Драко душераздирающе зевнул и смутился.
— Если только у целительницы нет причин полагать, что возбудитель был подвергнут магическому усилению, — глаза Амбридж вернулись к лицу Драко, который немедленно принял услужливо-внимающий вид. — И это возвращает нас к выданным на ваше имя пятнадцати поощрительным баллам. Видите ли, мистер Малфой, у Альбуса Дамблдора, очевидно, были причины считать, что именно вы причастны к заражению Поттера этой неизвестной науке магической болезнью.
— Но я ничего не делал! — замахал руками Малфой. Он уже успел уяснить основной принцип политика: в любой непонятной ситуации — прежде всего всё отрицай.
— Специально для потомка древнего магического рода, я поясню, — проворковала Долорес. — Дамблдор, которого вы ненавидите, дал вам целых пятнадцать баллов за то, что вы заразили Поттера болезнью, оправдывающей удаление его из школы. Меньше чем за неделю до начала каникул. У вас есть, что на это ответить, мистер Малфой?
— Профессор Амбридж, я ничего не делал! — повторил Драко. — Я не заражал Поттера! Я к нему вообще и близко не подходил!
— И вы не просили кого-нибудь подойти к Поттеру и вылить на него... Скажем, содержимое чернильницы? В которую предварительно добавили мутировавший патоген?
— Я не мутил ни с какими Генами! Я только с Пэнси немножко! — чуть не плача, возмутился Драко.
— В последнюю неделю вы не передавали никому ничего, что могло бы повлиять на здоровье Поттера или любого другого ученика с факультета «Гриффиндор», — продолжила Амбридж, — будь то материальный предмет, заклинание, артефакт или иное средство для передачи средства воздействия?
— Нет, мэм профессор, ничего подобного не было! Мне папа запретил задирать Поттера, с тех пор я его, как максимум, словами оскорб... Как максимум, правду о нём говорил. Но ничего более серьёзного, чем слова, не было, профессор Амбридж, я клянусь честью рода Малфоев!
Долорес Амбридж склонила голову, поигрывая своей волшебной палочкой. Драко, расстроенный и выбитый из колеи, стоял перед ней с подозрительно блестящими глазами.
— Я вам верю, — наконец, проронила Амбридж. — В таком случае, мистер Малфой, я рада сообщить вам, что вас подставили. Если сейчас, до начала каникул, с Поттером что-нибудь случится... Хоть что-нибудь... Что не могло бы произойти, если бы он был в «Хогвартсе»... Вина за это падёт на вас.
— Случится?! — тупо повторил Драко, чувствуя, что теряет нить рассуждений.
— Мистер Малфой, — со вздохом склонилась вперёд Долорес, — ни для кого не секрет, что мадам Помфри — домашняя собачка Дамблдора. Она напишет в бумагах то, что скажет ей господин директор, и подпишется под любой ложью. Если вы не заражали Поттера и не производили трансфигурации, за которую вам присудили целых пятнадцать баллов...
— Я... Нет! Никогда! Профессор, у меня по трансфигурации вообще «удовлетворительно»!
— ...Это означает, что Дамблдор удалил Поттера из школы, свалив вину на вас. Причём Дамблдору понадобилось сделать это срочно и немедленно; если бы дело могло ждать, он дождался бы конца недели и, не привлекая внимания, отправил бы Поттера из школы на рождественские каникулы. И если сейчас вдруг на Поттера нападут... Скажем, дементоры. И поцелуют его. То самые неприятные вопросы будут задавать вам, — милостиво пояснила Долорес Амбридж. — Потому что самый тупой аврор свяжет документально подтверждённое писулькой мадам Помфри заражение Поттера, которое произошло по вашей вине, молодой человек, и нападение на Поттера, которое не могло бы произойти, будь он под защитой школьных стен. А различие в ваших с Поттером взглядах и политических позициях вполне сойдёт за побудительный мотив.
