Наверное, все его сомнения отразились на лице, потому что старый маг отстраненно заметил:
— Никогда я не слышал о таких как ты. Ты уникален, Гэральд. Но слишком молод. Еще лет десять, и вряд ли в этом мире останется хоть кто-то или что-то, что сможет соперничать с тобой. Не могу даже вообразить, кем ты можешь стать, но слишком хочу увидеть это собственными глазами, и поэтому сделаю все, чтобы у тебя были эти десять лет. Приготовься, продолжим.
В Хогвартс Гарри вернулся только к ужину, но вызвать подозрения не опасался. В другой раз он не решился бы покинуть замок больше чем на пару часов, но сейчас можно было заявить, будто ему хотелось побыть одному в дальних заброшенных уголках, подумать о предстоящем турнире. Спускаться в Большой зал не стал, слишком устал, чтобы хотеть есть или обращать внимание на радостные возгласы гриффиндорцев. Поднялся в пустую спальню, чтобы пораньше уснуть, и долго лежал, не сомкнув глаз. Рука, залеченная зельем, все еще ныла и горела: когда Крысолов был не в духе, он прокусывал плоть почти до кости, а не довольствовался слизыванием капель с кожи. Гарри не стал спрашивать, что разозлило его на этот раз. Пусть кусает, было и больнее. Справедливо, что за дарованную силу приходится платить. Крис пытался развлекать его шутками, но в голове юноши все еще звенела пустота, и голос наставника не мог ее заполнить. Думать ни о чем не хотелось.
— Гарри? — раздался у двери спокойный голос Гермионы.
Что, тоже собралась распекать его за жульничество, неоправданный риск и детский выпендреж?
— Заходи, — вяло отозвался он.
— Я тебе бутерброды принесла, — на край кровати опустился бумажный сверток.
С минуту оба молчали, девушка сдалась первой.
— Гарри...
— Хочешь знать, зачем я это сделал? — перебил он.
— Нет, — последовал твердый ответ. — Ты всегда делаешь что хочешь, но страдают от этого только другие, — образ плавящей кости боли во время полнолуния был слишком ярок, чтобы менталист не смог его уловить, — а тебе до этого и дела нет. Знаешь, я больше не хочу расплачиваться за твои выходки, поэтому что бы ты там ни творил, не впутывай меня в это. Ладно?
В эмоциях смятение, застарелый гнев на виновника ее ежемесячных приступов — если бы Гарри тогда сделал все как надо, она не попала бы в медицинское крыло и не оказалась бы на пути оборотня — усталость, искренность и сожаление от того, что не ушла раньше. Скольких проблем можно было бы избежать!
— Я понимаю. Иди, — медленно произнес Гарри.
Пустота в голове наконец заполнилась ее словами и чувствами. Ты всегда делаешь что хочешь, но страдают от этого только другие... В приглушенном вечернем свете тонкие шрамы на правой руке не виднелись, но тем не менее они все еще там были. И останутся навсегда его соеобразной личной меткой. Подарок от Химеры и вместе с тем расплата за опрометчивый поступок, давший жизнь и силу неведомому чудовищу.
Некогда он был достаточно наивен, чтобы считать Рона и Гермиону своими друзьями. Первый, как бы упорно ни тренировался, никогда не смог бы и приблизиться к его силе и умениям. Непреодолимой пропастью для второй стали двойные стандарты волшебного мира, дающие чистокровным привилегии и возможности, недоступные ей лишь из-за происхождения. Гермиона жаждала справедливости, коей он не мог ей дать. Но и винить их за подобное отношение Гарри не мог. Сам ведь наделал кучу ошибок, с самого начала вел себя так, будто Рон и Гермиона, как и Крис, не имеют выбора и останутся рядом, что бы ни произошло. Зря Гарри решил, что ему не придется платить за собственные действия.
Интересно, если бы у Криса была возможность уйти, не терпеть его выходки и не помогать исправлять ошибки, как быстро бы он ушел? Он слишком боялся ответа, чтобы задать вопрос. Будущий великий маг ощущал себя слабым и полностью истощенным. Устал бороться с бурной рекой за каждый глоток воздуха и боялся остаться в одиночестве, раз за разом невольно прокручивая в голове слова Гермионы.
На месте Дамблдора он не стал бы заставлять ее возвращаться и просить прощения. Толку бы от нее все равно не было бы, шпион не может как следует работать через силу, а отсутствие единственных друзей сделает Поттера немного более уязвимым и заставит задуматься, хочет ли он и в самом деле остаться один. И, возможно, поискать совета у Дамблдора, который никогда и никому не отказывал в помощи. Оставить Поттера одного разбираться с турниром и всеми вытекающими из него последствиями, глядишь, через пару месяцев сам приползет за крохами дружеского участия. Или у директора был совершенно иной план. Гарри не впервой жить среди всеобщих неприязни и равнодушия. Одно толкьо это его не сломает, что и показал третий курс.
