Таэла довольно спокойно относилась к тому, что не она была первой, кого Явик полюбил. В конце концов, она — протеанка, чистокровная. Явик — тоже чистокровный протеанин, офицер, командир. А азари Чейси... Об отношениях Явика с ней Таэла знала и раньше. Только вот о том, как эти отношения прервались, она не знала ничего. Сразу после возвращения с Цитадели Явик попросился на программу ускоренной подготовки военачальников и потом крайне редко выходил на связь с Таэлой. Теперь, когда сам Явик рассказал, что тогда произошло на Цитадели, Таэле стало очень многое понятно.
Да, Явик стрелял в Чейси. Для обычного разумного органика стрелять в себе подобного — испытание не из самых лёгких. Надо переломить себя. Даже в ссоре не каждый разумный органик решится замахнуться на сородича или представителя другой разумной органической расы. А уж начать стрелять... Явик — воин, но ему было сложно, больно и тяжело стрелять в Чейси, которую он, как теперь остро чувствовала и понимала Таэла, любил.
Возможно, она стала бы его первой женой — протеане, даже чистокровные, многое позволяли тогдашним азари. Была ли эта расширенная вседозволенность платой за глубину и полноту того вмешательства, которое осуществили протеане? Возможно, что и была — смыслы действий далеко не всегда открываются сразу во всей своей полноте.
Таэла могла бы, не сходя с места, наговорить полуторачасовую лекцию об общем моменте, но сейчас её интересовало то, что произошло между Явиком и Чейси.
Протеанин-офицер выявил индоктринированного разумного органика. Не протеанина, не протеанку. Азари. Казалось бы, чего проще — выхватил из упоров скафандровой перевязи пистолет, нажал на спуск и нашпиговал тайного предателя зарядами. Таэла была абсолютно уверена, что Явик поступил бы так в любом другом случае. В конечном итоге он — воин, его учили стрелять на поражение в любых, мыслимых и даже в немыслимых условиях. Но вряд ли его учили стрелять в тех, кого он, разумный органик, любил. Такому редко где учат должным образом. Стрелять, да, учат, а вот как жить потом с осознанием результата стрельбы — не учат нигде. Этому, вполне возможно, нельзя научить. Или протеане просто не дошли ещё до уровня, на котором такое обучение становится абсолютно обязательным. И даже обычным.
Явик стрелял в индоктринированную азари. Стрелял на поражение. Сейчас, стоя перед рядами саркофагов, хранивших тела погибших протеан, Таэла с особой остротой и силой понимала. Точнее — приближалась к необходимому уровню понимания того, что чувствовал Явик, когда нажимал на спусковой крючок пистолета.
Вокруг — не поле боя, не тренажёр, не полигон, а мирная и спокойная Цитадель. Работают магазины, офисы. По улицам снуют машины и пешие разумные органики. Стрельба не является нормативным моментом такой картины. А Явику пришлось стрелять. В том числе и потому, что он не был уверен в том, что индоктринированная Чейси в ближайшее время не получит приказ на активацию и не начнёт вредить окружающим её разумным органикам. Не только протеанам, нет. Да, Явик хотел упредить, но это действенное упреждение стоило ему очень и очень дорого. Он любил эту азари, он хотел, чтобы она стала его женой. Он хотел прожить рядом с Чейси очень долго... Но... Уже тогда, как оказалось, Жнецы запускали свои щупальца в тонкую ткань сообществ разумных органиков. Любой расы. Межрасовые сложности их не пугали — 'креветки'— полумашины готовились к тотальному уничтожению разумной органической жизни. Готовились неспешно. Постепенно и неуклонно ослабляя беспечных разумных органиков.
Явик убивал Чейси с гарантией. Он хотел сделать всё, чтобы она не возродилась. Не стала хаском. Он хотел гарантированно её убить. До сих пор, как знала теперь Таэла, он помнил в деталях, как поднимал пистолет, как наводил его на Чейси, встреченную им на Станции, где было немало других азари. Но в них он не почувствовал следов индоктринации. А вот в Чейси он ощутил эти следы сразу. До сих пор он не понимал, а может быть — просто не хотел понимать, как вообще ему удалось достать и поднять пистолет, направить его на Чейси.
