… Поверх машинки справочники по Горному делу. Для наемного взрывника — ничего необычного. Носки, пять пачек. Трусы, шесть пар. Порошок стиральный. Нитки. Иголка. Шило. Коробка запасных пуговиц.
… Так вот, настоящего бандита удерживает один лишь страх перед казнью. Государство присваивает себе право судить и казнить. А там, где государства нет, или где оно уклоняется, там и появляется самосуд.
… Котелок с крышкой-черпаком. Бритва. Мыло. Щетка зубная. Порошок зубной. В полотенце все это завернуть. Лапша, консервы — чуть-чуть, на самый крайний случай. Искать надо среди людей, еду можно будет купить. Поначалу придется идти от работы к работе. Поэтому теперь небольшая сумочка с инструментами. Кусачки, тестер, обжимные клещи, круглогубцы, плоскогубцы, запасец разного провода. Электрический Прах, совсем чуть, фунта три. И так рюкзак получается тяжелый. Да и в соблазн вводить не надо. Бродячий мастер добыча не очень жирная; пускай так и останется.
… В суд, конечно, подавали. Три человека из автоколонны выжили, три и подавали. Ответ им всем простой вышел: Бранвены в розыске, вне закона на всем Ремнанте. Поймайте, мол, притащите к ближайшему представителю закона целиком или хоть кусками, все равно награду вам выплатят. Бранвены всех достали.
… Книги воткнуть по бокам рюкзака, чтобы получилась вроде как черепашка с твердыми сторонами. Преграда все тем же карманникам с лезвиями. Вдоль одной стороны руководства, справочники, что вполне логично для бродячего мастера. Вдоль другой стороны таблицы стрельбы для праховой винтовки, что не особо типично, но и не такая уж редкость.
Здесь, на Ремнанте, везде можно встретить черных зверей-гримм. Они не боятся ни огня, ни флажков, ни запаха человека. Они на человека охотятся, питаются ужасом и болью. Не выживают истерики на планете Ремнант. Сразу на эмоции приходит гримм-тварь. Верхушка пищевой цепи, супер-хищник, научно говоря.
Поэтому любой путешественник тут с оружием. Праховой винтовкой никого не удивить. Герои-Охотники могут гриммов хоть столовым серебром пластать, у них-то аура есть. А простому человеку что делать без винтовки?
… Так что судьи только руками развели. Приспичило тебе отомстить — вперед. Найди на просторах планеты Охотницу с открытой аурой. Хорошо вооруженную, умелую. Совсем не старую. Которую не нашла вся полиция планеты. Но ты ж герой, ты найдешь. Верь! Вот, а вокруг нее найдешь и всю банду, да какую: Бранвены — легенда! Они даже на Вейл нападали, хотя сами вроде как мистральские. Не побоялись на другой континент перебраться. И денег им хватило переться за половину экватора. И ума им хватило замаскироваться — то ли под эмигрантов, то ли под сезонных рабочих.
… Салфетки влажные, три пухлые упаковки, в каждой полсотни мелких пакетиков на десять салфеток, итого полторы тысячи. Мыться или обтираться каждый день, иначе фурункулы ни ходить, ни сидеть не позволят. Какая тут месть, когда от боли заснуть невозможно. Под клапан куртку, чтобы быстро накинуть, если ливень. В боковые карманы второй фонарик и заверенные копии документов. Оригиналы останутся в сейфе у городского нотариуса.
Мало надежды вернуться, но все-таки надежда есть. Нашлось и у Рейвен Бранвен слабое место. Пока ни слова о том. Чтобы не спугнуть. Ставка на высокочистый Прах, на крепкую память, на твердые руки. Искусство — это взрыв.
… Да, старый добрый Вейл всем нападавшим отмерил знатных лещей. Великий Озпин, первый Охотник на Ремнанте, лишний раз поддержал свою репутацию. Так что Синдер Фолл накрылась тем, чем думала. Даже весь такой понтовый Белый Клык отсосал, не сплевывая. Только Рейвен, по закону подлости, уцелела. Видели ее там-сям раза три.
