Две недели я ещё выполнял свои обязанности, доставляя семью на работу и обратно.
Но вот наступил знаменательный день, последний день моей гражданской жизни. Ночью спал спокойно, попытался проститься с родной женой, пристал к ней, но получил отпор. Понятно, ей завтра предстоял тяжёлый рабочий день, а я со своими глупостями пристаю ..., с этим и уснул.
Утром встал рано, Зина сладко спала и на мой поцелуй в щёчку среагировала адекватно, отмахнулась. Решил не отвлекаться. Одел, старые китайские парусиновые брюки, свитер, ботинки и куртку. В сопровождении толпы родных и близких в полном одиночестве направился на автовокзал. Мне нужно было ехать в город Чернигов. Отец отпросился с работы, ждал меня на платформе автовокзала. Автобусы на Чернигов отправлялись регулярно, через каждые час двадцать. Взяв билет, попрощавшись с отцом, занял место в автобусе. Взревел мотор "Икаруса", собранного в братской Венгрии и я отправился выполнить свой гражданский долг ...
Через четыре часа 35 минут вошёл на КПП воинской части охранявшей и обслуживавшей аэродром Черниговского авиационного училища. Молоденький сержант бдительно просмотрел моё направление из военкомата и военный билет. Наблюдая за его действиями, я понял главное, враг здесь не пройдёт!
О чём и сообщил радостным тоном бдительному воину, но тот по непонятной мне причине обиделся. Подозвал мощного молодого солдатика, достававшего мне до середины груди, и строго приказал сопроводить этого "хрена" к начальнику штаба. Его дружеский взгляд, устремлённый мне в спину, обещал нежное отношение старшего товарища. Он не знал то, что знал я. Увы, наша дальнейшая жизнь пойдёт разными путями. Поэтому я даже не среагировал на то, как он меня назвал, душевно поблагодарил его. На прощание, указав на штык, висевший в ножнах на его поясе, осведомился:
— Скажите любезный! Выдадут ли мне такой автомат?
А он опять, обиделся. Я так и не понял, почему он всё время обижается? Этот вопрос так и унёс с собой, не найдя и не получив ответа.
Бравый солдатик проводил меня к кабинету начальника штаба батальона, постучал в дверь, приоткрыл её, всунул свою голову в получившуюся щель и доложил о нашем прибытии. Меня удивило одно. Как его голова влезла в такую щель? И снова вопрос без ответа остался со мной, а солдатик благополучно вытянув свою голову из щели, отошёл в сторону и кивнул мне. Я точно знал, что в такую щель не пролезу, поэтому открыл дверь во всю ширину и вошёл.
В комнате за канцелярским столом сидел уставший майор. Я протянул ему мой военный билет и направление военкомата.
Прочитав документы, он сделал отметку в моём военном билете. Затем бумаги из конверта, полученного в военкомате, он вложил в папку, эту папку, ставшую моим личным делом, он поставил на полку. Вызвал дневального по штабу и приказал провести меня на 27 объект. В сопровождении дневального я покинул здание штаба, мы прошли в конец территории их воинской части.
Передо мной предстала обычная картина деревянной ограды хозяйственного двора, в которой была выкрашенная в зелёный цвет, встроенная в этот забор деревянная будка за ней виднелось одноэтажное здание из кирпича. Висевшая возле будки табличка гласила, что это проходная ремонтного завода ?127. Возле проходной солдат остановился, указав мне на дверь проходной, сказал:
— Вам туда ...
С чувством исполненного долга он покинул меня, а я, скрывая недоумение, вошёл в дверь проходной. Это было такое же помещение, какое я видел, когда приходил на завод, где работал отец. Мне стало плохо. Получалось, что меня направили изучать не тайны работы разведчика, а постигать производство ремонта самолётов. Тут же возникла безрадостная мысль:
"Хотел в разведчики? Вот и попал! За год из меня сделают токаря или слесаря и пошлют куда-то работать "почтовым ящиком", как в фильмах ..."
