Чиновник, ведавший снабжением войска, обрадовался приходу Сюй Чу и сказал:
— Без вашей помощи мы не довезли бы провиант до Янпингуаня!
Затем он принялся угощать Сюй Чу вином и мясом. Развеселившись, Сюй Чу стал
торопиться в дорогу.
— Солнце уже садится, а впереди баочжоуские земли, — предостерег его
чиновник. — Ночью в горах пройти невозможно.
— Чего вы боитесь! — вскричал Сюй Чу. — Положитесь на меня! Двинемся в
путь при свете луны!
С обнаженным мечом в руке Сюй Чу поехал вперед, обоз двинулся за ним.
Ко времени второй стражи они вышли на Баочжоускую дорогу и, пройдя половину
пути, вдруг услышали, как в ущелье загремели барабаны и затрубили рога. Чжан
Фэй вывел свой отряд и с копьем наперевес бросился на пьяного Сюй Чу. Тот с
трудом отбивался, и после нескольких схваток Чжан Фэй ударом копья в плечо
сбросил Сюй Чу с коня. Воины подобрали его и бежали, а Чжан Фэй, захватив
обоз, повернул обратно.
Когда Сюй Чу привезли в лагерь, Цао Цао распорядился передать раненого на
попечение лекаря, а сам выступил против врага. Лю Бэй с войском вышел ему
навстречу и приказал Лю Фыну вступить в поединок.
— Башмачник! — бранью ответил Цао Цао. — Ты всегда посылаешь драться
свое отродье! Вот я вызову своего сына, так он твоего щенка смешает с
грязью!..
Обозленный Лю Фын с копьем наперевес рванулся к Цао Цао. Но тот послал в бой
Сюй Хуана. После нескольких схваток Лю Фын обратился в бегство. Тогда Цао
Цао дал сигнал начинать большой бой. Но вдруг позади загремели барабаны,
затрубили рога. Опасаясь неожиданного удара с тыла, Цао Цао отступил на
заставу Янпингуань. В смятении воины его топтали друг друга. Противник, не
давая им передышки, подошел к заставе и поджег восточные и южные ворота; за
северными и западными воротами слышались крики и барабанный бой. Цао Цао
вырвался с заставы, но путь ему преградил Чжан Фэй, а сзади ударил Чжао Юнь,
и со стороны Баочжоу — отряд Хуан Чжуна. Войско Цао Цао было разбито,
военачальникам едва удалось спасти его самого.
Но, добравшись до входа в долину Сегу, они увидели впереди облако пыли —
подходил какой-то отряд.
— Если это засада, нам конец! — воскликнул Цао Цао.
К счастью, это оказался его сын, Цао Чжан. Отважный воин, искусный стрелок
из лука, он обладал такой силой, что голыми руками мог справиться с диким
зверем. Цао Цао часто говорил ему:
— Ты больше любишь лук и коня, чем учение! В этом нет ничего почетного для
тебя. Ты не простолюдин!
На это Цао Чжан отвечал:
— Если я хочу стать истинно великим мужем, мне надо брать пример с Вэй
Цина и Хо Цюй-бина. Я должен совершать подвиги в пустынях, побеждать
несметные полчища, из конца в конец пройти Поднебесную. Где тут думать об
учении?
А когда Цао Цао спрашивал своих сыновей, кем они хотят быть, Цао Чжан обычно
отвечал:
— Хочу быть полководцем!
— Что же нужно для того, чтобы стать полководцем? — спрашивал Цао Цао.
— Носить латы и держать в руках оружие, не бояться трудностей и самому
вести вперед своих воинов, поощрять и наказывать по заслугам, — отвечал Цао
Чжан.
Цао Цао смеялся.
В двадцать третьем году периода Цзянь-ань [218 г.] в областях Ухуань и
Дайцзюнь вспыхнуло народное волнение. Цао Цао послал туда Цао Чжана с
пятидесятитысячным войском и сказал на прощание:
— Помни: дома мы — отец и сын, на службе — государь и подданный. Закон
нелицеприятен и не пощадит тебя. Будь осторожен.
Цао Чжан впереди своих воинов с боями дошел до Санганя, и вскоре все
северные земли оказались в его руках.
