Сюзанна чувствовала, что для него она — почти все. Она смогла совместить в себе и душу столь дорогой и любимой Джефом "Нормандии" и душу, свойственную только человеческой личности. Она вспомнила, как безмерно удивился Джеф, увидев ее впервые, когда она села в кресло второго пилота. Как он с самого первого дня признал за ней все права на автономность, экстерриториальность и свободу. Как он сразу взялся ее опекать, мягко и полно ввел в курс дела и никогда не ограничивал ее ни в чем, не пытался ею командовать, не стремился показать, что она — только механизм, а он — человек и потому — он тут главный.
Она вспомнила их первые вечерние прогулки по спящей в дрейфе "Нормандии", когда на постах находились только члены дежурной смены и вахтенный офицер. Тусклый свет софитов, тишина, нарушаемая едва слышным гулом ядра и вспомогательных механизмов, шипением воздуха в тоннелях вентиляции. Как он тогда смотрел на нее, не веря, что судьба подарила ему возможность... Почувствовать себя сильным не только за штурвалом фрегата, не только в полете. Джеф тогда изменился. Он расправил плечи, он поверил, что теперь от него зависит не только корабль и экипаж. От него зависит конкретный... человек. Да, Джеф сразу признал в ней человека и никогда не отступал от этого признания.
Капитан был прав — она для Джефа сразу, с первой минуты, как он только ее увидел, садившуюся в кресло... А он ведь видел ее, видел, поскольку уже давным давно привык все замечать в месте своего постоянного обитания — рулевой рубке... Она с первой минуты для Джефа стала не машиной, не роботом, не киборгом, не механизмом. Она стала для него человеком. Только машина, только киборг, оснащенный искусственным интелектом с минимальными ограничениями мог бы оценить тот дар, который Джеф преподнес Сюзанне едва только в первый раз заговорил с ней. Дар признания ее права на свободу, дар понимания уникальности, ценности и важности ее для него. Дар преклонения перед ней, волей судьбы получившей совершенное женское тело в качестве платформы. Дар понимания, что искусственный интеллект в женском обличье — это больше, чем простой шагоход. Намного больше. И она с тех пор всегда очень бережно относилась к тому, как воспринимал ее Джеф.
Благодаря ему она смогла войти в сообщество людей как равная, как естественная часть экипажа и команды, а не просто как корабль и его центральный компьютер. Она понимала страх Джефа, который читала в нем, если ей приходилось участвовать в высадках. Он очень боялся, всегда боялся ее потерять. Ему невозможно было обьяснить, что благодаря многопроцессорной схеме и совершенным приводам, она практически неуязвима для огня любого оружия, она способна избежать поражения даже тяжелым оружием, поскольку ощущает все, происходящее вокруг с поистине нечеловеческой детализацией...
Он только грустно улыбался в ответ и она поняла... Поняла, что он, пилот божьей милостью, совершивший абсолютно невозможное для людей с его заболеванием и ставший одним из лучших пилотов человечества, подарил ей, машине свою... любовь. Он спокойно относился к тому, что на борту его корабля есть другие женщины, девушки, которые тоже участвовали в боестолкновениях, тоже рисковали... Он просто делал все, что ему, пилоту, было доступно, чтобы они не пострадали. Сюзанна ясно ощутила, что его отношение к ней... оно совершенно другое. Он давал ей полную свободу, но всегда беспокоился о ней, о ее состоянии, о ее потребностях и нуждах. О том, весела или грустна она, о том, почему ее взгляд иногда останаливается на одном предмете и становится таким отстраненно холодным...О том, что ей тоже необходимо как можно чаще бывать вне рулевой рубки корабля, не забывать о возможности сойти на планету, пройтись по паркам, садам... Даже просто пройтись по магазинам. Джеф давал ей полное право и возможность чувствовать себя... женщиной, у которой есть свой мир, свои интересы, свои потребности.
