Проходя мимо ворот в усадьбу Тусета, он не выдержал и, забежав вперед, запальчиво спросил:
— Господин Карахафр, кто же тогда напугал меня сегодня ночью у дома Небраа?
Погруженный в невеселые думы, седак в начале даже не понял вопроса.
— И кто плыл по каналу? — допытывался молодой человек.
— Откуда я знаю, что могло тебе померещиться? — раздраженно отмахнулся помощник старшего писца. — А лодочника будем искать.
Карасет открыл рот, собираясь еще что-то сказать, но тут седак внезапно остановился и побледнел. Молодой человек проследил за его взглядом и увидел бегущего через площадь мождея. Подобрав юбку, стражник мчался, поднимая пыль босыми ногами. Редкие прохожие испуганно шарахались в стороны от несущегося во весь опор чернокожего гиганта. Заметив помощника старшего писца, он махнул рукой и прибавил скорости. С трудом остановившись, стражник едва не сбил его с ног, вовремя схватившись за плечо кстати подвернувшегося Карасета. Несколько секунд мождей тяжело дышал, не в силах произнести ни слова, и только беззвучно разевал рот как выброшенная на берег рыба. Его смуглое лицо покрывали крупные капли пота, ручейками сбегавшего по носу и подбородку.
— Что случилось? — рявкнул потерявший терпение седак.
Мождей еще несколько секунд пытался восстановить дыхание, потом выдавил:
— Убили! — он сорвал с головы помощника жреца-чтеца парик и вытер лицо.
— Кого убили?! — вскричал седак, знаком руки приказывая Карасету заткнуться.
Стражник вернул молодому человеку мокрый парик, растянул в могучем вдохе мускулистую грудь.
— В храме Баст всех убили...
Карахафр открыл рот.
— Быка-Атамкара и двух гвардейцев сепаха, — продолжил стражник. — Их тела нашли рядом в развалинах.
Седак захлопнул рот и вытер пот тыльной стороной ладони.
— А чужак?
— Там больше никого нет, только наши, — покачал головой мождей. — И еще приколотый к стене папирус...
— Какой еще папирус? — полный самого нехорошего предчувствия, поинтересовался помощник старшего писца.
— На одной стороне заупокойная молитва Убису и песнь во славу Осирса, а на другой..., — чернокожий здоровяк зябко передернул плечами и четко проговорил: — Могучий воин Сета!
И каждое слово, будто тяжелый груз, пригибало плечи Карахафра к земле.
— Где Моотфу? — спросил он, борясь с растерянностью.
— Они несут тела убитых, господин, — ответил мождей. — А меня послал вперед, чтобы вас предупредить...
— Передай своему господину спасибо, — машинально поблагодарил Карахафр, потом взглянул на совершенно обалдевшего помощника жреца-чтеца.
— Слыхал?
Тот кивнул, судорожно сглотнув слюну.
— Теперь беги и расскажи все первому пророку.
Молодой человек быстро-быстро закивал, нахлобучил парик и устремился в гостеприимно распахнутые ворота двора храма Сета.
— Предупреди жену Атамкара, — велел седак понимающе кивнувшему стражнику.
— Это что же за человек сумел убить Быка? — негромко пробормотал один из его помощников.
— Я помню этого чужака, — вдруг сказал мождей. — Видел его на пристани, когда слуги привезли в Абидос вещи Тусета.
— И какой он из себя? — с жадным любопытством спросил Гнешмар.
— Парнишка, — неопределенно пожал широкими плечами стражник. — Чуть поздоровее тебя.
— Мне двадцать три! — недовольно буркнул помощник седака.
— Простой мальчишка не мог убить трех опытных воинов, — покачал головой мождей. — Мне еще тогда показалось, что он какой-то странный. Я разбираюсь. У меня дед великим шаманом был...
— Я велел идти в дом Атамкара! — недовольно вскричал Карахафр.
— Прости господин, — поклонился стражник и неторопливо затрусил вниз по улице.
А помощник старшего писца поспешил в Дом людей. Предстоял крайне неприятный разговор с главным инспектором. Ведь именно он предложил устроить засаду в брошенном храме Баст.