Возможно, Дамблдор сделал ставку на турнир и постоянный риск для жизни, способный в кратчайшие сроки вымотать человека до предела. В таком случае первой не выдержит психика, и главным врагом Гарри станет в первую очередь он сам. Иногда казалось, что она уже не выдержала, и изменения сознания зашли слишком далеко. Необъяснимо, но смерть на турнире выглядела примерно как извержение вулкана в Хогвартсе. То есть теоретически магия и не на такое способна, но простояла же школа тысячу лет и дальше стоять собирается. Слишком уж убедителен был Крысолов, говоря, что маги грани не умирают.
Смерть Гарри плыла в воздухе неосязаемыми клочьями тумана, звала тысячью голосов и взращивала алые розы по обеим сторонам нездешних троп. Что бы ни ждало его на турнире, оно будет и вполовину не так опасно и в сотни раз не настолько чуждо, как ласковая улыбка Крысолова.
Гарри вздохнул и заставил себя сползти с кровати, чтобы не оставаться наедине с сомнениями и нелегкими мыслями. Надо было хоть на что-то отвлечься, а Барти всегда радовался его присутствию. Стоило сходить в гости.
Глава 37.
С понедельника возобновились занятия, которые иностранные гости посещали вместе с седьмым курсом и на которых становились объектами повышенного внимания. Состав четвертого курса не изменился, и подобным объектом как был так и остался Гарри Поттер. После его недавнего заявления никто и не сомневался, что гриффиндорец сам бросил имя в кубок огня. В коридорах на него мрачно косились пуффендуйцы, у чьего чемпиона была отобрана заслуженная слава и шанс показать себя, вернуть знамени с барсуком уважение учеников. На травологии Эрни МакМиллан и Джастин Финч-Флетчтли, поставленные его напарниками, упорно игнорировали мага. Гарри спалил нечто яркое и ядовитое, прежде чем оно догадалось вцепиться в его шею. За это рассерженная Спраут сняла тридцать баллов, но отработку назначать не решилась. Филч был занят, а заставить Поттера поработать на благо теплицы означало попрощаться с этой самой теплицей навсегда.
Рон и Гермиона старались на него не глядеть. Будто он мог сжечь их так же как тот злополучный цветок. В груди шевелилось глухое раздражение, а вот Химера по своим неведомым причинам осталась довольна. Крису же все было нипочем, он украдкой сунул крысу в какой-то развесистый куст и счел долг по отношению к флоре выполненным с лихвой: удобрения в кадке теперь на год хватит.
Следующие несколько дней Гарри ходил по коридорам с таким мрачным видом, что окружающие шарахались от него не хуже чем от Темного лорда. Близнецы Уизли пугали им первокурсников, и те безоговорочно верили всему услышанному. Человеку, который в одиннадцать от скуки растерзал тролля, а в тринадцать разорвал в кллочья дюжину дементоров, повсеместно уступали дорогу. Казалось, его накрыли широким стеклянным куполом, и никто был не в состоянии пройти сквозь него. Он был единственным чемпионом, которого не донимали просьбами дать автограф. По сравнению с красавцем Седриком или полувейлой невысокое нечто в потрепанной мантии, сверкающее зелеными глазами из-под торчащих в разные стороны вихров, выглядело убого. Крам же и вовсе был звездой мировой величины и давно привык к обожанию фанатов.
Не знакомые с Поттером даже понаслышке, потому что «Пророк выписывали только в Британии, девушки шепотом обсуждали его внешность, походку и манеры. Делали они это по-вежливому тихо, слышать Гарри ничего не слышал, но как менталист ничего лестного о себе не узнал. Парням, наслушавшимся историй о местном стихийном бедствии, на практике проверить боевые навыки четверокурсника мешали воспитание и директор. Каркаров в первый же вечер три часа подряд нес чушь о политике и международных отношениях, а затем изящно свел все к выступлению «почему нельзя обижать Гарри Поттера». Заботливый.
Гарри и не обижали, его просто старались игнорировать. Нельзя сказать, что его это расстраивало, у него ведь по-прежнему были Крис, Саашшесс, Барти и даже Крысолов, но... Оказываясь на людях, он чувствовал себя невыносимо чужим, словно сам являлся порождением грани. Порой ученики цепенели, сбивались с шага, роняли предметы и спотыкались, стоило ему остановить на ком-то взгляд.
— Тебе нужно успокоиться, — не разделяла его опасений Саашшесс. — Посиди со мной, погрейся в лучах светоча небытия. Не думай о смерти.
Легко сказать. В душе неспешно и неотвратимо сталкивались гигантские ледяные глыбы, зеленовато-голубые и молочно-белые, чернеющей воды было почти не видно. Солнце не появлялось на пасмурном небе, а разреженный воздух прорезал грохот и треск крошащихся айсбергов. Свалить это состояние на Химеру не выходило, той и самой не слишком нравилось постоянное ожидание приближающейся беды.
— Слишком рано, детеныш. Не уходи, не слушай их. Жаль, что именно тебе достался этот подарок, волшебник.
— Какой подарок?
— Наследие Слизерина, — с грустью ответило древнее чудовище, будто этими двумя словами все объяснялось.
«Крис, что такое наследие Слизерина?»
