— Но этот человек так и не сказал своего имени, — возразила Навани.
— Это был он, Навани. — Далинар уставился в стену поверх головы Ринарина, рассматривая гладкий коричневый камень, созданный Преобразователями. — У него был вид, как будто на нем висит тяжесть большой ответственности. Королевский вид.
— Быть может, какой-нибудь другой король, — предположила она. — И он нашел фантастически глупой саму мысль о книге.
— Да, время писать книгу еще не наступило, так много смертей... Огромное несчастье повергло его в печаль. Отец Штормов! Девять из десяти его людей погибло на войне. Ты можешь себе такое представить?
— Опустошение, — сказала Навани.
Объедини народ... Приближается настоящее Опустошение.
— Ты знаешь что-нибудь об Опустошении? — спросил Далинар. — Не рассказы ардентов, а исторические факты?
Навани держала в руке бокал подогретого фиолетового вина, капли воды сконденсировались на крае стекла.
— Да, но лучше спросить не меня, а Джаснах. Она историк.
— Мне кажется, что я видел его последствия. Я... Быть может, я видел тела Несущих Пустоту. Может ли это дать нам еще больше доказательств?
— Нет ничего лучше лингвистики. — Навани пригубила вино. — Опустошение — предмет старинного знания. Можно поспорить, не вообразил ли ты себе то, что ожидал увидеть. Но эти слова — если мы сумеем перевести их, никто не сможет поспорить, что ты видел нечто настоящее. — Ее доска для письма лежала на низком столе между ними, перо и чернила аккуратно расположились на бумаге.
— Ты собираешься рассказать остальным? — спросил Далинар. — О моих видениях?
— А как еще мы можем объяснить, что происходит с тобой?
Далинар заколебался. Как он может объяснить? С одной стороны, огромное облегчение — он не сумасшедший. Но, с другой стороны, что если какая-то сила при помощи видений пытается направить его совсем не туда и использует образы Нохадона и Сияющих только потому, что он находит их заслуживающими доверия?
Сияющие Рыцари пали, напомнил себе Далинар. Они бросили нас. А некоторые ордена вообще повернулись против нас, если верить легендам.
Тревожная мысль. Он добавил еще один камень в фундамент самого себя, но самый главный вопрос остался нерешенным. Должен ли он доверять видениям или нет? Он не может безоговорочно верить им, особенно сейчас, когда слова Адолина вызвали в его голове самые настоящие опасения.
Пока он не узнает источник, нечего рассказывать о них.
— Далинар, — сказала Навани, наклоняясь вперед. — Все военлагеря только и судачат о твоих приступах. Даже жены твоих офицеров чувствуют себя неудобно. Они считают, что ты боишься штормов или вообще болен, психически. Это реабилитирует тебя в их глазах.
— Как? Сделав из меня что-то вроде мистика? Многие подумают, что порывы ветра, приносящего видения, слишком близки к пророчествам.
— Ты видишь прошлое, отец, — заметил Ринарин. — Это не запрещено. И если их посылает Всемогущий, какие могут быть вопросы?
— Адолин и я говорили с ардентами, — ответил Далинар. — По их словам, очень маловероятно, что видения исходят от Всемогущего. И если мы решим, что надо доверять видениям, очень многие не согласятся со мной.
Навани откинулась на спинку стула и отхлебнула вина. Ее безопасная рука лежала на коленях.
— Далинар, твои сыновья сказали мне, что однажды ты искал Старую Магию. Почему? Что ты просил у Смотрящей в Ночи и какое проклятие она на тебя наложила?
— И я ответил им, что это мой позор. И я не хочу ни с кем делиться им.
В комнате стало тихо. Даже ливень, всегда следующий за сверхштормом, перестал барабанить по крыше.
— Быть может, это важно, — наконец сказала Навани.
— Это было давно, задолго до видений. Не думаю, что они связаны.
— Но этого нельзя исключить.
— Да, — вынужден был согласиться он.
