию и сжатыми кулаками (а ведь я о "предложении дружбы" Его Величеством еще воздержалась):

— Так почему этот хобий гад уверен, что Василий Второй...

— Ну, он себя нашим с Ником личным покровителем считает, — заблудила я глазами по небесам.

— А-а, — открыл рот парень. — Я помню... Тогда, на вашей свадьбе... И что будем делать? Решать проблему Ксении Штоль? Агата, ты ведь даже не знаешь ее суть. А, вдруг, там...

— Эрик, я не уверена, что это вообще ее "проблема".

— Что?

— Я думаю: это проблема его.

— Почему?

— Объясняю... В том, что особой любви к своей племяннице тогда еще Верховный рыцарь Прокурата не имеет, я поняла давно — в деле с Велиаром. Ты ведь о нем...

— Так точно, — кивнул, нахмурясь Эрик.

— Ну, подумай сам: зная о силе демона, любящий дядя станет отправлять свою племянницу на риск встречи с ним?

— Так служба у нас — сплошной риск.

— Эрик, мы о господине Сироке говорим. О том, кто взял на службу в Прокурат демона-инкуба. О том, кто покрывал алантов из "Черного Ириса" и обрек нас с Ником на смерть в Грязных землях. И после всего этого, ты уверен: он не смог бы просто на время свою племянницу вывести из-под угрозы? Да элементарно в отпуск отправить или на задание бес знает куда?

— Ну, в общем... да.

— Ага, — кивнула я. — Теперь, что касается сегодняшнего утра. Он настойчиво мне повторял, что это — проблема Ксю. Однако быстро согласился, чтобы на встречу со мной пошла именно она. Это после того, как я ее чуть не придушила во время нашей последней. А ведь я его специально проверяла. О чем это говорит?

— О том, что он ставит решение данной проблемы выше жизни племянницы, — выдохнул Эрик.

— Так точно... И было еще кое-что: Сирок люто ненавидит Ника. Я это ощущала очень сильно. По его глазам, тону и тексту. Здесь — что-то личное.

— У него и без того мало причин вас с Ником любить.

— Вот именно, "вас с Ником". Нас обоих. Однако реакцию он давал именно на него. Меня же просто откровенно презирал. И, кстати, считал полной дурой.

— С чего ты взяла? — уточнил рыцарь.

— По его манере покровителя. Так ведут себя только с теми, кого считают глупее себя. Он даже защиту не поставил, хотя мог.

— Хотя... мог.

— Я тебя убедила?

— Убедила. И, по поводу вашей с Ксенией "последней встречи".

— А здесь что?

— Я там снова был.

— Где? В Тэсте?

— Да. Вернулся после тебя ночью и поговорил с одним из трех охранников.

— Так уж и "поговорил"? — заинтересованно уточнила я.

Парень оскалился:

— Угу. Двое из них смотались. А этот местным оказался. Я его в два счета нашел. И поговорил.

— И что?

— Он сказал, что притащили Ника в подвал как раз, получается, после Дома выскочек. И держали там, действительно, до того срока.

— Какого?

— За сутки до нас хозяин усадьбы должен был вернуться из Чидалии. И Ксения решила Ника в другое место перевести. Поэтому листы моанита от стен и потолка спешно отдирали.

— И куда его перевели? — сглотнула я слюну.

Парень скривился:

— Его совсем другие забирали. Не наемники Ксении. И он лишь сказал, что на какой-то...

— Куда, Эрик?!

— Он не знает точно. Какой-то рудник в горах.

— Тысь моя майка.

— Угу... Агата, если тебе станет легче, я с ним хорошо "поговорил".

— В смысле "знака правды"? — подняла я хмурый взгляд.

— И это тоже. Он мне за ту кровь на полу ответил с лихвой.

— Ага. Мне легче... Эрик?

— Что? — буркнул он.

— А над каким делом мой муж последним работал?

— Над "каким делом"? — вмиг подобрался рыцарь.

Я прищурилась:

— Да. Только не вещай, что это — служебная тайна и прочая ваша лебеда.

— А если даже и так?

— Эрик?!

— Ла-дно... Ник сам дела не вел. Лишь контролировал работу всей комтурии. Но...

— Эрик, что "но"?

— Дело о пропаже "алмазного маэстро".

— Архитектора Бертеза? — вспомнила я статью из "Ладмении. Будни".

— Так точно. Сам его вел. Я лишь на пару поручений от него бегал и ничего толком не знал. Он мне только сказал как-то, что в "подобное болото лучше с головой не нырять".

— А сам, видимо, "нырнул", — закусила я губу. — А что за поручения были?

— Ну, первое: выяснить личные контакты маэстро. Таких — пол столицы. Не считая его важных клиентов. Последним, кстати, ваш с Ником "личный покровитель" был.