… Глупо искать на свою голову смерть. Фрезер писькой не заклинить. Может, остаться где есть? Стрелять научился, взрывать научился так, что преподавал пять лет — везде на работу возьмут. Семья погибла? Тут половина города беженцы. Все поймут. Никто не упрекнет, что своего дома нет, что беден, что осколок под лопаткой не дает поднять руку, что по ночам подрываешься с криком. Хочешь, полная семья с детьми, только без папки. Хочешь — женщины без детей. На любой вкус. Ремнант потому что. Есть безопасные места, вон хотя бы тот же Вейл. Места есть, но всем не пролезть. Велика планета, и в каждом углу каждый день кого-то режут. Не звери гримм, так бандиты. Успевай только куски семей оттаскивать. Женщины-беженки мужчину не ругают. Не у всех есть кого ругать.
О детях-беженцах просто говорить не надо. Век бы не видеть. Но больно уж немилосердная штука — память человеческая.
… Еще копия документов, заклеенных пластиком — в карман разгрузки. Показывать на проверках. Пистолет попроще, у всех такой, на пояс. Не выделяться. Не привлекать внимания. Аптечку в карман. Лейкопластырь, мозольный пластырь, анаболик. Брызгалка-антисептик. В поездах больные ездят, за ручки берутся, на пол плюют, на сиденья кашляют. Всем нудисты хороши, только к стульям прилипают. И микрофлору на них оставляют. Можно не беречься, но тогда зачем все? Никуда не ехай, сиди дома. Через пару месяцев чердак перекосит окончательно. Привяжут полотенцами к батарее. И не факт еще, что говно будут выгребать. Проще ведь не кормить. Без воды за пару суток отмучишься.
… Великая война давно кончилась. Но мелкие войны на Ремнанте бесконечны. Вот опять что-то стряслось в политических верхах, и все как с цепи сорвались. Вейл собрал корпус вторжения на Четвертый Континент, Атлас ему корабли дает. Как будто на Землях Гримм черные твари кончились. Или средство против них отыскалось.
Хотя — гримм знают, вдруг и правда отыскалось? Атлас могучая страна, у них почти весь Прах. Могли бы и придумать. Очень даже могли. Техника вообще вся от них, что сложнее подшипника. Вместе с Вейлом, с великим Озпином — загасили бы черных в ноль, как давеча Белому Клыку наваляли.
Только в снежном Атласе генерал Айронвуд оглавнел окончательно. Корешиться с Озпином не рвется. Корабли дал, а войска не поставил. Наоборот, вверх лезет. Совсем наверх, прямо за атмосферу. Как будто земля под ногами горит.
… В зеркальце поглядеть. Ножик складной в последний карман разгрузки. Дверь закрыть, ключ в почтовый ящик, хозяин сам найдет. Жилье съемное, не свое. Да и жизнь теперь пойдет не собственная. Вперед, на вокзал, к морю, а там — в Мистраль. Главное, не оглядываться, чтобы назад не побежать в соплях.
… Бранвены банда мистральская. У них там в Мистрале вообще гримм пойми что творится, пока Вейл и Атлас по сторонам не смотрят, порядок навести некому. Ну Вакуо ладно, в ихней пустыне все отбитые. Но Мистраль уже третий раз единого президента выбирает, вот смеху-то. Или это снова Кот-Мистраль на форуме херню несет?
… Надежда есть. Маленькая надежда, а все же ненулевая. Рейвен Бранвен — очень яркая сволочь. Не усидит в берлоге. Не сможет не проявиться. Понты бандитские обязательно сработают.
А потом сработает еще кое-что.
Кое-что на Марсе экспедиция “Надежда” оставила.
Во-первых, три поля с приборами. Ветер-температура-влажность, громадная “ромашка” солнечных батарей, и в центре — передатчик на орбиту. На орбите Марса крутился уже спутник-ретранслятор, запущенный прямо с “Надежды”. Спутник передавал марсианскую погоду на Землю.