Если бы он ушёл сразу, как разрядил всю обойму в молодую азари... Его бы никто не остановил и не посчитал виновным в чём-либо предосудительном. Но Явик... Таэла до сих пор не могла заставить себя понять, как он сумел не уйти, смог подойти к лежащей Чейси, присесть на корточки и приложить пальцы к её шее. В тот момент, когда он это делал, как теперь знала Таэла, он вспоминал, как рушится на пол прошитая зарядами Чейси, как она медленно и изящно рушится на пол... Наверное, так следует воспринимать рыбообразных. Этих бывших водоплавающих.
Явик помнил до сих пор о том, как Чейси легла на пол, сложив на груди руки и закрыв глаза.
Стрельба привлекла много зевак и зрителей. Так почти всегда бывает, но Явик... Он не обратил на собравшуюся вокруг толпу никакого внимания. Да, полиция подключилась, рассеяла зрителей. Явик не ушёл до того момента, когда мёртвую Чейси запаковали в мешок и положили на носилки. Только тогда, вполне возможно, он почувствовал, что выполнил свой долг. Только вот выполнение этого долга стоило Явику очень дорого.
Трудно, очень трудно было Явику не только вспоминать — постоянно помнить всё это в мельчайших деталях. Таэла часто видела, как он склонял свою лобастую голову и задумывался. Эта память... она терзала Явика, сумевшего выжить после пятидесяти тысяч лет анабиоза и криостазиса. И сумевшего пробудить почти сотню своих соплеменников.
Почти сотню. Таэла помнила, как страдал Явик, осознавая раз за разом огромность потерь, понесённых протеанами, силой воинского приказа оказавшихся на Идене. И тех, кто погиб на нижних уровнях базы в тысячах капсул. И тех, кто после отступления в цитадель Базы, занял капсулы наверху.
У Таэлы, как и у Явика, был личный кристалл памяти. И Явик никогда не просил подругу и тем более — не требовал от неё дать полный доступ к информации, хранимой на этом кристалле. Он уважал право Таэлы на личную жизнь и личную информацию. А она уважала право Явика на личную жизнь и на личную информацию. Свой кристалл Таэла получила от одного из адмиралов протеанского Астрофлота и хорошо знала всю цепочку прежних владельцев этого вместилища информации. Сплошь достойные протеане. И — не только чистокровные.
Явик дал возможность детям иденцев увидеть часть информационных богатств, заключённых в этом кристалле. Доверился им. И Ванесса подтвердила свой высочайший уровень восприимчивости. Она... неведомо как, но уловила, что Явик думал — и не раз — о Чейси. Продолжает её любить. Да, он не стал говорить Ванессе о том, что ему пришлось убить свою возлюбленную, вместо этого он просто передал девочке кристалл памяти и дал доступ к картинкам, где была запечатлена жизнь на древней Цитадели.
Эти картинки посмотрели все дети. Явик честно рассказал мальчикам и девочкам о том, что протеане не строили Цитадель. Рассказал о том, что они пришли на Станцию тогда, когда она уже существовала.
Может быть это и было для протеанина неожиданностью, но дети оказались очень едиными в важном для Явика вопросе: они не собирались отступать перед Жнецами и не собирались сдаваться на милость 'креветок'.
Трудно, очень трудно было поверить, что перед многостолетним протеанином — дети, которым не исполнилось и двадцати лет. Дети землян, людей.
