'В речи, произнесенной при вступлении в должность, президент Кеннеди сказал следующую часто цитируемую фразу: 'Не спрашивайте, что может сделать для вас ваша страна; спрашивайте, что вы можете сделать для своей страны'. Ни одна, ни другая половина этого заявления не выражает таких отношений между гражданином и правительством, какие были бы достойны идеалов свободного человека в свободном обществе. 'Что может сделать для вас ваша страна?' подразумевает, что правительство есть покровитель, а гражданин — опекаемый. 'Что вы можете сделать для своей страны?' подразумевает, что правительство есть господин или божество, а гражданин — слуга или служитель божества. Но для человека свободного страна есть совокупность составляющих ее индивидуумов, а не нечто, стоящее над ними. Он гордится общим наследием и верен общим традициям, однако смотрит на правительство как на инструмент, и оно для него не жалователь милостей или даров, не господин и не Бог для слепого поклонения или службы.
Свободный человек не спросит ни о том, что может сделать для него страна, ни о том, что может сделать он для своей страны. Свободный человек поставит совсем другой вопрос: 'Как можем мы помешать созданному нами правительству сделаться Франкенштейном и погубить ту самую свободу, которую мы поставили его охранять?' Свобода есть редкостное и хрупкое растение, — подчёркивает Фридман.
Правительство необходимо, чтобы сохранить нашу свободу, но оно есть также и угроза нашей свободе. Допустим, что те, кто распоряжается поначалу властью, будут людьми не злой воли, и пусть даже власть их лично не развратит, однако власть привлечет и вырастит людей иной породы.
Что же надо сделать, чтобы это не произошло? Автор книги 'Капитализм и свобода' даёт несколько ответов:
'Прежде всего следует ограничить полномочия правительства. Главная его функция должна состоять в том, чтобы защищать нашу свободу как от внешнего врага, так и от наших сограждан, то есть поддерживать закон и порядок, обеспечивать выполнение договоров между частными лицами и поощрять конкурентные рынки. Помимо этой главной своей функции, правительство может время от времени помогать нам совместно совершить то, что нам будет труднее или дороже совершить по отдельности.
Второй принцип состоит в том, что государственную власть следует рассредоточить. Если уж наделять правительство властью, то лучше, чтобы оно пользовалось ею в графстве, а не в штате, и лучше, чтобы в штате, а не в столице.
Сторонники сильной центральной власти полагают, что она позволит государству успешней проводить программы, которые, по их мнению, служат общественному благу, будь то перекачка денег от богатых к бедным или от частных нужд к государственным. В каком-то смысле они правы. Но у этой медали две стороны. Власть позволяет делать добро, но в ней заложена возможность творить зло. Сегодня власть держат одни, но завтра, возможно, другие. И что еще важнее: то, в чем один видит благо, для другого — зло.
Защита свободы — это, так сказать, охранительная причина для ограничения и децентрализации государственной власти. Но есть и конструктивная причина.
Величайшие достижения цивилизации, будь то в области живописи, архитектуры или сельского хозяйства, никогда не являлись 'от правительства'. Колумб отправился искать новый путь в Индию не по указу парламентского большинства или короля, хотя его частично финансировал абсолютный монарх. Ни Ньютон, ни Лейбниц, ни Эйнштейн, ни Бор, ни Шекспир, ни Пастернак, ни Эдисон, ни Форд, — никто из них не открыл новых рубежей в человеческом знании, в литературе, в технике или в деле облегчения людских страданий по правительственному указу'.
Но Милтон Фридман выступает против государственного вмешательства не только потому, что государство никогда не сможет потягаться своеобразием и индивидуальностью с действиями отдельного человека.
В принципе, существуют лишь два способа координации экономической деятельности миллионов, — пишет он в книге 'Капитализм и свобода'. — Первый — это централизованное руководство, сопряженное с принуждением; таковы методы армии и тоталитарного государства. Второй — это добровольное сотрудничество индивидов; таков метод, которым пользуется рынок.
Вместе с тем, — замечает нобелевский лауреат, — сам по себе факт обладания свободой еще ничего не говорит о том, что индивид делает с этой свободой. Он использует эти возможности по собственному разумению и с некоторыми ограничениями. Свобода одного, бывает, наталкивается на свободу другого, и когда это происходит, свободу одного следует сузить, чтобы сохранить свободу другого. Как выразился однажды член Верховного суда, 'моя свобода размахивать кулаками должна быть ограничена расстоянием до вашего носа'.
Ещё одна важная тема книги — соотношение между политическими свободами и свободным рынком. Милтон Фридман пишет:
'Исторический опыт говорит о соотношении между политической свободой и свободным рынком совершенно однозначно. Мне не известно ни единое существовавшее когда-либо и где-либо общество, которое отличалось бы большой степенью политической свободы и в то же время не пользовалось бы для организации значительной части экономической деятельности неким подобием свободного рынка.