Драко задрожал, как осиновый лист. Но взгляд Амбридж снова расфокусировался:
— Загвоздка ещё вот в чём... Итак, Дамблдор затевает что-то, что требует нахождения Поттера вне школы, в течение ближайших трёх-четырёх дней. Но ведь это необязательно означает, что Поттеру надо оказаться вне защиты школьных стен. Вполне возможно, что это в школе должно произойти что-то такое, что может подвергнуть опасности Поттера, и поэтому его надо отсюда удалить.
Малфой обдумал предложенные альтернативы. В первом случае у него был шанс отбрехаться, повторив рассказ Амбридж про симптомы болезней, — о, если бы он его ещё запомнил! Во втором случае, однако, положение осложнялось: можно было попасть под раздачу.
— Профессор, он и Уизлей тоже из школы вытурил. Их отца зажевало какой-то змеёй в Министерстве, так что Уизли освобождены от уроков и отправлены домой.
— А ведь Уизли — ближайшие соратники Дамблдора вне школы, — задумчиво потеребила нижнюю губу Амбридж. — Гарри Поттер, главный протеже Дамблдора. Уизли, дети его преданных сторонников. И тот, и другие имеют для Дамблдора необычайную ценность. И внезапно они покидают школу за несколько дней до начала каникул.
Драко подавленно кивнул.
— Вопрос: что должно произойти в школе в самые ближайшие дни? — Амбридж снова вскочила со своего кресла. — До того, как школьники разъедутся по домам? Сумеем ли мы это заметить? Сумеем ли мы обратить внимание на то, что это всё-таки произошло? И более важный вопрос: учитывая, что Дамблдор предусмотрительно удалил из школы всех ценных ему детей, а верных ему учителей он может предупредить заранее, — сумеем ли мы в этом событии выжить?
Драко потерял сознание.
* * *
Тонкс очень заинтересовалась «видением» Джеймса, хотя обсуждать эту историю суперагент не имел ни малейшего желания, опасаясь запутаться в собственных показаниях.
— У тебя в роду не было ясновидящих? — допытывалась Нимфадора в гремучем вагоне метро, мчавшем их к центру Лондона.
— Нет, — односложно ответил Джеймс, автоматически запоминая маршрут.
— Нет?! — задумчиво повторила Тонкс. — Жаль. Понимаешь, если бы оказалось, что ты пророк, можно было бы использовать тебя для превентивных действий против планов Сам-Знаешь-Кого.
— А разве так можно?! Я думал, пророки предсказывают только то, что произойдёт безусловно и несомненно, при любом развитии событий.
— Ну, на самом деле, — скорчила гримаску Тонкс, — пророки записывают свои видения в таком виде, что любое, даже самое необычное развитие событий можно притянуть к сделанному предсказанию. Это эволюционный фактор, понимаешь? Если пророк вещал предсказание какой-нибудь важной персоне, и это предсказание не сбывалось, пророк имел исчезающе мало шансов жить долго и счастливо и умереть в один день. Поэтому выжили только те пророки, которые умудрялись любые события притягивать за уши к сделанным ими предсказаниям. А для этого предсказания должны быть туманными, малопонятными, аллегоричными, метафорическими и иносказательными. И лучше всего — в стихотворной форме. Ген, отвечающий за создание туманных предсказаний, в результате направленной селекции закрепился и стал прочно связан с мутацией, обеспечивающей пророческий дар.
— Ух ты, как интересно! — Бонд впитывал новую информацию, словно губка.
— Поэтому, если бы ты был пророком и увидел нападение змеи на мистера Уизли, то следующим утром ты принёс бы профессору МакГонагалл что-нибудь эдакое:
В год слона и в час Звезды
Папа спит и видит сны.
Тварь ползёт по коридору,
Жуя папу Гриффиндора.
Жить ему осталось чуть...
Ну и снится же мне муть!
Джеймс захохотал:
— Год слона в северном Тайланде — это год свиньи в китайском зодиаке, то есть 1995-й. Час Звезды — очевидно, приближающееся Рождество. А почему папа Гриффиндора?