Когда Цао Чжан узнал, что отец его находится в Янпингуане, он поспешил к
нему на помощь.
— Пришел мой рыжебородый сын! — обрадовался Цао Цао. — Ну, теперь я
разобью Лю Бэя!
Он остановил войско и расположился лагерем у входа в долину Сегу.
Вскоре Лю Бэю стало известно, что Цао Чжан привел свое войско к Цао Цао.
— Кто сразится с Цао Чжаном? — спросил Лю Бэй.
— Если разрешите, я! — отозвался Лю Фын.
— И я! — воскликнул Мын Да.
— Идите вместе, и мы посмотрим, кто из вас совершит подвиг! — решил Лю
Бэй.
Лю Фын и Мын Да, каждый с пятитысячным отрядом, двинулись навстречу врагу.
Первым шел Лю Фын, за ним следовал Мын Да. Цао Чжан выехал вперед и скрестил
оружие с Лю Фыном, который после третьей схватки обратился в бегство.
Тогда на поединок вышел Мын Да. Но едва противники успели скрестить оружие,
как в войске Цао Чжана поднялся переполох. Оказалось, что с тыла напали на
него отряды военачальников Ма Чао и У Ланя. Мын Да сейчас же присоединился к
ним. Зажатый с двух сторон, Цао Чжан обратился в бегство и лицом к лицу
столкнулся с У Ланем. В яростной схватке Цао Чжан ударом алебарды сбил
У Ланя с коня. Но жестокое сражение продолжалось. Видя всю бесплодность
попыток добиться победы, Цао Цао отдал приказ отступать в долину Сегу и
укрепиться в лагере.
Бои не возобновлялись, но противники продолжали стоять на одном месте. Цао
Цао не раз пытался пробиться вперед, однако Ма Чао упорно преграждал ему
путь. Цао Цао хотел прекратить войну и вернуться в столицу, но его удерживал
страх перед насмешками Лю Бэя.
Как-то чиновник, ведавший кухней, принес на обед Цао куриный суп. Заметив в
чашке куриное ребро, Цао Цао задумался. В это время в шатер вошел Сяхоу Дунь
и спросил, какой пароль назначить на ночь.
— Куриное ребро, куриное ребро! — машинально ответил Цао Цао.
Сяхоу Дунь оповестил об этом всех военачальников. Начальник походной
канцелярии чжу-бо Ян Сю сразу же приказал своим людям укладываться и
собираться в дорогу. Кто-то сказал об этом Сяхоу Дуню. Он встревожился и
пошел к Ян Сю:
— Почему вы начали собираться?
— По вашим словам я понял, что Вэйский ван принял решение уходить отсюда,
— ответил Ян Сю. — На куриных ребрышках мяса мало, а бросить жалко. Победы
нам здесь не добиться, а если отступить — Вэйский ван станет жертвой
насмешек Лю Бэя. Но стоять на месте тоже бесполезно. Вот я и думаю, что не
позже завтрашнего дня мы тронемся в обратный путь. Мои люди заранее
укладываются, чтобы избежать суеты.
— Вы читаете мысли Вэйского вана! — воскликнул пораженный Сяхоу Дунь и
тоже стал собираться в дорогу. Его примеру последовали другие военачальники.
В ту ночь неспокойно было на душе у Цао Цао. Взяв секиру, он вышел из шатра
и заметил, что в лагере Сяхоу Дуня воины укладываются в дорогу.
Встревоженный Цао Цао вызвал военачальника и спросил, что случилось.
— Ян Сю сказал, что вы решили возвращаться в столицу, — ответил Сяхоу
Дунь.
Тогда Вэйский ван послал за Ян Сю, и тот рассказал, на какую мысль навела
его история с куриным ребром.
— Как ты смеешь распускать слухи и подрывать боевой дух моих воинов? —
разгневался Цао Цао и приказал страже вывести и обезглавить Ян Сю, а голову
его в назидание другим выставить у ворот лагеря.