Неужели тот день никогда не прекратит преследовать его? Разве недостаточно, что он потерял все воспоминания о жене?
А что подумает Ринарин? Осудит ли он своего отца за такой вопиющий грех? Далинар заставил себя посмотреть на него и встретился с внимательным взглядом сквозь очки.
Интересно, но Ринарин не казался озабоченным. Только задумчивым.
— Мне очень жаль, что ты узнала о моем позоре, — сказал Далинар, глядя на Навани.
Она равнодушно махнула рукой.
— Быть может, Старая Магия оскорбляет девотарии, но их наказание за обращение к ней никогда не было суровым. Как мне кажется, ты очистился без труда.
— Арденты попросили сферы для раздачи бедным, — сказал Далинар. — И я должен был заказать несколько молебнов. Ни то, ни другое не убрало проклятие и чувство вины.
— Ты бы удивился, если бы узнал, как много набожных светлоглазых обращаются к Старой Магии в какие-то моменты своей жизни. Во всяком случае те, кто добрался до Долины. Но я хочу узнать, не связана ли она с видениями.
— Тетя, — сказал Ринарин, обращаясь к ней. — Я недавно попросил, чтобы мне прочитали несколько книг о Старой Магии, и я согласен с оценкой отца. Непохоже на работу Смотрящей в Ночи. Она налагает проклятие взамен исполнения маленького желания. Одно проклятие и одно желание. Отец, ты, конечно, знаешь их обоих?
— Да, — ответил Далинар. — Я точно знаю свое проклятие, и оно никак не связано с видениями.
— Значит, нам надо винить не Старую Магию.
— Да, — сказал Далинар. — Но твоя тетя задала правильный вопрос. Нет никаких доказательств, что видения идут от Всемогущего. Кто-то хочет, чтобы я знал об Опустошении и Сияющих Рыцарях. Возможно, нам стоит спросить себя почему.
— Опустошение, что это такое, тетя? — спросил Ринарин. — Арденты говорят о Несущих Пустоту. О человечестве, Сияющих и сражениях. Но что это такое на самом деле? Знаем ли мы что-нибудь наверняка?
— Среди клерков твоего отца есть фольклористы; они расскажут тебе лучше меня.
— Я думаю, что не всем им можно доверять, — добавил Далинар.
Навани помолчала.
— Достаточно честно. Хорошо, насколько я знаю, первоначальных отчетов не осталось. Слишком много лет прошло. Но в мифе о Парасафи и Надрисе упоминаются Опустошения.
— Парасафи, — сказал Ринарин. — Та, которая нашла каменные семена.
— Да, — ответила Навани. — Для того чтобы возродить свой народ, она вскарабкалась на пики Дара — разные варианты мифа называют самые различные современные горные кряжи пиками Дара — и нашла камни, которых коснулись сами Герольды. Она принесла их Надрису, на его похоронное ложе, и его семенем оплодотворила эти камни. Из них вылупилось десять детей, при помощи которых она построила новый народ. Марнах, если я правильно помню.
— Источник макабаки, — сказал Ринарин. — Мама рассказывала мне эту историю, когда я был ребенком.
Далинар покачал головой.
— Родиться из камней? — Он редко видел смысл в старых историях, хотя девотарии канонизировали многие из них.
— В начале истории упоминаются Опустошения. Именно они уничтожили народ Парасафи.
— И что они такое?
— Войны. — Навани глотнула вина. — Несущие Пустоту появлялись опять и опять, пытаясь заставить человечество уйти с Рошара в Бездну. Точно так же, как они выгнали человечество — и Герольдов — из Залов Спокойствия.
— А когда были основаны ордена Сияющих Рыцарей? — спросил Далинар.
Навани пожала плечами.
— Не знаю. Возможно, они были группой военных из какого-то королевства или бандой наемников. Это могло бы объяснить, почему они в конце концов стали тиранами.
— В моих видениях нет даже намека на то, что они были тиранами, — сказал он. — Возможно, это и есть настоящая цель видений. Заставить меня поверить в ложь о Сияющих. Заставить доверять им и, возможно, повторить их путь падения и предательства.