Но кто-то добрый уже нашептал на ухо Раату свежие новости. Старший писец встретил своего помощника самой кислой из своих гримас и, не выслушав доклада, отправил к Судье людей.
— Ты упустил Небраа! Ты проворонил чужака! — гремел голос главного инспектора над распростертым на холодном полу седаком. — Двое гвардейцев сепаха мертвы! Что я ему скажу? В Абидосе безнаказанно убивают его людей? Да с такими связями при дворе живого бога, он меня живьем отправит на суд Осирса!
Выкрикнув очевидное богохульство, начальник слегка успокоился. И чуть сбавил тон:
— Где папирус Минхотепа? Или ты способен только переводить на дерьмо хлеб живого бога, жизнь, здоровье, сила?
Карахафр лежал смирно, чувствуя, как от холодного пола начинает зябнуть живот. Старый служака, он по опыту знал, что начальству надо дать проораться, только после этого оно может рассуждать здраво.
Раату устал. Взял со стола кувшин с пивом, промочил горло, громко икнул.
— Поднимайся. Свои двадцать палок ты получишь на первом же суде.
Однако помощник старшего писца предпочел остаться на коленях и собачьей преданностью смотреть на главного инспектора. Он мог напомнить ему, как уговаривал не просить пока помощи у сепаха. Дать ему возможность связаться с таинственным чужаком, как советовала жена Небраа. Но судья почему-то поторопился осудить глупую девчонку и приговорил к каторге, хотя седак и просил отправить её на очистку каналов в Даманкур. Кто знает, может быть, из-за этого мститель и разбушевался?
— Ты знаешь, что Тусет мертв? — вдруг спросил Раату.
Второй раз за сегодняшний день у Карахафра открылся рот.
— Ага! — зловеще усмехнулся главный инспектор.
"Он отомстил за хозяина, а не за служанку!" — молнией пронеслось в голове помощника старшего писца.
— Тюремный сторож прислал записку с каким-то мальчишкой! — похоже, угли начальственного гнева вновь стали разгораться. — Поставили сопляка охранять узников! Ты о чем думал, безглазый варан!?
И хотя седак не имел никакого отношения к назначению тюремщика, он вновь промолчал, стойко выдерживая ураган несправедливых упреков.
— Сегодня утром этот шакалий помет пошел кормить колдуна, а тот молчит! — обычно сдержанный в выражениях Судья людей ругался как пьяный матрос. — Тогда этот недоумок, пропивший собственный циир, открыл дверь, посветил факелом...
— О великие боги, господин! — вскричал побледневший Карахафр. — Так сторож узнал о его смерти только сегодня утром?
Ошарашенный его наглостью, хозяин кабинета кивнул:
— Я послал помощника, выяснить в чем дело. Он пришел и рассказал мне все подробности. Тусет лежал в углу с посиневшим лицом, как будто его задушили.
— Но как же мог чужак узнать об этом еще ночью?
Только тут до главного инспектора дошел смысл вопроса. Он выпрямился в кресле, вздернул голову, стараясь придать своему лицу обычное надменное выражение, но кожа на щеках немного побледнела.
— Ты думаешь, это месть за убийство колдуна?
— Не знаю, господин, — отвел глаза седак. — Но уж очень похоже. Мы его почти тридцать дней ловим. И за это время он убил только старого Небубиса, после того как тот стал издеваться над Тусетом. А тут сразу трое. Почему?
Прежде чем хозяин кабинета успел что-то сказать, в дверь настойчиво постучали.
— Кто смеет мешать важному разговору!? — зарычал Раату, бешено вращая глазами.
— Важные новости, господин, — послышался знакомый голос старшего мождея.
— Заходи!
Моотфу двумя широкими шагами пересек кабинет и припечатал широкой ладонью к столу квадратный лист папируса. Вздрогнувший от удара главный инспектор откинулся назад, качнувшись на задних ножках кресла.
— Вот! — прошипел стражник.