Если кто-то помнит фильмы о подпольщиках, партизанах, которые показывали в те годы, то тот должен помнить, что явки держали сапожники, слесари, лудильщики старых кастрюль. Это было безрадостным будущим и мне стало обидно за себя, но как дать задний ход? Не знал, поэтому пошёл вперед, к хозяевам заводской проходной.
В отгороженном закутке, за окошком, сидел человек лет тридцати в форме ВОХР. Второй в такой же форме парень лет двадцати пяти стоял у вертушки. Но их форма никак не соответствовала их цепким взглядам и мгновенно напрягшимся фигурам. Даже такой неопытный физиономист, как я понял, что здесь что-то не так. Память услужливо подсказала мне, где я видел такое поведение и такое выражение глаз и лиц. Точно так реагировали на входившего человека постовые в здании моей тайной работы, получалось ..., это родная контора, но живущая под прикрытием?
Гадать было бесполезно, бросил это бесполезное занятие и протянул конверт из конторы сидевшему за окошком человеку. Он внимательно осмотрел печати на конверте, сам конверт и только после этого вскрыл его. Успел заметить, что конверт содержал в себе ещё один конверт, к которому скрепкой были прикреплены две бумажки. Постовой, так теперь называл его, внимательно прочёл бумаги, прикреплённые к конверту, сверил их со своим списком и вернул всё мне. Теперь увидел, что бумаги, прикреплённые к конверту, были командировочным предписанием и направление на курсы специальной подготовки сотрудников УКГБ УССР. Круто! Но расслабиться и помечтать мне не дали, постовой произнёс строго и значительно:
— Вам в кабинет номер шестнадцать. Это прямо по коридору, дверь справа по ходу движения. Проходите!
Стоявший у вертушки второй постовой, отошёл в сторону, освободив мне проход. Пройдя вертушку, направился по длинному коридору к указанной комнате. Нашёл нужную дверь, постучал, получив разрешение, вошёл. Кабинет был метра 3х4 с одним закрытым решёткой окном. Сбоку от окна за письменным столом сидел человек в коричневом костюме, ему протянул конверт, с прикреплёнными бумажками. Он вначале прочитал предписание и направление, сделал отметку в списке, который был в папке, после этого осмотрел и вскрыл конверт. Прочитав содержимое конверта, он нажал кнопку на стоявшем на столе коммуникаторе, за моей спиной открылась дверь. Мужчина коротко бросил мне:
— Следуйте за ним!
Больше за всё время моего нахождения в этом кабинете не было произнесено ни слова. Скажу честно. В этот момент я был согласен учиться на сапожника, слесаря, лудильщика, да на кого угодно, в тех же фильмах, о которых я говорил раньше, так отправляли человека в камеру. Где он и пропадал. Но мой провожатый, который шёл сзади меня, коротко указывая направление движения, времени отдаться таким мыслям не дал. Скажу сразу, всё закончилось хорошо. В его сопровождении прошёл на склад, получил комплект солдатской формы, два синих комбинезона, постельные принадлежности и другую мелочь. Этот же человек показал мне столовую и проводил в комнату, где мне предстояло прожить год. Это была комната или камера? Всё-таки комната, ибо сопровождающий приказал мне через два часа явиться к начальнику учебного подразделения. Самостоятельно! Два часа мне давали осмотреться и приготовиться к новой жизни. Выяснив, что я не арестован, терять отпущенное мне свободное время не стал.