История показывает: капитализм есть необходимое условие политической свободы. Необходимое, но не достаточное. Фашистскую Италию и Испанию, Германию нескольких периодов, Японию перед Первой и Второй мировыми войнами и царскую Россию предшествовавших Первой мировой войне десятилетий нельзя даже с натяжкой охарактеризовать как политически свободные страны. А ведь в каждой из них частное предпринимательство было господствующей формой экономической организации. Поэтому очевидно, что можно иметь капиталистическое по сути своей экономическое устройство и в то же время несвободное устройство политическое.
Но даже в тех странах граждане обладали куда большей свободой, чем граждане тоталитарных государств вроде СССР и нацистской Германии, в которых экономический тоталитаризм сочетался с политическим'.
Но разве можно обойтись без организующей и направляющей власти государства? Тогда богачи всё расхватают, ничего никому не будут отдавать, и страна останется нищей. Разве не так? Совершенно не так, — убеждён Милтон Фридман. Да, действительно, рыночная система, основанная на оплате по производственному продукту, может характеризоваться и характеризуется на практике значительным неравенством доходов и богатства. Этот факт часто неверно истолковывается в том смысле, что капитализм и свободное предпринимательство порождают большее неравенство, чем альтернативные системы, и что развитию и распространению капитализма сопутствовало усиление неравенства.
На самом деле всё верно с точностью до наоборот: развитие капитализма в значительной мере уменьшило масштабы неравенства. Никто не будет спорить с тем, что в западных капиталистических обществах — в скандинавских странах, во Франции, в Англии и в США — неравенства гораздо меньше, чем в таком 'сословном' государстве, как Индия, и в такой отсталой стране, как Египет.
Причем уменьшение различий в уровне жизни в странах с развитой рыночной экономикой Милтон Фридман объясняет не только техническим прогрессом и развитием культуры потребления. Он пишет и о том, что называет 'социальной ответственностью капитала'. Эта социальная ответственность ни в коем случае не сводится к перераспределению доходов. Если правительство призывает бизнесменов к самоограничению, то только из-за неумения навести порядок в своем собственном хозяйстве (которое включает контроль над деньгами) и по естественной человеческой склонности перекладывать ответственность на чужие плечи, — считает Фридман.
Между тем, давление государства на предпринимателей с требованием 'поделиться' — самый верный путь к 'провальной' экономике и к обнищанию, — убеждён нобелевский лауреат. Он блестяще иллюстрирует этот тезис наглядным примером.
'Вообразим четырех Робинзонов Крузо, выброшенных на четыре необитаемых острова, расположенных поблизости друг от друга. Одному из них повезло, и он очутился на большом плодородном острове, где может жить припеваючи. Остальных же прибило к маленьким голым островкам, где они еле-еле обеспечивают себе пропитание. В один прекрасный день они узнают о существовании друг друга. Разумеется, если Робинзон Крузо с большого острова пригласит остальных и поделится с ними своим богатством, это будет благородным жестом. Представим себе однако, что он этого не сделает. Будет ли это достаточным основанием для того, чтобы остальные трое объединились и принудили его все же поделиться с ними своим богатством? У многих из вас будет искушение дать положительный ответ. Прежде чем поддаться этому искушению, взгляните на ту же самую ситуацию, но в несколько ином варианте. Предположим, что вы с тремя друзьями идете по улице и неожиданно замечаете на тротуаре двадцатидолларовую купюру. Разумеется, если вы поделитесь со своими приятелями или на худой конец пригласите их выпить, это будет благородным жестом. Представим себе, однако, что вы этого не сделаете. Будет ли это достаточным основанием для того, чтобы остальные трое объединились и принудили вас разделить эти 20 долларов на равные части? Подозреваю, что у большинства будет искушение ответить 'нет'. Так имеем ли мы право потребовать от любого человека, богатство которого превосходит средний достаток, немедленно избавиться от излишков, поровну распределив их между всеми остальными обитателями земного шара?
Во всяком случае, из двух неправедных поступков никак не получится одно благое дело. Нежелание богатого Робинзона Крузо или же счастливчика, нашедшего 20 долларов, поделиться своим богатством не может служить оправданием для применения силы'.
Ну что ж, уже один этот, последний, фрагмент показывает, насколько актуальной остается книга нобелевского лауреата, выдающегося экономиста Милтона Фридмана 'Капитализм и свобода', которая вышла сейчас на немецком языке уже шестым изданием и, к сожалению, еще ни разу не выходила по-русски в России.
Автор Ефим Шуман 'Немецкая волна'
Речи мусолини.