— Не знаю, — с сомнением ответила Навани. — Не думаю, что ты видел что-то такое заведомо ложное о Сияющих. Разные легенды утверждают одно и то же: Сияющие не всегда были плохими. Насколько легенды вообще могут соглашаться одна с другой.
Далинар встал, взял ее пустой бокал, подошел к сервировочному столику и заново наполнил его. Открытие, что он не сумасшедший, должно было прояснить положение, но вместо этого еще больше запутало.
Что если за видениями стоят Несущие Пустоту? Некоторые легенды говорили, что они могут завладевать телами людей и заставлять совершать зло. Или, если они от Всемогущего, что было их целью?
— Я должен все как следует обдумать, — сказал он. — Сегодня был очень долгий день. Пожалуйста, я бы хотел остаться наедине со своими мыслями.
Ринарин встал, почтительно наклонил голову и направился к двери. Навани поднялась, более медленно, ее гладкое платье зашуршало; она поставила бокал на стол и пошла за облегчающим боль фабриалом.
Ринарин удалился. Далинар подошел к двери, ожидая Навани. Он не собирался снова попасть в ловушку и остаться с ней наедине. Он выглянул в коридор. Солдаты стояли на посту, он мог видеть их. Хорошо.
— Ты рад? — спросила Навани, задержавшись около двери рядом с ним и положив руку на раму.
— Рад?
— Что ты не сумасшедший?
— Мы не знаем, управлял ли кто-нибудь мной или нет, — сказал он. — И, кстати, теперь у нас больше вопросов, чем раньше.
— Эти видения — благословения, — сказала Навани, положив свободную руку на его. — Я чувствую это, Далинар. Неужели ты не видишь, насколько они чудесны?
Далинар посмотрел в ее прекрасные светло-фиолетовые глаза. Такая внимательная, такая умная. Как бы он хотел доверять ей полностью.
Я никогда не видел от нее ничего, кроме чести, подумал он. Она не сказала никому о моем намерении отречься. Она никогда не пыталась использовать мои видения против меня.
Ему стало стыдно, когда он вспомнил о своих опасениях.
Она — изумительная женщина, эта Навани Холин. Чудесная, потрясающая и опасная женщина.
— Нас ждет еще больше забот, — сказал он. — И опасностей.
— Но, Далинар, ты испытываешь такое, о чем историки, ученые и фольклористы могут только мечтать. Я завидую тебе, хотя ты утверждаешь, что не видел там ни одного фабриала.
— Я уверен, что у древних не было фабриалов, Навани.
— И это меняет все, что мы думали о них.
— Наверно.
— Клянусь камнепадом, Далинар, — сказала она, вздохнув. — Неужели ничто не может зажечь в тебе страсть?
Далинар глубоко вздохнул.
— Слишком много что, Навани. Я чувствую себя так, как будто внутри меня кишит клубок угрей, чувства переплетаются одно с другим. Правдивость видений расстроила меня.
— Скорее взволновала, — поправила она его. — Ты помнишь, что сказал раньше? О том, что доверяешь мне?
— Я так сказал?
— Ты сказал, что не доверяешь своим клеркам и попросил меня записать видения. Одно влечет другое.
Ее рука все еще лежала на его руке. Она протянула свободную руку и закрыла дверь в коридор. Он хотел остановить ее, но не стал. Почему?
Дверь щелкнула, закрываясь. Они были одни. И она была так прекрасна. Эти умные возбужденные глаза, освещенные страстью.
— Навани, — сказал он, заставив себя подавить желание. — Ты опять.
Почему я позволяю ей делать это?
— Да, — сказала она. — Я упрямая женщина, Далинар. — В ее тоне не было и намека на шутку.
— Это непристойно. Мой брат... — Он протянул руку к двери, чтобы открыть ее.