— Его Величество?

— Да. Во время выполнения его заказа он и сгинул. А второе, — хмыкнул Эрик. — как раз в главной конторе корпорации "Грань". В детище родного брата нашего бывшего Верховного рыцаря.

— И что там в этой "Грани"? — сделала я стойку.

— А там надо было узнать: какие минералы они добывают и продают потом. Я узнал: они в последнее время на атрактин перешли. И вообще не особо шикуют. Дела у них, прямо скажем, хобьи.

— Та-ак... Ага, — громко выдохнула я. Потом закрыла глаза. — А теперь скажи мне, Эрик... с какими минералами работал на своем королевском заказе архитектор Бертез?.. С атрактином?

— Так... точно, — глядя на меня, усмехнулся он...

ГЛАВА 10

— Я не буду этого делать!

— Да почему, позволь узнать?

Эрик, выкатив глаза, застонал:

— О-о! Да это ненормально. Аморально и-и претит рыцарскому кодексу чести.

— Ну, вы гляньте как мы забабледили! — открыла я рот. — Значит, тащить горничную Ксю на свидание ради информации "кодексу чести рыцаря" не претит? Выдавать себя за персону выше рангом тоже вполне с его точки зрения, а вот это...

— Агата!

— Эрик, — набычилась я. — Ты такую чушь сейчас несешь.

— Это — не "чушь"! Ник мне, как старший брат, он мне друг и наставник, да начальник мой, в конце концов, а я, значит...

— А ты, значит, просто войдешь в его кабинет и возьмешь оттуда все, что нам надо. Или я сама туда...

— До первого поворота коридора, — гневно выдул он и почесал лоб. — А вот...

— Не получится. Нам нужны все бумаги Ника по этому делу. В них наверняка есть то, за что он и поплатился. И я не уверена, что нам самим удастся собрать их вновь. Времени — впритык. Ты это понимаешь?

— Понимаю, — буркнул Эрик. — Но, как я к нему...

— О-о, Ника я знаю с семи лет, и у него еще с кадетства всего два варианта замка: на стандартном прокуратском сверху рунный знак. "Защита" или "Атака".

— "Защита" или "Атака"... Тогда... ладно.

— Наконец-то! — всплеснула я руками.

— Угу, — зыркнул в ответ "блюститель чести". — Сегодня ближе к ночи жди с результатом. И я так понял: за домом твоих родителей теперь должны следить?

— Ну да. И в Гусельницах. Еще у нашей квартиры и недоделанного дома. Так что, разрешаю нарушить свой рыцарский кодекс еще: из подвала сразу к нам вовнутрь.

— Агата, — хмуро хмыкнул парень.

— А что? Проявишься бочком у двери, покашляешь для приличия, а вся моя семья сама к тебе выскочит.

Эрик, скосившись в сторону, вздохнул. И что у него за "личный кодекс" такой, интересно? Одним глазком бы в пункты взглянуть. Хотя примерная шкала ценностей мне уже ясна... Бедная его девушка (если она вообще в природе есть).

— Чем сегодня займемся? — поймал Эрик на себе мой ехидно-задумчивый взгляд.

Я ничуть не смутилась (у меня-то кодексов нет):

— Есть одна "блоха непойманная" еще со времен Поперечки: два камушка атрактина — натуральный и стеклянный. Их Ник моему дяде Теофилу заказал для сравнения как раз накануне Дома выскочек. А я теперь хочу махнуть к дяде со своей просьбой.

— Какой? — прищурился от ветра рыцарь.

— Свести со специалистом по атрактину. Раз другого способа сравнить камни нет.

— Ну-ну, — хмыкнул Эрик. — Ты не знаешь, что это за "экземпляры" — ювелиры. Да еще либрянские. Они перед дверью клозета по сторонам глядят: как бы кто у них оттуда чего не спёр или не узнал тайну ритуала. А если еще и гном... о-о.

— Ого, — потерла я нос. — Зато, если повезет, источник информации получится бесценный. Ты — со мной?

— Угу. С тобой.

— Тогда встречаемся уже там — в ювелирной слободе. Я в Гусельницы за сумкой вернусь, — и через пару секунд показали друг другу спины во вспыхнувших в разные стороны подвалах...

В результате к родителям я вернулась ровно в три часа дня. Кукушка, выпрыгнувшая из настенных часов, открыла клюв и радостно огласила тихие пустые комнаты: "Кух-ку!"

— Я и тебя выброшу, — мстительно пообещала ей я из дверей гостиной.

"Кух-ку! Кух-ку!" — хлопнув дверцей, смылась та восвояси.