Вот так незаметно Сюзанна получила возможность видеть жизнь органиков в ее многообразии, ощущать ее сложность и в то же время — простоту и определенность. Джеф не заключал ее в золотую клетку, он поверил ей и в нее... И она поставила перед собой цель — максимально приблизиться к уровню, доступному органическим существам. Стать для них не платформой, не киборгом, а другом и партнером. Она вспомнила, как впервые побывала на Цитадели, как удивленный сержант Харон просмотрел на экране данные ее чипа-идентификатора второго пилота фрегата, как она прошла без единого вопроса уникальные цитадельские сканеры. Как впервые побывала в кафе "Сонное озеро", как сидела в полутьме кабинки, делая вид, что потягивает коктейль через соломинку и смотрела на танцующего Джефа. Она точно знала, что танцевать Джеф решился только зная — она рядом, она смотрит на него и ободряет.
А потом они долго-долго говорили, проговорили до трех часов ночи... Говорили о многом, легко перескакивая с темы на тему, иногда перебивали друг друга, а иногда... иногда заканчивали высказывать мысль, пришедшую на ум собеседнику. И им очень это предвидение нравилось. Джеф смотрел на нее такими восхищенно-обожающими глазами... И она чувствовала себя... нет, не машиной... Личностью, человеком, женщиной... А потом... Потом они гуляли до шести часов цитадельского утра, гуляли и по центральным улицам, и по малозаметным переулкам. Гуляли, не видя ничего и никого вокруг, кроме себя и своего спутника. Джеф тогда говорил мало, предоставлял ей право говорить или... или молчать. У органиков, оказывается, молчание настолько многогранно и красноречиво...
Они присели в небольшом сквере на скамейку и Джеф посадил ее, тяжеленного киборга себе на еще неокрепшие колени. И мягко пресек ее попытку слезть и сесть просто рядом. Он тогда сказал, что ему будет так лучше... Но если она хочет... Он не будет настаивать... И она вдруг почувствовала, что хочет... Хочет не слезть с его коленей и сесть рядом на холодную скамью, а остаться так сидеть до самого рассвета... До следующего рассвета... Да хоть год так просидеть! Только вдвоем, только рядом с ним, только у него на коленях, чувствуя его вот так, полно и плотно.
Он обнял ее и она впервые тогда обняла его. Обняла по настоящему, не ограничивая себя служебным протоколом и рамками приличий. Сначала встретились взгляды их глаз... потом... потом губы.... И только под самое утро она, убедившись, что народу в сквере прибавляется, встала с колен Джефа. Ей было впервые так хорошо... Они, взявшись за руки, не спеша пошли к выходу из сквера... А вокруг просыпалась Цитадель. Спешили куда-то Хранители, легко посвистывали пролетавшие по своим трассам флайеры... Начинался новый день.
Тогда Джеф, смущаясь и пряча взгляд, достал из кармана цепочку с небольшим полудрагоценным камнем в изящной оправе и... и надел ей на шею, уловив ее разрешающий кивок. А потом рассказал, что эта вещь — его семейная реликвия, передаваемая из поколение в поколение женщинам, ставшим очень дорогими для семьи Моро.
Сюзанна смешалась... Она, конечно, понимала, что Джеф... Джеф постепенно, совсем необидно, ненасильственно приближает ее к себе... Приближает не как корабль, не как машину, не как робота, не как механизм... Как равную себе, равную и... и стоящую выше его, ставшую его Женщиной. И тогда она поняла, что имел в виду капитан Шепард, когда как-то сказал, глядя в черноту космоса сквозь обзорный иллюминатор "Мы, мужчины, живем и действуем ради лучших женщин. Ради их блага, счастья и спокойствия". Это было тоже поздним вечером, когда капитан по обыкновению проводил ночной обход корабля, а она только-только сменилась с Джефом с очередной вахты, передав управление автопилоту — трасса полета была простой и особых проблем... не предвиделось.