На Земле Главкосмос подсуетился, договорился с Гостелерадио. И теперь, кроме прогноза погоды в Сибири, Казахстане или там на Солнечном Берегу Болгарии, обязательно уделялась буквально минута, чтобы миловидная ведущая сказала: “В местности Кидония утром до минус пятидесяти, к полудню потеплеет до минус тридцати. Ветер двадцать метров за секунду, порывами до пятидесяти. В кратере Эллада штиль. Атмосферное давление поднимется до двух тысяч паскалей, что на четверть больше нормы…”
На людей действовало, конечно, не как полет Гагарина: все такого-этакого и ждали от самой передовой в мире советской науки. Но все же — будущее наступило. Внушает! Прямо в черно-белом телевизоре прогноз погоды на Марсе, это что же дальше-то будет? На Солнечный Берег путевки подешевеют? Или асфальт к райцентру, наконец-то, проложат?
Во-вторых, катались по Марсу три маленькие тележки, ведущие передачу на тот самый спутник-ретранслятор. Они снимали панорамы, выбуривали пробы грунта, жгли их в индукционных гильзах, получая спектрограммы, и гнали все это на Землю тоже. Появилась неиллюзорная возможность сравнивать лунный грунт и грунт марсианский; понятно, что геологи ухватились за это руками и зубами.
В-третьих, на Марсе нашли водяной лед. Не так, чтобы прямо уж много, и не так, чтобы просто добывать. Выпущенные на пробу строительные роботы надежд не оправдали: что-то в программе пошло не так. Но случай такой, понятно, предусмотрели. Роботов загнали помогать марсоходам по радиокомандам с этих последних. На простые действия доставки образцов к флагу или перевозки запасного аккумулятора к марсоходу роботов хватало.
Посадочных челноков использовали три штуки. Если что ломалось или тест показывал красный, челнок просто оставляли в ангаре, переходили к следующему. Челноков-то шесть штук, а времени на первую экспедицию не так, чтобы очень много.
Оранжерею выгрузили из челнока и собрали вручную, что тоже предусматривалось. График вахт к тому времени уже сбился; доктор Чжу дирижировала напрямую таблетками и глюкозой, чтобы удерживать людей в трезвом уме. Но на оранжерею экспедиции еще хватило. Воду из льда плавили РИТЭГом-“десятилеткой”, таким же, что стояли на резервном питании погодных станций. Оранжерею поставили на станции Олимп, ближе к экватору, где днем температура поднималась аж до плюс двадцати пяти! Растения, конечно, сидели в грунте морозостойкие, живучие: антарктические мхи да мох Ушакова с острова Врангеля. Яблони на Марсе — это святое, будут обязательно. Но потом. Начать решили с малого.
Склады “Надежды” изрядно полегчали. Вот если бы не слажали строительные роботы! К следующему прилету уже могли бы купол из мешков с песком нагромоздить. Хотя бы в той же Кидонии. Или на дне равнины Эллада, где атмосферное давление меньше земного не в сто тридцать три раза, а всего только в пятьдесят.
Но ничего, и так неплохо получилось. Поставили маяки: спутник на орбите Марса, несколько станций погоды на грунте: Кидония, Эллада, подножие Олимпа. Нагребли образцов, сколько смогли поднять челноки. Часть образцов плавили в индукционных печах на месте: спектрограммы не килограммы, их в корабль можно много насовать!
Перед самым отлетом Алексей Леонов пожаловался: нет фонтана, некуда монетку бросить на возвращение. Механики переглянулись и без единого лишнего слова взяли в ремкомплекте динамик, закопали в пыль диффузором кверху, подключили к музыке: получился пыльный фонтан. “Кидай монетку, командир”, — усмехнулся Минделл Кейн. — “Пока солнечных батарей хватит, будет работать!”
Леонов бросил советский гривенник — один за всех, потому что никто не догадался прихватить монетку именно вот ради этого; да, честно говоря, и Леонов не планировал. Покупал в строймагазине те самые анкера, получил на сдачу. Так, в коробке анкеров, монетка и прилетела на другую планету.
