Облегчение просто на лице написано. Как-то повнимательнее приглядывается к Марине.
— А ты ведь не боец.
— Чи-го!? — Марина делает шаг вперёд, сжимая кулаки.
Недавняя соперница примирительно поднимает руки.
— Не это. Насчёт подраться ты ого-го, конечно. Не боец в смысле жить с этого не собираешься.
— Это-то да, — кивает Марина, -мне для самой себя драк предостаточно. Не хватало ещё на этом зарабатывать.
— Сначала подумала, на выгнанного из школы бойца нарвалась, кто просто поиздеваться пришла. Долго не верила, хотя все говорили, что ты не из них. Совсем потом уже Смерть и тебя с ней показали. Дешево ещё отделалась.
Слегка переменившись в лице бурчит что-то невразумительное и исчезает за спинами. Марине даже голову можно не поворачивать. Где-то рядом стоит Смерть.
— Последняя во второй день. Ты её на удушение взяла. Думает, что хорошо, тебя здесь больше не будет, на деле ошибается. Дальше, чем в тот день она не пройдёт.
Марина молчит. Глупо спорить с человеком, выросшим на этих боях.
— Она и в первый день одну победу случайно одержала. По очкам победа была не за ней, но соперница отказалась дальше идти. Кулаки у этой всё-таки крепкие.
— Чего же она тогда убежала? Ты же здесь Звезда настоящая.
— Потому и убежала, я — это я. Вот так запросто со знаменитостью разговаривать далеко не каждая в первый раз сможет. Тем более, если не забывать, чем именно я знаменита.
— Неужели слава песка так долго живёт?
— Как видишь. Сама удивилась, что многие помнят меня. О других-то моих делах тут вряд ли знают.
— Херенокта надо где-нибудь поймать да расспросить. Он ничего не забывает. Хотя, насчёт подруг — как знать, как знать. Вряд ли помнит всех, — хочется просто подразнить грозную Смерть, напомнив на похождения братца, говорят, ведь никому не нравится, когда называют чьей-то бывшей.
Смерть слишком мудра для таких намёков от человека, годящегося ей в младшие сёстры.
— Я с ним не только... Дружила. Спрашивай! Думаю, он меня не забыл. Там, где жизнь коротка, сходятся быстро, разбегаясь ещё быстрее. Мне хватит, чтобы дожить свой век. Знала всегда, сгорю очень быстро. Однако, вот оказалась не праздничной, а мирренской свечой. И гореть мне ещё долго.
— Не знала, что боец может быть настолько философом.
— То же самое мне когда-то сказал твой брат. Сейчас только заметила, сколько в вас общего.
— У нас только отец один.
— Я знаю. Это моя обязанность.
— Тут ещё долго гулять будут?
— Народу много, значит все три дня. Только всю ночь здесь я бы не рекомендовала проводить.
— Да знаю я, — отмахивается рукой Марина, — ты не зря деньги получаешь, а что крепкое спиртное с неокрепшими мозгами творит и так знаю. Кстати, не знаешь, где Софи?
Смерть чуть вытягивает шею.
— Вон там. Занимается любимым делом — разбивает мужские сердца. Почти никто из увивающихся вокруг неё даже не подозревает, сколько ей лет.
— И скольким сестрёнка уже мозги затуманила.
— Насколько я знаю, от любви к ней ещё никто с собой не покончил.
— Подозреваю, это только пока... Хотя, в Столице самоубийства довольно распространены только среди тех, кто мальчиков регулярно с девочками путают и наоборот. Притом, они уже и сами все позабыли, какого пола были изначально. Сонька такими не интересуется.
— Зато, они все от неё самой и, в особенности, творчества просто без ума.
— Ты-то откуда знаешь?
— Это моя обязанность. Творчество Эриды и она их привлекает гораздо больше.
— Соправитель знает? — настораживается Марина.
— Разумеется. Я не так давно консультировала охрану 'Сказки'. Плюс у меня со старых времён кое-какие мосты в столице наведены. Любители кровавых развлечений ведь люди зачастую весьма высокопоставленные. Культ обожания излишне юной красоты стал уже сплошь и рядом заходить совершенно не туда.