— Доча... Доча, что же ты так долго то? — а вот мама моя возникла прямо "ангелом печали".

— Что у вас тут? — вмиг застыла я.

Она всхлипнула, ухватив меня испачканной в муке рукой:

— Тише. Пошли со мной на кухню, — и уже там с разворота начала. — Я ей только ведь сказала, что, ну, что...

— Ма-ма, — опустилась я на стул. — Толком говори.

— Ну, так, я и говорю тебе, только...

— Кому?

— Так, Вареньке. А она расстроилась... отчего-то.

— Что ты ей сказала то?

— Ой, что она теперь должна себя хорошо вести.

— Варя себя плохо вела? — вот так "новость".

— Нет, — всплеснула рукой мама. — Нет. Я ей на будущее. Ну, когда ты родишь. Да просто рассуждала. Корж катала, а она рядом другой вареньем мазала. Ну и болтали, как обычно. О том, о сём.

— Ма-ма?

— О том, о сём, — ускорилась родительница. — И я Вареньке сказала, что для малышей очень важен пример. И внимание. А она спросила: "Много ли внимания им надо?". И серьезно так. Я ответила, что "много, конечно". А она задумчивая такая сделалась, а потом и вовсе встала тихо и ушла к себе. Вот и все... Агата, доча...

— Тысь моя майка.

— Доча, я ведь ей...

— Мама, ты тут не причем, — поднялась я. — Мне надо было самой с ней сразу поговорить. О нашем будущем, — и пошла к лестнице наверх.

"Поговорить о нашем будущем". И кто б еще научил? А тут такое дело щепетильное. Вот Ник бы точно смог и слова подобрал, а я... да я с ней до сих пор, как с подружкой, хоть Варя и "не ребенок", но, все ж... дитё...

— Чем ты занимаешься? Привет, — дверь за моей спиной закрылась, шерканув по пояснице шаром ручки. Я так и осталась стоять, прижавшись к ней.

Варя, подогнув под себя ноги, сидела на нашей кровати. И смотрела в окно. Нет, на меня обернулась. "Плакала", — констатировала я.

— При-ивет, — вздохнула и снова — в окно.

— А я... в Либряне была. Тебе от всех там — большой привет.

— Угу, — вновь вздохнула. — И им тоже... передай.

— Передам, — опустилась я на другой край кровати. — А еще я сегодня всю ночь читала. В библиотеке деда... И к чему я это?

— Что?

— Я говорю: книжки читала... Про своих предков. Ага... Про... — и подняла на Варю глаза. — А знаешь еще, про кого? Про медведей. Они ведь тоже, хм-м, наши предки получаются. Да. И особенно про медведиц. Они такие матери замечательные: добрые, заботливые. Но, знаешь, что? Там так интересно написано... Когда маленькие медвежата после рождения весной покидают берлогу, перед ними открывался целый незнакомый мир. И они его сначала боятся и делают много глупостей, но, медведице иногда очень крупно везет. Потому что рядом с этими шустриками оказывается другой медвежонок — старше их на год. И он их оберегает, защищает и воспитывает. А называется он "пестуном". Представляешь?

— Угу, — кивнула Варя, не отрываясь от окна. — Медвежонок-пестун.

— Варя, у меня к тебе вопрос. Очень важный... Ты согласна стать для нашего будущего ребенка пестуном? Нет, пестуньей? Я без тебя — никуда. Без твоей помощи. Я ведь не медведица. Мне себя легче упырихой в дупле представить, чем полноценной...

— А я вам, — развернулось ко мне дитё. — я вам... мешать не буду?

— Ты чего?! — выпучила я глаза. — Наоборот. Я ж тебе говорю: я сама...

— Я согласна.

— Что?

— Я согласна стать ему пестуньей, — выдохнула Варя. — И это... мальчик будет. Я знаю. Я тебе первой хотела сказать. Ждала.

— Объект... в ближайшей зоне, — прошептала я. — Иди ко мне, — и, распахнув руки, рванула навстречу дитю. — Объект... Ты это — серьезно?

— Угу, — уткнулась мне Варя подбородком в плечо. — И не называй его "объектом", Агата. Он — малыш. Мальчик.

— Ва-а-ря... Ва-ря, — давясь слезами, стиснула я ее.

— Девочки? Что у вас тут?.. Варенька, ты прости меня.

— Тетя Катаржина, я стану пестуньей для нашего ма-алыша.

— Варя... а ты ей еще...

— Нет, я тебя жда-ала.

— Так ска-ажи.

— Угу. Тетя Катаржина, у Агаты ма-альчик народится. Я знаю.

— О-ой... о-ой, девочки-и...

И нас на кровати стало уже трое. Сплоченно рыдающих. Каждая — о своем и все — за одно... За одного...