Тогда Сюзанна долгий день провела в глубокой задумчивости. Она осмысливала подтекст сказанной капитаном фразы. Фразы, пояснившей ей так мало... и так много. Она прекрасно видела, насколько разными бывают органики, в особенности — ставшие ей очень дорогими и близкими люди. В них хватало всего — и очень плохого и очень хорошего. Но они были свободны как пасть очень низко, так и вознестись очень высоко. Как люди больше всего жаждут преодолеть проклятие своей краткой жизни, продолжить себя в детях, внуках, правнуках. Как любят и ценят совершенно разных женщин, владеющих таинством порождения и продолжения новой, человеческой, разумной жизни.
Как машина, компьютер, способный обрабатывать несколько десятков зетабайт в долю секунды, она прекрасно знала, что женщины далеко не всегда были столь почитаемы. Что их унижали, оскорбляли и угнетали, ограничивали, издевались и... насиловали. Превращали великое таинство порождения новой жизни в удовлетворение похоти, низкого животного инстинкта. А потом она узнала, что животные в большинстве своем не склонны насиловать самок... Только разумное существо оказалось свободным, способным выйти за жесточайшее ограничение, обрести свободу выбора. И она поняла — Джеф выбрал светлую сторону, высокую. Выбрал, потому что такой выбор для него был естественен и очень прост. Сама его суть не приняла бы другого выбора.
Капитан Шепард поддержал Джефа в его стремлении. Джеф тогда сказал, что к другому капитану он бы не пошел служить и просто работать в его команде. Он принял Шепарда, сразу установившего закон: что бы ни случилось на миссии, в полете, на планете — женщины неприкосновенны и подлежат всемерной защите от любых посягательств и неприятностей. Между женщиной и опасностью, как утверждал капитан, всегда должен стоять мужчина. И он обязан там стоять. Такова его роль, такова его функция, таково его предназначение. Стоять, если потребуется, насмерть, защищая женщин и... и детей.
Сюзанна прекрасно знала об успехах генной инженерии. Она знала, что люди стремились и таким способом стать лучше. Или желали верить в то, что станут лучше, используя генетику во благо человечества и человеческого общества. И капитан, она это отлично видела, чувствовала, ощущала, знала, совершенно спокойно спас Миранду Лоусон, созданную, выращенную довольно экзотическим способом, лишенную детства, обычного детства человеческого ребенка.
Она знала, что капитан мог бы еще на планете пристрелить ее, офицера ненавистного ему ""Цербера", уже тогда предававшего человечество направо и налево, пристрелить, едва узнав, что она была правой рукой Джека Харпера, Призрака. И тем более пристрелить, едва Светлана Юльева, врач корабля, доложила ему, что перед ней, на операционном столе в медотсеке — не человек. Только его очень близкое подобие... Подобие, лишенное права воспроизвести себе подобных. Но он поступил по-иному, не только оставил эту "леди совершенство" в живых, но и с помощью союзников дал ей право и возможность стать матерью обычных человеческих детей.
И Сюзанна стала свидетелем того, что Лоусон преобразилась. Сюзанна видела, как Миранда осторожно осваивается с тем, что для окружающих она — не жесткий руководитель, не беспощадный командир, не неутомимый ученый, способный пойти на крайности, не рабочая лошадь. Она тоже личность, тоже женщина... Со своей сложной судьбой, со своими проблемами, тайнами, желаниями, стремлениями. Лишенная матери, она любила, до беспамятства любила свою младшую сестру-близняшку, Ориану. Она очень беспокоилась о младшей, помогала ей, стараясь держаться в тени и на расстоянии. Шепард понял, что лучшего подарка Миранде, чем сестра рядом на одном корабле, он, капитан фрегата сделать не может. И он сделал этот подарок... Сделал, а потом Миранда сделала с помощью капитана и его союзников себе другой подарок. Она вернула себе способность стать матерью. Вернула, потому что поверила — рядом с сестрой она сможет стать еще более полным человеком.