Явик любит и понимает детей. Таэла, которой Явик детально рассказал о встрече с четвёркой у озера, убедилась в этом слишком определённо и полно, чтобы допустить какой-то иной вывод. Значит, она может довериться Явику сейчас, спустя пятьдесят тысяч лет. Довериться, чтобы стать матерью его детей. Да, ситуация кардинально изменилась, но... Протеане выжили и они смогут, скрываясь, бороться со Жнецами, способствовать, причём всемерно, победе над 'креветками' и в итоге получить шанс на вхождение в семью выживших рас разумных органиков. Да, далеко не сразу, может быть — через десятилетия или даже через столетия. И уже не в качестве верховной расы.
Явик проводил детей до посёлка, до калиток их родных домов. Что, конечно же, очень понравилось маленьким иден-праймовцам. Их приятели и друзья были впечатлены фактом появления воина древней расы в границах селения. Протеанин не стал напрашиваться в гости — ему совершенно чужда дутая известность, дутая реклама. Он понимает, насколько необычен, в том числе и страшен для очень многих разумных органиков. Может быть и хорошо, что он страшен. Потому что страх сможет, в некоторых, конечно, далеко не во всех случаях, задержать применение Жнецами массовой мягкой или мгновенной индоктринации.
Второй зал Таэла обошла очень медленно. Инструментрон, мерцавший экраном, исправно сообщал основные сведения о погибшем протеанине, находившемся в том саркофаге, на котором останавливался взгляд командира фрегата. Четыре глаза могли действовать независимо, а мозг — формировать целостную картину при самых, казалось бы, экзотических сочетаниях направлений взглядов, поэтому проблем с восприятием информации не было.
Таэла не спешила. Нечасто переступала с ноги на ногу. Делала мелкие шаги, обходя зал по периметру. В душе нарастала боль и скорбь... Да, многое пришлось изменить, отказаться от проведения ритуала погребения здесь и сейчас. Нельзя было оставлять погибших на Идене на планете. Нельзя. Предстоит взять их на борт фрегата и там, в космосе или на планете, выбранной для основания колонии, провести полный ритуал погребения. Тела должны обрести вечный, постоянный, а не временный покой. Даже если придётся сжечь тела высокотемпературными лучами, прах должен обрести постоянное место, к которому могут придти другие выжившие протеане и их потомки.
Залы саркофагов превратились во временные залы захоронения. Саркофаг-капсула — тот же гроб. Протеан приучали, готовили к тому, что это обиталище может стать последним пристанищем для тела. Сложно было такое понять и принять молодым протеанам, но в этом и состояла часть мастерства наставников, чтобы сделать понимание и принятие не только необходимым, но и глубоким.
Сейчас Таэла понимала, что потратит, если потребуется, десятки минут на то, чтобы обойти все залы. И только потом, выйдя из этого крыла базы — тихого и погружённого в почти полную темноту, она сможет вернуться к воспоминаниям о том, что сумел понять Явик, остававшийся единственным выжившим протеанином. Сможет вернуться к размышлениям о Шепарде, Бенезии, Чаквас, многих других нормандовцах. А пока... Пока предстоит обойти залы... Отдать в очередной раз дань памяти, поимённо вспомнить погибших. Это нужно выжившим. И это нужно душам ушедших за Предел.
Сейчас Таэла не торопилась, не спешила, хотя понимала, что её присутствие требуется во многих частях подземной базы. Так всегда было, есть и будет — любой разумный органик волен выбирать, как, когда, в какой последовательности выполнять необходимые действия. А потом... позже — отвечать за полноту и порядок выполнения, за результаты выполнения. Иногда — собственной жизнью.
Так заведено в этом мире. И слабым утешением служит то, что протеане, лежащие в этих капсулах, уже никогда не оживут, не встанут. Не будут действовать, не скажут вслух ни единого слова. Таэле очень хотелось получить хотя бы один мыслеобраз от кого-нибудь из ушедших за Предел, но... Вокруг была тишина и сознание ничего не ощущало.
Подозвав коротким жестом гравиплатформу, Таэла встала на площадку и поднялась к верхним рядам саркофагов. Провела рукой по крышке ближайшей капсулы. Она хорошо помнила и знала того, кто сейчас лежал внутри. Она знала и помнила всех, кто лежал здесь, в этих залах. Почти все они прибыли на Иден-Прайм на борту её корабля, её 'Клинка Ярости'.