Куда только делась его самоуверенная веселость и щегольской вид. Пухлые губы плотно сжаты, прищуренные глаза метают молнии, юбка грязная, руки и ноги в пыли.
Хозяин кабинета наклонился вперед.
— Могучий воин Сета. И что?
— А на другой стороне это!
— Молитва Убису и песнь Осирсу, — пробормотал Раату.
— Чужак поминает умершего Тусета, — тихо сказал Карахафр.
— Думаешь, он на самом деле мститель бога? — зарычал старший мождей, бросаясь к седаку.
Помощник старшего писца поднялся и смело встретил бешеный взгляд стражника.
— С каких пор нашим богам понадобилась помощь иноземцев?! — фыркнул Раату. — Этот папирус можно купить в любом храме. А надпись сделал тот, кто ему помогает!
У Карахафра имелось свое мнение по этому поводу, но он счел полезным промолчать. Моотфу крепко сжал кулаки и ударил ими себя в грудь.
— Небраа! Где этот жирный помет осла и собаки? Мы перерыли весь город! Перетрясли пригороды!
— Он мог сбежать по суше? — предположил седак. — Например, уйти пешком в Дельту. Чтобы потом оттуда перебраться в Нидос.
Старший мождей вдруг как-то сразу успокоился.
— Небраа долго пешком не пройдет. Он слишком толстый и глупый.
— Что же ты никак не поймаешь этого дурака? — ехидно осведомился главный инспектор.
Моотфу обиженно засопел.
— Жить захочет, на карачках поползет! — уверенно заявил седак. — Пока не поздно нужно послать людей перекрыть северные дороги.
— Не нужно, — покачал головой Судья людей. — Беглецов там уже ждут.
— Кто? — встрепенулся старший мождей.
— Солдаты корпуса Моот, — ответил Раату и, наслаждаясь произведенным эффектом, разъяснил: — Я отправил письмо моему другу Джедефгорну в лагерь Абаз. И попросил его выставить посты на всех дорогах к Дельте и задерживать всех подозрительных.
— А разве корпус не ушел в поход вместе с принцем Айхмосом? — удивился Моотфу.
— В лагере осталась пара сотен ветеранов, которым уже тяжело месить песок Банарской пустыни, — сказал главный инспектор. — Пусть старички разомнутся.
— Хвала всем великим богам! — Карахафр воздел руки к потолку. — И твоей великой мудрости, господин! Да наградит тебя всеми благами Амош-Раа, Ануб и Сет!
— Хвала, — согласно кивнул старший мождей и тут же встрепенулся. — Значит, нам нужно отправить погоню на юг! Вдоль Великий реки.
— И пошли своих людей с гвардейцами сепаха! — тоном приказа произнес Раату. — Думаю, они захотят отомстить убийцам своих товарищей.
— Конечно, господин! — хищно усмехнувшись, начальник стражников поклонился.
— Постой! — окликнул его главный инспектор. — Пусть кто-нибудь отправится в лагерь Абаз. Вдруг солдаты уже схватили преступников.
— Слушаю, господин, — Моотфу вышел.
— Небраа сушей не пойдет, — уверенно заявил Карахафр.
— Возьми табурет и садись, — усмехнулся Раату. — Я знаю. Но надо же чем-то занять нашего красавца.
— Преклоняюсь перед твоей мудростью, господин.
— Завтра плоты с рабочими прибывают в Абидос, — нахмурился главный инспектор. — В городе уже сегодня собрались люди, готовые присоединиться к ним. По докладам старост и писцов больше двухсот человек готовы плыть в Амошкел. Нужно написать прошение ко двору государя. Пусть на следующий год разрешат оставить на складах Дома людей больше зерна. Но это тебя не касается.
Раату пристально взглянул на притихшего седака.
— Я думаю, Небраа попытается пробраться на плоты, затерявшись среди рабочих. Ты должен любыми путями поймать его живым.
— Если там будет Моотфу, — напомнил Карахафр. — Его люди не станут меня слушаться и могут пристукнуть толстяка.
— Думай сам! — раздраженно отмахнулся Судья людей. — И не забывай о чужаке. Как ты собрался его ловить?