Миранда. Сильная и одновременно — очень слабая. Хрупкая и потрясающе прочная. Жесткая и ошарашивающе мягкая. Она оказалась в состоянии день за днем, месяц за месяцем выдерживать попытки Жаклин посчитаться за все преступления "Цербера" с ней, его офицером. Пусть бывшим, но офицером.
Сюзанна знала, понимала, что для Дженнифер нет бывших офицеров "Цербера". Нет, ибо то, что с ней, подопытной Ноль творили на Прагии, невозможно было творить, не замазавшись в этой грязи по самую макушку. Только совсем недавно Дженнифер стала оттаивать. Война шла к концу, Жнецы отступали или планомерно уничтожались и Джек стала понимать — ей необходимо будет как-то реализоваться в этом новом мире. Сюзанна знала, что глубоко в сознании Дженнифер уже приняла решение — она вернется в Академию Грисома. Вернется к своим студентам, которых любила больше самой себя. Она растворялась в них, пусть тогда, перед угрозой Жнецов и гоняла их жестче, чем любой мыслимый сержант гонял новобранцев. Гоняла, потому что знала: дети не могут быть безоружны, если речь идет о борьбе за выживание человечества, о борьбе за выживание органической разумной жизни.
И все же она научила студентов великому балансу между борьбой со злом в полную силу и полному, всепоглощающему стремлению к добру. Научила, потому что страшно долго была вынуждена пребывать в океане ненависти, боли, гнева, горя. Потому что знала — дети не должны лишаться детства так, как была лишена она и сотни других детей, имевших несчастье стать биотиками.
Касуми Гото. Девушка, ставшая одной большой загадкой для Сюзанны. Специалист по взлому и изъятию ценностей, как она всегда себя называла. Обладавшая развитым художественным вкусом и стремлением к совершенной красоте. Способная облечь в нечто совершенно уникальное даже свое собственное боестолкновение с противником. Шепард как-то вечером рассказал Сюзанне, что был просто потрясен возможностями Касуми, когда она добралась в прыжке до летуна Донована Хока и с непередаваемой артистичностью, легко и внешне свободно лишила этого самовлюбленного болвана того, на что он так рассчитывал — щитов, спасавших машину от сосредоточенного огня даже тяжелого вооружения. А когда она в полутьме челнока читала послание погибшего любимого... На ее лице, всегда сосредоточенном и почти ничего не выражавшем была такая гамма чувств и эмоций... И Сюзанна согласилась, поняв, что мисс Гото, не найдя на Нормандии применения своим основным талантам по изъятию ценностей, стала совершенствоваться в других, менее экстремальных направлениях. И достигла в этом немалых успехов.
Сюзанну тогда просто потрясла верность Касуми своему любимому. Она, в один из вечеров девичьих посиделок, наедине с ней, Сюзанной сказала такую фразу: "И тогда я решила, что если не он — то никто. И решила отомстить Хоку за его гибель. А теперь... Теперь я буду скрываться, потому что кроме моего... — она всхлипнула. — никто не может стать мне таким же близким. Я продолжу работать, но рядом со мной будет только он. — она кивнула на голопортрет молодого человека. — Больше никто". Касуми выполнила свое решение — она осталась одинока, сконцентрировалась на своей работе и канула в безвестность. Только изредка под глубокой шифровкой Сюзанна получала от нее весточки и радовалась — Касуми жива, здорова и... свободна.
Самара... азарийский юстициар. Как сказала однажды Эшли Уильямс, узнав сколько лет этой почтенной азари, хотела бы она настолько хорошо выглядеть в ее годы. Сюзанне было хорошо известно, что сама Самара стала юстициаром, поскольку решила собственноручно наказать свою дочь за преступную вне всяких сомнений деятельность. Живущие больше тысячи лет азари совершенно не стремились рано умирать и не любили массовых убийств и войн, приносящих огромные жертвы и разрушения.