Марина оглядывается по сторонам. Как только Смерть ухитряется столь быстро находить в толпе нужных людей?
— Если ты Эриду ищешь, то она вон за тем домом. Болтает с одной из поступивших, самой тихой и маленькой из пятерых. Девочка безумно счастлива, наконец нашёлся человек, понимающий всё, что она говорит.
— Пойдём-ка, удостоверимся, — иногда и Марина способна паниковать без достаточных оснований.
В точности, как в этот раз. Эрида и незнакомая девочка, ростом чуть ли не меньше Динки год назад на ступенях сидят и что-то настолько увлечённо обсуждают, что просто не замечают происходящего вокруг.
— М-да. Умеет она к себе людей располагать.
— Это серьёзное достоинство, вообще-то.
— Успеют ещё наговорится.
— Как знать, как знать. Школа вовсе не на трансокеанских лайнерах билеты оплачивает. Я не помню нынешние правила, может и вообще не оплачивает.
— Ну, так в чём вопрос? Я оплачу, распорядись.
— Ни к чему. Софи уже отдала подобное распоряжение.
И здесь сестрёнка обошла! Что за вредина!?
— Нас несколько раз спрашивали, не сёстры ли мы, — смеётся Хейс.
Понятно, почему даже Эорен весело. У неё с бывшей старостой общего — только рост и пол. Ещё что-то общее можно только сильно с пьяных глаз найти. Причём на фоне невысоких островитянок они особенно выделяются. На континенте высоченных всё-таки побольше.
Динка вот только надутая страшно, кажется осознала наконец, сверстниц ростом ей не перегнать. Сама-то Марина подобные страхи давным-давно изжила, но не забыла, они всё-таки были.
— Меня несколько раз называли мелкой, — сообщает Кошмар обиженно.
— А меня раньше часто звали жердью, — кисло усмехается Эорен, — знаешь, тоже было очень сильно обидно.
— Тебя как-нибудь дразнили? — с обычной 'вежливостью' Динка атакует Хейс.
— Нет. Я почти с самого начала стала Страх-И-Ужас и была ей до самого конца.
Динка отступает на шаг. Пристально всматривается. Сообщает с убийственной серьёзностью.
— Не верю. Ты совсем не страшная, скорее, наоборот красивая.
Хохочут все, даже на лице Смерти мелькает ухмылка.
— Чудесное общество собралось, — подытоживает Марина, — Чёрная Смерть, Чёрная Крыса, Кошмар да Страх-И-Ужас.
— Смертью и меня дразнили, — замечает Эорен, — только из-за худотьбы, а не из-за чего другого.
— Ещё веселее, — хмыкает Марина, — Вот-вот и начнёт казаться, мы одними именами всех вокруг распугивать начнём. Хотя, на деле это только Чёрная Смерть умеет.
— Я этому тоже не училась. Само со временем так получилось.
— Знаешь, будь ты с акульим мечом, а я маленькой — точно бы испугалась.
— А что за меч акулий? — встревает Динка, — Покажешь? А то я такого не видела!
Смерть чуть щурится, придумывая ответ. Знает, Динка не Марина, давать в руки что хоть относительно опасное — особо тяжкое преступление. Но и прямо отказать принцессе тоже довольно сложно.
— До школы подожди, там покажу, у нас в Загородном есть.
— А драться научишь, — Кошмар снова переключается на Марину. Та успевает заметить, как Смерть закатывает глаза.
— Меч этот против доспехов совершенно неэффективен. А без них да, раны наносит жуткие. Хотя делали их в основном затем, у мастеров руки чесались попробовать что-нибудь этакое сделать.
— Или времени свободного было слишком много. Где раньше жила, на осенние праздники было умеренно дурное и опасное развлечение. Фехтование на серпах. Даже у отца шрам есть от дури в молодости.
Динка о чём-то призадумывается. Это всегда опасно. Тут, правда, Марина как огнетушитель возле горючего предмета. К счастью, в небе фейерверк взрывается и внимание Девочки-Кошмара на какое-то время переключается.