— Все студенты факультета «Гриффиндор» — словно инкарнации, продолжения Годрика Гриффиндора. В таком случае отец этих студентов становится метафорически отцом самого Гриффиндора, — пояснила Тонкс.
— А, допустим, вместо нападения на Уизли речь шла бы о победе в квиддичном матче над Слизерином?
— Проще простого! Год остаётся прежним, час Звезды — разве ты не звезда квиддича? Увы, слава спортивных звёзд так мимолётна, что слово «час» вполне подходит... Тварь символизирует команду Слизерина, она пытается жевать Гриффиндора, и жить ему, в смысле — Слизерину, осталось чуть... Или «жить ему осталось чуть» могло бы относиться к коридору, эдакой аллегории на длительность игры, если бы матч был очень коротким. А если бы победила команда Слизерина, то «чуть» относилось бы к Гриффиндору.
— Понял! — прозрел Джеймс. — Ну, теперь я могу сделать себе имя в пророках!
— Не советую, — по-дружески пихнула его локтем Тонкс, — в этом бизнесе бешеная конкуренция. Каждый стихоплёт, освоивший пятистопный амфибрахий, начинает с издания альманаха катренов, потому что после этого у него будет гарантированный доход от продажи книг с объяснениями сделанных им пророчеств. И потом, ты ведь не предсказывал. То есть видел не будущее, а настоящее... Странно, правда?
Бонд не ответил, сосредоточившись на том, чтобы сойти с поезда с полным комплектом конечностей. В час пик в лондонской подземке это было нетривиально.
Спустя несколько минут группа, в которой преобладали рыжеволосые подростки, выбралась из пахнущего многотысячной толпой подземелья в рождественскую свежесть городской слякоти. Тонкс, в целях мимикрии щеголяющая медно-рыжей шевелюрой, повела всю толпу по уже знакомому Бонду пути, мимо зарешёченных окон и заколоченных дверных проёмов, к по-прежнему запертому универмагу «Чист и Лозоход Лимитед».
На тренированный взгляд суперагента, с посещения больницы св. Мунго почти полгода назад её ворота в магловский мир практически не изменились. Это по-прежнему был старый, запущенный универсальный магазин с пыльными, засиженными мухами витринами. Однако теперь манекен-вахтёр был одет в старинный купальный костюм, выцветший и прорванный. В руке у манекена по-прежнему был топорик для разделки мяса.
— Ближе, ближе к витрине, — руководил Грюм. — Действие маглорепеллентного заклинания заканчивается в пяти футах от витрины.
— Трём, — сказала Тонкс, почти уткнувшись носом в стекло, — мы к Артуру Уизли.
Манекен кивнул и кокетливо рассёк воздух топориком. Тонкс, схватив под руки Рона и Фреда, вошла в стекло. Джеймс, локоть которого был блокирован намертво вцепившейся в него Джинни, последовал за ней.
Стекло вновь оставило на коже ощущение плотного, холодного и какого-то сухого водяного тумана. Перед глазами суперагента снова раскинулся простор приёмного покоя. Волшебники и волшебницы, поражённые странными уродствами, изуродованные вышедшими из-под контроля заклинаниями и заклятые заклятыми недругами, сидели на шатких стульях и коротали время в ожидании, пока подойдёт их очередь.
Джеймс стрельнул глазами по сторонам и вскоре обнаружил портрет Дайлис, расположенный совсем рядом с проходом в отделение интенсивной терапии. Внимательный взгляд позволил выявить портреты ещё нескольких магов, изображённых также на картинах в кабинете директора «Хогвартса». Если директор мог по своему желанию давать команды изображениям и получать от них информацию, — а никаких причин предполагать обратное у Джеймса, видевшего, как Дамблдор заставил подчиниться себе даже явно антипатирующего к нему Финеаса Блэка, не было, — получается, что никто не может посетить больницу без ведома директора «Хогвартса». Приёмный покой просматривался с разных направлений, с разных уровней и с разных точек; два портрета украшали нижнюю площадку лестницы, контролируя единственный путь доступа на верхние этажи, а ещё один висел прямо за спиной регистраторши.