Ян Сю был человек необузданный и слишком самоуверенный, к тому же он обладал
большими талантами, и это особенно вызывало зависть Цао Цао. Однажды был
такой случай. Вэйский ван задумал устроить цветник; когда все было готово,
он пришел, посмотрел и, не высказывая ни одобрения, ни порицания, взял кисть
и написал на воротах сада только один иероглиф. Никто не понял его смысла,
но Ян Сю догадался.
— Чэн-сяну не понравилось, что садовые ворота слишком широки, — сказал
он.
Ворота переделали и вновь пригласили Цао Цао. На этот раз он остался доволен
и спросил:
— Кто отгадал мою мысль?
— Ян Сю, — ответили приближенные.
Цао Цао похвалил его, но в душе невзлюбил еще больше.
Чэн-сяну постоянно казалось, что его хотят убить, и он часто повторял
приближенным, стараясь их напугать: "Я могу убить во сне. Не подходите ко
мне, когда я сплю!"
И вот как-то днем он спал в шатре. С его ложа сползло одеяло и упало на пол.
Один из слуг подбежал и хотел поднять одеяло, но Цао Цао вдруг вскочил,
схватил меч и зарубил слугу, а потом снова лег и уснул.
Проснувшись в полдень, он спросил, кто убил его слугу. Ему рассказали, как
все случилось. Горько зарыдав, Цао Цао приказал с почестями похоронить
убитого.
Все поверили, что чэн-сян действительно убил слугу во сне, и только Ян Сю
понял истину. Перед самой церемонией погребения он воскликнул, глядя на
умершего:
— Чэн-сян не спал, а вот ты уснул!
Цао Цао услышал это и больше прежнего возненавидел Ян Сю.
Зато третий сын Цао Цао, по имени Цао Чжи, очень любил Ян Сю и проводил с
ним в беседах целые ночи.
Когда Цао Цао собирался назначить Цао Чжи своим наследником, он созвал на
совет своих приближенных. А старший сын, Цао Пэй, узнал об этом и пригласил
к себе старшину дворцового хора по имени У Чжи. Но так как Цао Пэй боялся
отца, то он приказал пронести У Чжи во дворец в большом ящике, сплетенном из
бамбука, и говорить всем, что в ящике лежат шелковые ткани. Однако Ян Сю
узнал об этом и рассказал Цао Цао, а тот распорядился держать дворец Цао Пэя
под неусыпным наблюдением. Цао Пэй в страхе спросил У Чжи, что теперь
делать.
— Не беспокойтесь! — ответил тот. — Завтра мы положим в этот же ящик
шелковые ткани и опять внесем его к вам. Этим мы отвлечем подозрения вашего
отца.
На следующий день во дворец снова принесли ящик, и наблюдающие, заглянув в
него, ничего там не нашли, кроме тканей. Они донесли об этом Цао Цао, и у
того зародилось подозрение, не хочет ли Ян Сю погубить Цао Пэя, и его
ненависть к Ян Сю усилилась.
Однажды Цао Цао решил испытать способности сыновей и приказал им выйти из
города через южные ворота, а сам заранее приказал страже никого не
выпускать.
Первым к воротам подошел Цао Пэй. Стража его задержала, и он возвратился ни
с чем. Тогда Цао Чжи спросил у Ян Сю, как ему поступить, если стража не
пропустит его.
— Великий ван приказал вам выйти из города, — сказал Ян Сю. — Отрубите
головы тем, кто вас задержит, — вот и все!
Цао Чжи поскакал к воротам. Стража преградила ему путь.
— Чэн-сян приказал мне выйти из города! Как вы смеете задерживать меня? —
закричал он и велел тут же отрубить стражникам головы.
Этот поступок утвердил Цао Цао в его мнении, что младший сын способнее
старшего. Спустя некоторое время кто-то рассказал Цао Цао, что Ян Сю поучает
его младшего сына. Цао Цао разгневался, и ненависть его к Ян Сю разгорелась
еще сильней.
Ян Сю написал для Цао Чжи более десятка наставлений-ответов, и тот отвечал
без запинки на любой вопрос отца, касающийся важнейших государственных дел.
Цао Цао заподозрил, что у сына есть свой советник, и когда Цао Пэй, подкупив
приближенных Цао Чжи, похитил у брата эти наставления-ответы и передал их
отцу, тот закричал:
— Этот негодяй Ян Сю еще смеет меня обманывать!