Марк. Судя по тому как самопредставился для всемирной печати беглец Сноуден — спецом по кодированию записей, именно он обеспечивает онлайн — обмен сообщениями между США и Россией, очевидно что США больше не доверяют выходцам из СССР для прямого обмена мнениями. Интересно, что печать преднамеренно в течении пары месяцев ставит такие вопросы, кто такой Сноуден? Или зачем президент вылетел на необитаемый Север? Ну поехал, чтобы на береговые камни посмотреть, раскиданные на 12 тысячах необитаемого берега. Заселяй туда временно алеутов или китайцев, проводи акции самоопровозглашения республики и стреляй с них по любому городу. Тупо сформулировапнные вопросы порождают тупые ответы в головах зрителей — это последнее достижение революционной мысли Америки, тренирующейся на американских обезьянах? При Сталине о таких визитах и обменах специалистами просто не писали, что заключен догор о Дружбе между СССР и Германией и ни о каком Пакте о не нападении между СССР и Германии не упоминали. Но особенно интересно было посмотреть как интервью у Снойдена для американского обывателя берут американские журналисты, мол бедного Сноудена везде ищет разведка США, но не может избавиться от него как от Троцкого при малейшей возможности встречи с ним посредством чистнейшего америкен журналиста, которого несомненно обменяли бы на какого нибудь поставщика оружия, сидящего в американской тюрьме.
Шикарная_речь_Путина_об_Украине_23_05_14_small 20 56 Он выдает только то, что только ему известным каналам, когда посчитает нужным что-то 'опубликовать'(Понятие публикации на www редакторах означает переслать подготовлденную информацию в виде выбранного типа файла на определенный сервер)
Барак Хусейн Обама — имеет исламские корни, так и вылазиящие из его отчества и имени, означающему Знамя из северной Африки, США — страна сефардов, не нуждантся в советак европейцев ашкенази (Бзежинского) из Польщи, Румынии, Германии, России.
Марк
После Донецких событий, очевидно доходит до каждого,
что никакая армия и полиция не в состоянии обеспечить жизнь
любого мирного поселка.
Армия — это лишь каратели с дальнобойной артиллерией, сносяшей квартал за кварталом, отселяюшей дитеей в мирн иной, где уже не стреляют.
Гипотеза
Горбачев — основоположник итальянского либерал фашизма в России.
Надо бы сравнить с речами Бенито Муссолини в 1920-1935 х годах.Необходимо сравнить внеклассовые речи (к толпе) Бенито Муссолини и Михаила Горбачева.Но где их найти?
Поэты
нищи без кумиров -
творить им спослано любовь,
Когда ж Тиран обрёл мечту, он счастлив в Не'что,
Я ж скорблю.
Прим.
'Понятие 'либерал-фашизм' должно прочно войти в политический лексикон (многочисленные утверждения в интернете).
CORPORATE FASCISM: The Destruction of America's Middle Class КОРПОРАТИВНЫЙ ФАШИЗМ: Разрушение Среднего класса Америки
Published on Aug 30, 2011 http://www.youtube.com/watch?v=hTbvoiTJKIs
POSTMODERNISM, FASCISM & THE CHURCH: Dr. Gene Edward Veith
ПОСТМОДЕРНИЗМ, ФАШИЗМ & ЦЕРКОВЬ
http://www.youtube.com/watch?v=BWGlEcgKkFw
On the Ashes of Post Modernism A New Realism A Conference with Umberto Eco http://www.youtube.com On_the_Ashes_of_Post_Modernism_A_New_Realism_A_Conference_with_Umberto_Eco
Why are we in Decline — Cultural Marxism
Почему мы в состоянии упадка — Культурный марксизм http://www.youtube.com/watch?v=VggFao85vTs
Published on Nov 25, 2013
Емельянов В.Н.,
кандидат экономических наук Однобокий интернационализм или Сталинизм — это азиатский способ производства Емельянов Еврейский фашизм и азиатский способ производства
'Понятие 'либерал-фашизм' должно прочно войти в политический лексикон (многочисленные утверждения в интернете).
Истина о чем либо (верно выбранное) соответствие понятию объекта.
B. Die Endlichkeit.
a. Etwas und ein Anderes. Что-то (нечто) и другие.
b. Bestimmung, Beschaffenheit und Grenze. b. Определение, свойство и граница.
Гегель 'Наука и логика 1 том'. Die Bestimmung etwas Определение Нечто— одно качество, которое есть в Себе в простом Нечто и сущносто находинство в единстве с другим моментом этого Нечто с В нём Бытие.
A. Seyn.
Seyn, reines Seyn,-ohne alle weitere Bestimmung. In seiner unbestimmten Unmittelbarkeit ist es nur sich selbst gleich, und auch nicht ungleich gegen Anderes, hat keine Verschiedenheit innerhalb seiner, noch nach Au?en. Durch irgend eine Bestimmung oder Inhalt, der in ihm unterschieden, oder wodurch es als unterschieden von einem Anderen gesetzt wurde, wurde es nicht in seiner Reinheit festgehalten. Es ist die reine Unbestimmtheit und Leere.-Es ist nichts in ihm anzuschauen, wenn von Anschauen hier gesprochen werden kann; oder es ist nur die? reine, leere Anschauen selbst. Es ist eben so wenig etwas in ihm zu denken, oder es ist ebenso nur die? leere Denken. Das Seyn, das unbestimmte Unmittelbare ist in der That Nichts, und nicht mehr noch weniger als Nichts.