«Есть легенда, будто в изначальном завещании Салазара Слизерина была строка: «Тому, кто пойдет по моим следам, я оставляю свою смерть». Позднее потомки ее убрали, так как практического смысла она не несла и как пророчество не толковалась. Впрочем, твоя змеюка говорит, что он был хорошим пророком. Документально это не подтверждено, но я склонен ей верить».
Солнце во тьме Тайной комнаты, принесенное магом. Магом, что пошел зыбкими тропами по следам своего предшественника и встретил... смерть? Об этой части пророчества думать не хотелось. Гарри вообще ловил себя на мысли, что недолюбливает прорицателей с их туманными изречениями.
— Что еще он говорил, Саашшесс?
— Многое, — василиск положила голову на пол, чтобы Гарри удобнее было на нее опираться. — Но тебе хватит и того что есть. Возможно, то не твоя судьба, не стоит ее присваивать.
В спальню он возвращался далеко за полночь, когда портреты дремали в рамах, а а очертания доспехов с трудом угадывались в темноте человеческим зрением. Он, не особо задумываясь, смотрел глазами Химеры.
Луна ждала у лестницы, забравшись в темную нищу и обхватив колени тонкими руками. Дрожала от холода, но согревающих заклинаний почему-то не использовала. Только замерла без движения, не отрывая от Гарри напряженного взгляда. Совсем как профессор МакГонагалл временами. Может, тоже замечала, как влияет на человека грань?
Гарри замедлил шаг, не спеша доставать палочку из рукава. Отсюда легко можно провалиться за грань, а уж там его никто и ничто из внешнего мира не достанет. Опыт крестража в вопросах выживания при помощи любой доступной силы оказался весьма полезен, а уж вкупе с обостренной паранойей и вовсе незаменим. Умом Гарри понимал, что у него после всего пережитого понемногу развивается психическое расстройство, с коим хорошо бы показаться в Мунго, да только та же самая паранойя и не давала ему ни к кому обратиться.
— Это ты? — неуверенно спросила Луна, будто не могла различить его лица даже с расстояния в два метра.
— Я, — довольно прохладно ответил он.
— Я должна была раньше догаться, что это ты, — невпопад произнесла она и медленно встала, держась за стену узкой светлой ладонью. — Ну здравствуй, властитель кошмаров.
Гарри опешил, ответить ненормальной было совершенно нечего. Зато стало ясно, что в башню она в состоянии высшего пилотажа собственной фантазии идти не пожелает. Да и не сможет. Значит, придется проводить и по дороге убрать странные мысли и ночную встречу из светловолосой головы. Угрызений совести при использовании ментальной магии он уже не испытывал. В конце концов ему была необходима эта сила, чтобы следить за обстановкой и вовремя вносить коррективы.
— Ну здравствуй, — с изрядной долей скептицизма поприветствовал ее маг. — Дальше что?
— Не посылай ко мне своих чудовищ, — решительно попросила Луна.
«Так ты не только в учебники тайком заглядываешь? — заинтересовался Крис. — Или... Ай да Крысолов! Хорошо устроился, ко второму стулу подбирается».
Гарри быстро перебрал в голове всех своих чудовищ, но так и не понял, кто из них имел привычку захаживать в покои Когтеврана. Крысолов, когда гулял по замку в его облике? Хоть он и говорил, что одного мага грани вполне достаточно, верить ему особо не стоило. Впрочем, не стоило и раньше времени считать Луну потенциальным магом грани. Видеть она могла как скучающую Химеру, так и проверяющую территорию Саашшесс. Но скорее всего это были всего лишь бредни или крайне неумелый блеф. Как бы то ни было, ни цели, ни смысла он в данной игре не видел.
— С чего ты взяла, что это я? Или что я тебя послушаю? — он резким жестом скрестил руки на груди.
— Темными безлунными ночами в мир неслышно ступает властитель кошмаров, держа на цепях самых страшных монстров. Он отпускает их ненадолго, позволяет входить в человеческие сны и питаться страхом смертных. Но если встретишь властителя лично и сумеешь узнать, можно попросить, и он либо навсегда избавит от плохих снов, либо убьет на месте, — закончила она.
Пересказ старой полузабытой сказки немного прояснил ситуацию. Тело, готовое как к атаке, так и к ее отражению, расслабилось. Властитель кошмаров, как же. Ладно, что ему, жалко, что ли? Одним слухом больше, одним меньше...
— Не хочу убивать сегодня. Но как ты меня узнала?
— Я все делала как надо, — улыбка у нее была дивно-светлая даже сейчас. — Три дня ничего не ела и не колдовала, не казалась железа. И ждала в холле. Ты же всегда входишь в парадные двери.
Три дня ничего не ела? Что ж, это к лучшему. Можно будет списать ее рассказы на галлюцинации, вызванные голодом и общей слабостью организма. Если, конечно, внушение с годами ослабнет. Но о встречах с тварями из темных преданий на каждом углу не распространяются, все равно никто не поверит.
— А к кому ты это привел? — невинно поинтересовалась Луна, указывая куда-то за его спину...
... где на холодном мраморе вольготно разлеглась Химера. Оценить ее во всей красе не представлялось возможным, только не в такой темноте. Но тем не менее общие очертания вполне угадывались.