С тех пор Цао Цао не переставал думать о том, как бы отделаться от Ян Сю.
И вот теперь, обвинив его в том, что он подрывает боевой дух воинов, Цао Цао
казнил Ян Сю, которому было всего тридцать четыре года от роду.
Потомки сложили об этом такие стихи:
О мудрый Ян Сю, потомственный знатный сановник!
Под кистью твоей возникали драконы, мечи.
Разгадывал ты любые загадки и знаки,
Внутри твоя грудь была, как из шитой парчи.
За мирным столом ты всех поражал разговором,
И в спорах ты был мудрее всех мудрых земли.
Ты был умерщвлен не за то, что увел свое войско,
А только за то, что таланты тебя подвели.
Цао Цао притворился, что гневается также и на Сяхоу Дуня, и даже хотел
предать его смерти, но чиновники заступились за военачальника. Чэн-сян
прогнал Сяхоу Дуня с глаз долой и приказал готовиться к наступлению.
На другой день войска его вышли из долины Сегу и встретились с отрядом Вэй
Яня. Цао Цао предложил Вэй Яню сдаться, но тот отвечал бранью. Тогда Вэйский
ван послал Пан Дэ на поединок. Но едва противники скрестили оружие, как
позади войск Цао Цао вспыхнули огни: это Ма Чао захватил лагерь неприятеля.
— Вперед! Того, кто посмеет отступить, обезглавлю! — выхватывая из ножен
меч, закричал чэн-сян.
Войско его бросилось на врага, и Вэй Янь поспешно отступил. После этого Цао
Цао повернул войско и напал на Ма Чао.
Стоя на высоком холме, Вэйский ван наблюдал за сражением. Вдруг он увидел
быстро приближающийся отряд и услышал громкий крик:
— Вэй Янь вернулся!
В тот же миг просвистела стрела, и Цао Цао, перевернувшись, упал с коня. Вэй
Янь отшвырнул лук, обнажил меч и галопом понесся вверх по склону холма,
чтобы добить Цао Цао, но наперерез ему из лощины вылетел воин.
— Не тронь моего господина! — загремел его голос.
Это был Пан Дэ. Он помешал Вэй Яню добраться до Цао Цао. Раненого чэн-сяна
увезли в лагерь и вызвали лекаря. Стрела попала ему прямо в верхнюю губу и
выбила два передних зуба.
Только теперь Цао Цао признал, что Ян Сю был прав, когда советовал вернуться
в столицу, и велел торжественно похоронить его. Затем он отдал приказ
отступать.
Чэн-сяна положили на повозку, покрытую войлоком, и медленно повезли по
дороге; справа и слева шли воины из отряда Тигров. Вдруг в горах по обе
стороны долины Сегу замелькали огни, и на войско Цао Цао из засады ударил
вражеский отряд.
Поистине:
Получилось все так, как некогда у Тунгуаня,
Иль у Красной скалы, которую помнит преданье.
О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете в следующей главе.
ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
из которой читатель узнает о том, как Лю Бэй принял титул
Ханьчжунского вана,
и о том, как Гуань Юй взял Сянъян
Так Чжугэ Лян разгромил армию Вэйского вана. Он предвидел, что Цао Цао,
оставив Ханьчжун, отступит в долину Сегу, и приказал Ма Чао и другим
военачальникам непрерывно тревожить вражеские войска, нигде не давая им
возможности закрепиться. А когда Цао Цао был ранен, боевой дух его армии
совсем упал. Увидев огни в горах по обе стороны долины Сегу, воины сильно
испугались. Не вступая в бой с врагом, напавшим на них из засады, они
бросились бежать без оглядки. Лишь добравшись до Цзинчжао, Цао Цао немного
успокоился.
Тем временем Лю Бэй приказал Лю Фыну, Мын Да, Ван Пину и другим
военачальникам занять областной город Шанъюн. Правитель города Шэнь Дань,
едва узнав, что Цао Цао бежал из Ханьчжуна, сдался Лю Бэю.
Лю Бэй успокоил население и наградил своих воинов. Все ликовали.
Военачальники говорили между собой о том, что Лю Бэй должен стать