Они сражались со Жнецами и их пособниками ежедневно. Не отступали, уничтожали врагов. Многие из них были против отступления. Многие колебались, сомневаясь в необходимости отступить в пределы Базы. Но своих позиций не оставил без приказа ни один. Среди них были молодые и пожилые, были офицеры, старшины и солдаты, были флотцы и армейцы. И сражались они с врагом в едином строю. Протеане, выполняя порученную работу, действовали как единый организм. Не было у протеан привычки и традиции делить друг друга, устраивать конкуренцию и соревнования. Любая работа должна быть выполнена надлежащим образом — это было самым главным требованием. И протеане всегда делали всё по максимуму. Иначе невозможно было удержаться на вершине власти, эффективно и последовательно командовать миллионами и миллиардами разумных органиков, десятками рас.
Таэла неспешно двигала платформу от одного саркофага к другому. Взглядывала на экранчик инструментрона и вспоминала. С этим протеанином, совсем юношей, она как-то разделила армейский паёк, когда хаски на несколько минут прекратили свои атаки на позицию орудий противодесантной обороны. С этим пожилым протеанином, вполне годящимся ей в отцы — рыла окоп на позиции орудий противокосмической обороны. Рядом с этой протеанкой Таэла чувствовала себя особенно тепло и спокойно — как рядом с мамой. А у неё, у этой протеанки — пятеро детей, двое младших, один средний и двое старших. Старшие, как помнила Таэла, уже воюют, средний учится, младшие тоже учатся. И теперь... Вряд ли они все или кто-нибудь из них выжил, смог сохраниться в каком-нибудь саркофаге... Жнецы далеко не всегда атаковали залы саркофагов — они не считали необходимым это делать по самым разным причинам. Иногда да, атаковали и уничтожали, а иногда — нет. В этом трудно было уловить какую-нибудь систему.
Касаясь рукой очередного саркофага, Таэла вспоминала всё, что знала о находящемся внутри соплеменнике. В её памяти они все — живые, более-менее здоровые, сильные. Да, очень и очень разные. Кто-то любил смеяться, а кто-то сохранял серьёзность в любых обстоятельствах. Разные... И эту разность, это многоцветье характеров и судеб Жнецы уничтожали безжалостно и чётко.
У многих саркофагов Таэла задерживалась на несколько минут. Вспоминала, думала, размышляла. Минута истекала за минутой. В залы никто не приходил, никто не вызывал командира фрегата по аудио или видео... Выжившие протеане многое понимали без дополнительных пояснений. Командиру нужно побывать в залах — она побывает. И ей это необходимо сделать в одиночестве.
Таэла помнила, что у нынешних разумных органиков принято, чтобы высший руководитель написал семьям погибшего письмо. Известил о гибели и... заверил, что выжившие будут его помнить. Хорошая традиция. Только вот написать такое письмо Таэла не сможет никому. Потому что среди выживших не оказалось ни одного самого дальнего родственника погибших.
Потому... церемония погребения на планете, где будет решено основать колонию, будет... скромной. Нет, не формальной, именно скромной. Строгой, чёткой. Очень тяжёлой для психики. Будет, потом, позже, когда под ногами выживших протеан будет снова планета. А пока... пока надо, чтобы тела погибших протеан были перегружены на борт 'Клинка Ярости'. Все тела членов отряда.
К сожалению, сейчас нет возможности вплотную заняться телами погибших протеан, остававшихся в капсулах далеко внизу. Миллион соплеменников не выжил. Не хотелось сейчас Таэле копаться в причинах и последовательности случившегося. Надо было позаботиться о членах отряда. И она обязательно позаботится. А когда будет одержана победа... Протеане спустятся на нижние уровни базы и похоронят погибших там. До того момента саркофаги сохранят тела.