Вошёл в комнату и осмотрелся. Небольшая светлая комната понравилась мне и начал её обследовать. В не большом коридоре было две двери. За ними обнаружил туалет и душ. В самой комнате у окна стояли две кровати, две тумбочки и большой шкаф. Ближе к двери стоял стол с настольной лампой. Решётки на окнах меня уже не пугали. С этим атрибутом местного интерьера уже смирился. Можно сказать, что мне было уютно. Почти. Развесив в шкаф свои вещи, застелив понравившуюся мне кровать, отправился к начальнику подразделения. Найти его кабинет было не трудно, одноэтажное здание имело один коридор посредине и целый ряд дверей вдоль его до самого конца. Двери имели только номера, но у меня в комнате на столе под стеклом лежал список, где указывалось, что скрывается под номерами. Кабинет начальника скрывался под цифрой 9, наверно для конспирации. В указанное мне время постучал в дверь под этим номером, получив разрешение, вошёл.
В кабинете сидел мужчина лет пятидесяти, поздоровавшись, он дал мне папку. Я открыл её и пролистал листки бумаги, лежавшие в ней. Читал только заглавия. Распорядок дня. Программа курса. График занятий был плотным, это понял сразу, курорта не получалось.
Занятия проходили двенадцать часов в день с небольшими перерывами на завтрак, обед и ужин. Воскресенье выходной, этого счастья не лишили, а один раз в месяц давалась длительная увольнительная. На целых двое суток! Или всё-таки я был не прав, почти курорт получается? Но эти мысли держал при себе. Наступил обед и смог познакомиться со своими товарищами по учебному подразделению. Быстро выяснил, что здесь проходили обучение такие же, как и я стажёры, только их направили сюда из разных областных управлений КГБ Украины. Здесь был республиканский учебный центр подготовки оперативного состава КГБ УССР. Крутое, закрытое учебное заведение. В отношении проживания мне повезло, в комнате должен были жить двое, но наша группа состояла из нечётного количества курсантов, а я приехал последним, вот и жил в комнате один. Иногда последнему везёт ...
На следующий день после подъёма в шесть часов утра, началась моя учёба. Учили добротно и серьёзно, гоняли до такого пота, что сосчитать до какого так и не смог, сил не было. Но нас успокаивали, часто повторяя крылатое выражение великого русского полководца Суворова:
— Тяжело в учении, легко в бою!
Испытав всё положенное на себе, ответственно заявляю, от знания этого выражения легче не становилось. После занятий приползал, через силу ужинал, из последних сил принимал душ и уже без сил падал на кровать. Засыпал, точнее, отключался мгновенно ...
Учили нас по программе, составленной наверно ещё в годы Великой Отечественной военные, ибо в жизни применять то, чему обучали, можно было только, если враги захватят нашу страну, или пойдут войной на наших братьев. Тогда я над этим смеялся, позже понял, что был не прав. Пригодилось всё. Курс обучения был насыщен и разнообразен.
Учили вождению всего, что двигалось, владению приёмами нападения и защиты, стрельбе из всех видов оружия и целой куче специальных предметов. Как вы понимаете, партия всегда была с нами, в нас, поэтому политические занятия проводились два раза в неделю. Был и вообще экзотический предмет курс выживания и адаптации в условиях отсутствия цивилизации, наличия её носителей, людей. И так изо дня в день. Выдерживал всё с трудом, иногда хотелось выть и бежать прочь. Только самолюбие, упрямство и мечта стать разведчиком держали меня, заставляя преодолевать боль в мышцах несчастного тела. Занятие спортом, те нагрузки, которые получал на тренировках, помогли лично мне выжить.
За всё время учёбы я один раз сходил в увольнение в город. Как всегда мне повезло. Мы носили армейскую форму, изображая солдат-переростков срочной службы, так как числились в рядах БАО, батальона аэродромного обслуживания. По этой причине ко мне прицепился военный патруль ...
Начальник патруля, подполковник, долго убеждал меня, что моя шинель не соответствует уставу. Согласно ему она должна быть до пяток, а моя немного ниже колена. Уважительно я доказал ему, что шинель не подрезана, а такая от природы. На мои аргументы он согласился, но велел по возвращению в часть доложить старшине его приказ заменить шинель. Он проверит! Я решил не мучить его вопросом:
— А как он проверит?