Наконец, люди упаковались в челнок и убрались на орбиту. Примерно неделю отсыпались: доктор-китаянка свирепствовала хуже пыльной бури. Только сочтя людей отдохнувшими — не полностью восстановившими силы, а хотя бы пригодными для обычного вахтенного графика — доктор позволила вернуться к основной циклограмме экспедиции. Сама Чжу залегла в спячку на трое суток.
Ей-ей, когда бы не Поспеловский бунт, в ЦУПе закурили бы и те, кто давно бросил. Но сейчас прошло как-то… Смазанно. Все-таки экспедиция на Марс. Положена доля героизма. Идиотизма не положено, да только оно как-то само выходит. И вообще: на орбите Марса хотя бы танки по улицам не ездят!
Через неделю все марсиане пришли в себя. Начерно отоспались, на треть отъелись и приступили к проверке механизмов тягового модуля. А то, может, безопаснее на орбите Марса помощи ждать.
Но техника сюрпризов не преподнесла. Тяговые заряды остались достаточно свежими для обратной дороги. Штурманские расчеты не показывали ничего страшного. Да и на обратном пути штурман мог всегда ловить множество радиостанций Земли, и таким образом проверять курс, построенный по звездам.
Словом, не осталось больше никаких поводов откладывать.
Щелкнули пневматические стартовые реле. Лязгнули барабаны, загремели по всему пути захлопки, и тяговые заряды — сперва маломощные — полетели за опорно-тяговую плиту, и корабль “Надежда” начал обратный путь.
Обратный путь всегда кажется короче. Джон Робертс теперь знал это доподлинно.
Русский госпиталь бывший командир “триста пятого” танка не запомнил. Ударная контузия не способствует ни любопытству, ни ясности мышления. Несколько недель Джон болтался, как в плотном потоке ветра, с заметным усилием поднимая руки и переставляя ноги, и по сторонам не смотрел совершенно.
Потом — вдруг, как лампочку включили! — нестарый еще организм победил. Утром Джон встал с постели без привычного кружения головы и шатания всего остального тела. Сам дошел до умывальной комнаты, без помощи санитаров переоделся.
В тот же день к нему пришел военный следователь. Русский, разумеется: в халате поверх наглаженной формы. Но английским языком он владел вполне приемлемо, чтобы беседовать на темы посложнее “май нейм из Джон, ай фром юнайтед стейт оф америка”.
Несколько минут Робертс колебался: говорить ли, что первыми американцы не открывали огонь? А поверит ли следователь? Дело несомненно политическое. Так поверни, этак — все равно скандал. Масса погибших! И еще вопрос, выжили раненые в снегу? Его, Джона, допустим, подобрали — но это просто повезло, нашли раньше, чем замело.
Джон решился об этом спросить. Против ожидания, следователь ответил на вопрос. Опытный, сразу решил про него Джон. Сперва контакт устанавливает. Интересно, он из кей-джи-би?
— Нет, — следователь покачал красиво подстриженной головой. — Я представлялся, но вы, наверное, в наших структурах не разбираетесь. Для КГБ здесь нет предмета беседы. Чисто военное событие. Я из военной прокуратуры. Милитэри полис, говоря по-вашему… А на вопрос ваш ответ простой. Раненых больше нет. Всех остальных мы нашли уже холодными. Вас подобрал наш сержант, счел за своего.
Костюм весь прокоптился, понял Джон, и знаки различия скрылись. Черт, повезло. Может быть, русский оказался бы good guy, и вытащил бы противника — а, может, и нет. Проверять лучше на ком-нибудь еще.
Тогда Джон решился:
— Я не знаю, поможет ли вам знание того, что я сейчас расскажу, и поверите ли вы мне. Но мы не открывали огонь первыми. Мы шли с незаряженными орудиями. Мы все смотрели по сторонам, заряжающий тоже торчал из люка. Когда рядом взорвался “триста одиннадцатый”, нашего заряжающего Ричард за ноги сдернул в люк. Только после этого мы начали ответный огонь.