— Однако, — оценил ситуацию Джеймс, внезапно осознавая, насколько обширна может быть база источников информации у директора «Хогвартса». — Ведь такие же портреты висят и в Министерстве Магии, верно?
— Разумеется, — важно ответил Грюм. — Это ж самые известные маги и магички всех времён. Само собой, они должны быть на виду, чтобы проверяющие не подумали, будто в Министерстве плевать хотели на традиции.
— И они помогают Дам...
Лёгкий подзатыльник был бы почти незаметным, если бы Грюм сподобился выпустить из руки свой посох. Джеймсу пришлось напрячься, чтобы не позволить своим рефлексам перехватить руку престарелого аврора и не запихать ему этот посох в глотку.
— Не называй здесь этого имени, сынок, — прошипел Грюм уголком рта. — У стен есть уши, а у крыш — полозья. Больница подчиняется министерскому отделу здравоохранения, и местное начальство сильно не обрадуется, если мы начнём упоминать господина директора всуе.
— А зачем крышам полозья?! — не понял Рон.
— А как иначе они смогут съезжать?
— Логично.
Джеймс потёр затылок.
— Но все эти портреты... Они ведь поставляют информацию Тому-Кого-Тут-Нельзя-Называть?
— Это старое, старое заклинание, его ещё Кандида Когтевран составила, — пояснил Аластор. — Любой волшебник, удостоившийся чести быть повешенным...
Фред хрюкнул. Аврор исправился:
— Любой портрет, удостоившийся чести быть повешенным в кабинете директора «Хогвартса», должен будет помогать нынешнему директору «Хогвартса». Понимаешь, малец, в тёмные века, когда у нас не было ни науки, ни культуры, ни тёплых туалетов, «Хогвартс» представлял собой оазис цивилизации в мире мрака, лжи и подлости.
— Как христианские монастыри в средневековой Европе? — блеснул эрудицией Джеймс.
— Как что?! Неважно. Я о другом. Вот представь: вокруг сплошная тьма, мерзость и бескультурщина. Единственное, что даёт тебе хоть какую-то надежду на улучшение в будущем, это образование детей. Ты вкладываешься в это образование, рассчитывая, что эти дети займут ключевые посты в самоуправлении и сделают жизнь сообщества чуточку легче. Для того, чтобы они заняли ключевые посты, тебе просто необходимо быть в курсе того, что сейчас творится в обществе. Поэтому ты берёшь портреты известных личностей и ставишь их на службу общественным интересам. Ради общего блага.
Джеймс почесал затылок.
— Но кто определяет, какое действие будет на благо общества, а какое нет?
— Ну, это очень просто, малец. Любое действие, совершаемое ради детей, которые будут возглавлять общество, является действием на благо общества.
Суперагент прикинул последовательность:
— То есть действия, направленные на облегчение жизни детей, которые возглавят общество, считаются безусловно полезными. А дети возглавят общество именно благодаря этим действиям. Аластор, это только мне кажется, что у вас в аргументации самоподдерживающаяся циклическая зависимость образовалась?
Грюм посуровел:
— Мало вас порют, распустились, школоло... Умные больно!..
Продолжение тирады Джеймс пропустил мимо ушей, предпочтя уделить пристальное внимание подбежавшей к ним молоденькой целительнице в жёлтом халате:
— Имя и фамилия пострадавшего?
— Артур Уизли, — споро ответила Тонкс.
— Причина обращения?
— Укус ядовитой рептилии.
— Не пойдёт, у нас уже один такой есть, — с искренним сожалением ответила целительница, перелистнув несколько страниц в своём блокноте. — Поступил этой ночью. Вы опоздали!
— Не понял? — Грюм поднял бровь над волшебным глазом.
— Вот, смотрите сами, — целительница показала ему блокнот. — Артур Уизли, 45 лет, волосы рыжие, глаза голубые, множественные укусы, причина, предположительно, — ядовитая змея, интоксикация, кровопотеря, травмы... У вашего Уизли какие волосы?