Судя по размерам — самоделка, промышленно такие мощные не производятся.
— Во смеху будет, устрой миррены налёт! — почти с восторгом сообщает Марина, — Так всё полыхнёт. Половина целей по собственной дури подсвечена.
— Не будет налёта. Исходя из расположения ближайших аэродромов противника, крейсерской скорости машин и обычных донесений от дальних и ближних патрулей, над Архипелагом можно допустить только появление высотных разведчиков. Бомбовые удары с летающих лодок признаны малоэффективными.
— Смерть, тебя что, Софи покусала? — вкрадчиво осведомляется Марина.
— Ваша безопасность зависит, в том числе, и от эффективности ПВО. Советую вспомнить собственное знакомство с авиацией противника.
— Сама вспоминаю иногда. Но здесь уж слишком за светомаскировкой не следят.
— Ты просто брюзжишь, потому что тебе скучно и веселится не умеешь, — ну, умеет Хейс на любимые мозоли наступать.
— Сама чего не в гуще веселья? — огрызается Марина.
Бывшая староста, как всегда права.
— Так я такого много насмотрелась. Свадеб в детстве порядком видела, а здесь почти тоже самое, разве что огня поменьше, невест пять, а не одна, женихов и вовсе нет. А так — всё то же, большинство и забыло уже, зачем собрались.
— Зачем тогда вообще пришла, если тебе всё равно скучно? Себя показать особо не стремишься. Парни местные от тебя шарахаются.
— Затем, что я, как и ты живу один раз!
— Заигрались, словно свадьба настоящая, — хмыкает Смерть, — Вон уже Императрицу выбирать собрались.
— Это первая красавица после невесты? Весело будет, особенно если учесть, что у невест пока смотреть не на что.
— Невесты на это и не смотрят никогда. Они в это время другим заняты.
Динка хихикает. Марина делает вид, будто всего этого выше.
— Просто пройтись — это и я могу.
— Там ещё станцевать что-нибудь надо.
— Так я умею!
— Судить Эшбад вызвалась. При всех недостатках, она честная и в своём деле, лучшая.
— Ты её явно не любишь. Пересекались раньше? Мужчину не поделили?
— Я куда старше.
— Тогда, точно не поделили. Молоденькие да гибкие всегда спросом пользуются. Надеюсь, это хотя бы не мой братец был?
— Марина ты невозможна, — откровенно недовольна Хейс.
— А ты сама не хочешь попробовать, в самом соку, аж брызгать скоро начнёт.
— Я тут самая длинная, но вовсе не самая наглая. Да и не танцевала уже давно.
— Зато, пила меньше многих, а с координацией движений и раньше порядок был.
— Марин, — устало отмахивается Хейс, — дать бы тебе по шее, да бесполезно всё равно.
— А действительно, попробуй поучаствовать, — неожиданно поддерживает Марину Смерть, — я ведь отсюда, вкусы знаю. Ты им соответствуешь. Меня тут в том числе и из-за роста не забыли.
— Она никого засуживать не будет? Тут же полным-полно её девчонок?
— Я же говорила, почему Эшбад здесь. Она из всего этого клубка змеиного самая честная. Да и не столь честная не может голоса улиц не слышать. Откровенные уродины не вылезут. На выборах Императрицы засмеют — до старости смеяться будут. А им всем здесь потом жить.
— Ну, мне-то тут не жить, — скалит клыки Марина.
— Над тобой и так смеяться не станут. Песчаных тут любят. Росточком средняя, фигурка тоже есть, если только сзади, так вообще одна из лучших, — Смерть откровенно веселиться.
Марина отмечает, Чёрная не так уж неправа. Девушек, выше себя тут встречает гораздо меньше, чем в других местах.
— Удостоверения тут не спрашивают.
— Потому что у многих глаза уже настолько заплыли, прочесть не смогут.
— Тут ты ошибаешься. У кого глаза заплыли, давно уже по другим местам расползлись.
Марина хитро щурится.