— Твой брат, — выплюнула Навани, на ее лице сверкнул гнев. — Почему мы всегда должны думать о нем? Почему все только и думают о человеке, который давно умер? Его нет здесь, Далинар. Он ушел. Мне не хватает его. Но даже не наполовину так, как тебя.
— Я чту его память, — сухо сказал Далинар, все еще держа руку на дверной защелке.
— Отлично! Я очень рада за тебя. Но прошло шесть лет, и до сих пор все смотрят на меня как на жену мертвого человека. Другие женщины развлекают меня пустой болтовней, но не пускают меня в политические кружки. Они думают, что я — древняя реликвия. Хочешь знать, почему я так быстро вернулась?
— Я...
— Я вернулась, — сказала она, — потому что у меня нет дома. От меня ожидают, что я не буду участвовать ни в каких важных событиях, и только потому, что мой муж мертв. Мне ничего не дают делать, балуют и не обращают внимания. В моем присутствии им неудобно. Королеве и другим придворным дамам.
— Извини, — сказал Далинар. — Но я не...
Она подняла руки и коснулась его груди.
— Я не отняла его у тебя, Далинар. Мы были друзьями до того, как я встретила Гавилара. Ты знаешь меня такой, какая я есть, а не только как тень династии, павшей годы назад. Да? — Она умоляюще поглядела на него.
Кровь моих предков, подумал потрясенный Далинар. Она плачет.
Две маленькие слезы.
Он редко видел ее такой искренней.
И он поцеловал ее.
Он знал, это ошибка. Но все равно схватил ее, резко обнял и прижал к себе, не в силах больше сражаться с собой. Она растаяла. Он почувствовал соль ее слез; они бежали по щекам к ее губам и смешивались с его.
Поцелуй продлился долго. Слишком долго. Чудесно долго. Разум кричал ему, как пленник, запертый в тюрьме и вынужденный через решетку наблюдать за чем-то ужасным. Но часть его хотела это десятилетиями — теми десятилетиями, что он смотрел на двор брата, его брак и на единственную женщину, которую хотел юный Далинар.
Он поклялся, что никогда не разрешит себе даже думать об этом. С того момента, как Гавилар добился руки Навани, он запретил себе все чувства к ней и отошел в сторону.
Но ее вкус и запах, тепло прижавшегося к нему тела — были слишком сладкими. Волна цветущего аромата унесла прочь вину. На мгновение ее прикосновение изгнало все. Он забыл страхи и тревоги видений, Садеаса и стыд из-за ошибок прошлого.
Он мог думать только о ней. Прекрасной, проницательной, нежной, но сильной. Он прильнул к ней и мог бы держать ее, даже если бы вокруг суетился весь остальной мир.
Наконец он оторвался от ее губ. Она, ошеломленная, поглядела на него. Спрены страсти, похожие на крошечные снежинки, плавали в воздухе вокруг них. Вина накатила опять. Он попытался мягко отстранить ее, но она крепко прижалась к нему всем телом и не отпускала.
— Навани, — сказал он.
— Ш-ш-ш. — Она положила голову ему на грудь.
Он вздохнул, но позволил себе удержать ее.
— В мире происходит что-то плохое, Далинар, — тихо сказала Навани. — Король Джа Кеведа убит. Я услышала об этом только сегодня. Его убил син, Носитель Осколков, одетый в белое.
— Отец Штормов! — только и смог сказать Далинар.
— Что-то происходит, — повторила она. — Что-то большее, чем наша война здесь, что-то пострашнее, чем убийство Гавилара. Ты слышал о тех странных словах, которые говорят умирающие? Большинство не обращает на них внимания, но хирурги обсуждают их. А штормстражи шепчутся, что в последнее время сверхштормы стали более могучими.
— Да, я слышал, — сказал он, обнаружив, как трудно выходят слова из того, кто опьянен ею.
— Моя дочь что-то ищет, — сказала Навани. — Иногда она меня пугает. Она очень сосредоточенная и энергичная. И самый умный человек из всех, кого я знаю. Но то, что она ищет... Далинар, она считает, что назревает нечто очень опасное.