Помощник старшего писца рассказал, что приказал бывшей служанке Небраа и портному Анубенху немедленно сообщить, если вдруг слуга колдуна к ним заявится.
— Я дал им сонное зелье, которое они добавят в пиво, чтобы угостить чужака, — похвалился своей выдумкой седак, но, заметив неудовольствие начальства, поспешно добавил. — Еще я говорил со слугой из храма Сета. Его брата схватили за драку на рынке. Если его пощадят, он будет рассказывать мне все, что происходит в храме.
— Кто его брат?
— Рыбак Усинар Кривая нога, — виновато опустил глаза Карахафр.
— Да он же набил мору писцу из Дома земли! — вскричал главный инспектор, потом посмотрел в потолок, пошевелил губами. — Скажи, что он получит десять палок.
— Спасибо, господин, — поклонился седак.
— У кого донос Минхотепа? — вдруг поинтересовался хозяин кабинета. — У чужака или Небраа?
— У Небраа, — уверенно заявил помощник старшего писца. — Чужаку от него мало пользы.
— Иди! — удовлетворено кивнул Судья людей. — Но не забудь, что тебя тоже ждут палки!
— Я приму все, что заслужил, господин, — смиренно ответил Карахафр, пятясь спиной к двери.
Главный инспектор погрузился в чтение очередного папируса. Но не успел сосредоточиться, как в кабинет робко протиснулся старший писец.
— Чего тебе?
— Простите, мудрый господин, что отвлекаю вас от важных занятий, — привычно забубнил тот. — Но дело не терпит отлагательств, и решить его можете только вы.
Судья людей обреченно вздохнул, скрестил руки на груди поверх массивного золотого ожерелья и приготовился слушать.
— Колдун Тусет умер...
— Знаю.
— Что прикажете делать с телом?
Главный инспектор крякнул. Вопрос действительно очень сложный. Колдун приговорен к казни не предусматривавшей похорон. Но он, не дождавшись воли живого бога, умер своей смертью, а не в зубах крокодила. Как быть с погребением? Продолжать ждать решения государя и оставить тело в тюрьме? Но труп начнет разлагаться, если не принять соответствующих мер. То есть забальзамировать преступника за счет казны живого бога? А если просто оставить его в подвале, пока не придет ответ из столицы? Вряд ли трупный смрад понравится узникам. Но на них можно и наплевать. А вот, что скажут горожане, если оставить гнить тело келлуанина? Раату хорошо знал своих соотечественников. Простой народ никогда не будет бунтовать против воли живого бога. Но вот с его слугами он порой не церемонился, и случалось, что за беспорядки наказывали не только самих бунтовщиков, но и тех, по чьей вине они возникали. Что если в свете последних событий государь помилует Тусета, а они бросят его тело без надлежащего погребения?
Судья людей размышлял. Старший писец молчал, только надоедливое жужжание мух нарушало тишину начальственного кабинета. Раздосадованный Раату сбил докучливое насекомое, и тут лицо его просветлело.
— Боги прервали жизнь колдуна! — важно проговорил он. — Убис сам забрал его душу на суд Осирса.
-Да, господин, — согласно кивнул старший писец.
Судья людей торжественно выпрямился в кресле.
— Повелеваю похоронить тело Тусета со всеми подобающими церемониями!
— Слушаю, господин!
— Предать тело земле на кладбище храма Сета! В день смерти Тусет продолжал оставаться его вторым пророком.
— Да, господин! — с нескрываемым облегчением улыбнулся старший писец.
— Мастерской храма Сета за свой счет изготовить циир Тусета для похорон! — довольный собой главный инспектор откинулся на спинку кресла. — Подготовь папирус!
Но когда Раату остался в кабинете один, им вновь овладели сомнения. Правильно ли он поступил? Как отнесутся к такому решению при дворе Келл-номарха в Амошкеле? Погрустнев, главный инспектор допил пиво и с мрачной меланхолией подумал: "Даже после смерти человек остается игрушкой в руках не только богов, но и людей".