— Ты же вроде, за моей безопасностью следить должна, а вон к чему подначиваешь.
— В нечто, куда более опасное, ты и без меня прекрасно влезла. Я настоящую опасность от придуманной отличаю с лёгкостью. Это самое безопасное из опасных развлечений. Самое страшное, что может быть — просто засмеют. Но тебе, как сказала уже, это не грозит.
— Сама проверяла? — с опозданием, Марина понимает, сморозила глупость. У Смерти и сейчас внешность лучше многих её возраста. Что там в ранней молодости творилось, представить не сложно. Херенокт много на кого западал, но в первую очередь, исключительно на ярких. Тут с этим до сих пор полный порядок.
Смерть только улыбается. Понятна одна из причин, почему её так и зовут. Ответ на вопрос Марины тоже получен.
— Софи участвует, не знаешь? — хотя, ответ в общем-то тоже очевиден.
— Одной из первых записалась. Причём, под почти настоящим именем. Тем, под которым вас все в школе знают.
— Ну, тогда точно пойду и рискну.
— Первой не будешь, сразу тебе говорю.
— Плевать, Соньку, может быть снова уделаю.
— И это у тебя вряд ли выйдет. Ты очень не любишь проигрывать.
— Есть такое. И что из этого следует?
— Ровно то, что я тебе сказала. Хочешь, потом могу показать, где многое значит умение стрелять и клинком владеть?
— С этими умениями у меня всё хорошо. Другие стоит продемонстрировать.
Хейс идёт по освящённой дорожке. Даже не идёт, натурально плывёт. Словно флагман во главе флота. Марина помнит, с линкором её сравнивала. Тут ещё заметнее. Словно 'Владыка Морей' среди прочих кораблей.
Тут все видели и 'Владыку', и прочие линкоры. Понимают разницу. Лучше уже быть не может. Как 'Владыка' самый совершенный корабль. Так и тела, совершеннее, чем у Хейс представить невозможно.
Софи красива. Даже ослепительна. Но это красота знаменитого грэдского тяжелого крейсера. Лучше всех, подобных ему. Но краса меркнет на фоне немыслимого совершенства и мощи линейного корабля.
Каблуки удлиняют и без того длиннющие ноги. Двигаться Хейс умела всегда. Улыбка вполне искренняя, а не как у многих тут, белозубо наклеенная. Нигде ничего лишнего. Только воплощение совершенства.
Бронзовая от загара кожа, сверкающий взгляд, ослепительная улыбка.
Улизнуть получается только ближе к утру. Да и то, сперва пришлось Смерти сказать, и только потом один из проходов между домами оказывается свободным. Невдалеке очередной фейерверк взрывается, так что в их сторону и не смотрел никто, хотя вокруг оставались только самые стойкие во всех смыслах.
— Маришка теперь пусть торжествует. Самой важной там осталась.
— И красивой, — замечает Хейс, — надеюсь, ещё более безрассудной она не стала?
— Она под присмотром, — Софи чуть дёргается от голоса Смерти. Кажется, перемещаясь эта личность ухитряется игнорировать некоторые законы физики.
— А куда мы идём? — неизвестно у кого спрашивает Софи.
— Идёте вы, а я за вами присматриваю, — хмыкает Смерть.
— Тогда можешь подсказать, где присматривать наиболее красиво, и чтобы людей поблизости было поменьше?
— Скалы самоубийц.
— А где это?
— Прямо пока идём. Потом свернём, где покажу. Рассвет там красивый.
— Чего ещё ждать от Смерти, — ворчит Хейс.
Софи смеётся.
— Ты не бурчи, а туфли сними. Весь день на ногах, да на таких шпильках.
Мысленно ругнувшись, Хейс косится на ноги Софи. И когда только успела туфли на шлёпанцы с блёстками сменить? Почти всё время недалеко друг от друга были.
Цепляет ненавистную обувь за сумочку.
— Со школы помню, как ты со шпильками не дружишь.
— С ними все не дружат!
Асфальт ещё толком остыть не успел. В самый раз, чтобы босиком пройтись.
— Однако, от них не деться никуда.