Ответил, как положено по уставу:
"Есть".
Больше в увольнения в город я не ходил. Во-первых, было не интересно. Какое удовольствие просто шататься по городу? Во-вторых, ограничений в развлечениях для советского солдата было много, а по носимой форме и имеющимся у меня документам я был именно этим советским солдатом. В дальнейшем свои увольнения проводил отсыпаясь.
Домой съездил один раз, но мне не повезло, жена была в командировке в городе Риге, поэтому я посетил тёщу и тестя. Подросшая сестра Зины была теперь девушкой, с оформившейся грудью и томными манерами, увидев меня, она скромно заметила, что очень сожалеет об одном. Том, что у них нет огорода, на котором в своей форме я был бы не плохим пугалом. На моё вежливое предложение вынуть вату из лифчика. Она ответила, что вата это дефицит, поэтому у неё всё натуральное.
Я был заинтригован и спросил:
— Зачем тебе так много?
Она пообещала поделиться с сестрой. Авось мне обломиться. Возмущенная тёща прервала наши дебаты, изгнав дитя из кухни.
Переночевал я у отца. Поупражнявшись в остроте языка на сестре. Утром к радости многих убыл к месту прохождения воинской службы.
Занятия текли своим чередом, насыщенные ими медленно протекали дни, месяцы.
Это сейчас вспоминая то время, мне кажется, что время пролетело быстро. А тогда дни тянулись медленно, с нетерпением ожидал конца учёбы. Хотя учится, мне нравилось, преподаватели и инструктора были людьми интересными и знающими.
Сейчас располагая своим опытом, знаниями, могу сказать, они были профессионалами очень высокой квалификации. За время учёбы я со своей любовью к оружию сжёг патронов не меньше чем весь курс, но в этом нас не ограничивали. Стреляешь? Стреляй на здоровье! Ещё я обучился "русобою". Это специальная система рукопашного боя, создана она преподавателем одного артиллерийского училища. По своей эффективности она превосходила многие другие школы самообороны. Но особой гордостью нашего центра было освоение приёмов нахождения под огнём противника, сближения с вооружённым противником, качание "маятника". Оно давало возможность уходить от пуль противника. Фантастика! Так проходили дни учёбы.
Время имеет особенность когда-то заканчиваться. Закончилось и время обучения в учебном центре, пролетели одиннадцать месяцев, тяжёлая учёба осталась позади. Предстояло сдать экзамены и зачёты. На последнем дыхании преодолел и это. Наконец, осталось сдать последний экзамен! Назывался он не очень оригинально:
"Выживание в условиях "экстрима".
Проводился этот экзамен так ...
Курсанта усаживали в салон пассажирского УАЗ— 467, его окна были заклеены с наружной стороны. Отвозили на расстояние до двухсот километров и выпускали на свободу, без денег и документов. Задача была простой, любым способом, как можно быстрее добраться до нашей части, не попав в руки служителей правопорядка.
При сдаче этого экзамена проявил себя с лучшей стороны. Побив рекорд по скорости, если он был.
Начало у меня было, как и у всех. Меня высадили в густой лесопосадке вечерком часов в пять. Внешне выглядел здорово, мой затрапезный вид украшала трёх дневная щетина. Моросил осенний дождь. Мокрая облетевшая листва устилала землю. Мокрые деревья, мокрые кусты, мокрая земля. Брр, сыро и противно.
Меня не просто отвезли, Бог знает куда, а в дополнении высадив из машины ещё с час, водили пешком с завязанными глазами. Завязали глаза добротно со знанием дела, освободить их должен был самостоятельно. Пока снял повязку, мои экзаменаторы уже исчезли в неизвестном направлении. Остался я один-одинёшенек, ни тебе бабы Яги, ни тебе доброго друга Кощея Бессмертного! В теории всё это решалось намного легче. А на практике? Ужас и завал! Но духом я старался не падать. В разведке мог попасть и в более сложные условия!
