— Да! Я понял, — радостно закивал головой мужчина.
— На моей родине говорят, что один битый слуга лучше двух не битых, — Алекс привычно приспособил русскую пословицу к текущему моменту.
Красивые, тонко очерченные губы молодого человека тронула улыбка.
— Прикажи побить, но не гони меня, господин, — Беснор поцеловал грязный пол у ног Раамоса.
— Хорошо, — кивнул тот. — Оставайся.
— Спасибо, господин. Пусть великий Сет пошлет вам мудрость, Ануб силы, а Бэс много здоровых сыновей! — завопил обрадованный слуга. — Да исполнят великие боги самые заветные желания! А гробница ваша затмит собой всё от Тмуита до Фаума.
— Ты получишь пятьдесят палок! — продолжал хозяин.
"Ого! — удивился Александр. — От души". Вот только слуга казался совершенно счастливым, услышав о столь жестоком наказании.
— Но ты можешь попробовать избежать и их.
Беснор настороженно посмотрел на хозяина.
— Ты останешься и будешь ухаживать за Сирзесом, — пояснил тот. — А когда вы вернетесь домой, он скажет, достоин ли ты прощения.
— Я все понял, милосердный господин! — ликующе вскричал довольный слуга и, подхватив горшок, едва не вылил его содержимое на вовремя увернувшегося Туптаха.
Алексу с трудом удалось сохранить невозмутимую морду лица. "Ох! Мужик готов получить пятьдесят ударов палкой, только бы остаться слугой этого юнца! Другая культура, ничего не скажешь".
Довольный Раамос знаком велел Александру следовать за собой. Отойдя от дома метров на пятьдесят и убедившись, что за ними не увязались любопытные ребятишки, он хмуро поинтересовался.
— Зачем ты попросил меня прочесть, кому адресовано письмо? Я верил тебе и без этого.
— Твои слуги не похожи на дураков, — подумав, ответил юноша. — Мне хотелось, чтобы они поняли, что их господин разбирается в людях и не назовет гостем кого попало. Думаю, что после этого они будут еще больше уважать тебя, а Беснор поймет, что наказание заслужено, и лишний раз убедится в твоем превосходстве.
Молодой келлуанин взглянул на него со смесью любопытства и настороженности.
— Где ты научился так говорить, Алекс?
"В средней школе номер два", — подумал юноша. Когда-то папа Саши Дрейк внушал дочке, что любую проблему можно решить путем диалога и убеждения. Она добросовестно слушала его до седьмого класса. Пока первый раз по-настоящему не подралась. Тогда девочка поняла, что и родители могут ошибаться.
Прогнав невольно нахлынувшую ностальгию, Александр не смог удержаться от горестного вздоха.
— Я служил сыну хозяина. Господин хотел, чтобы наследник получил хорошее образование и нанимал ему учителей. Я часто слушал их беседы.
— И что стало с твоим хозяином?
— Он умер.
— И тогда ты стал матросом?
— Да. После его смерти наследник решил наградить меня за верную службу. Я попросил отпустить меня в море.
— Расскажи о своей родине и о дальних странах?
— С удовольствием, — согласился Алекс. Языком болтать не мешки ворочать. — Только давай уйдем с солнцепека.
Келлуанин рассмеялся.
— Сразу видно чужеземца! Начинается разлив! Неужели ты не чувствуешь в воздухе прохладу?
— Как-то не очень, — честно признался Александр.
Карахафр никогда не считал Моотфу другом. Мягко говоря, они всегда недолюбливали друг друга. Но за последние дни им приходилось так часто общаться и столько работать вместе, что взаимная неприязнь заметно ослабла.
Особенно сблизились они после порки помощника старшего писца. По просьбе своего непосредственного начальника мождеи не стали особенно упорствовать. Седак сам встал с циновки и поклонился главному инспектору, поблагодарив за науку. Вечером того же дня Моотфу приперся в гости, принес кувшин прекрасного вина и целебную мазь для лечения ран. Они тогда много выпили и хорошо поговорили. Вот только взгляды, которые бросал старший мождей на жену Карахафра, тому очень не понравились и испортили весь вечер.
А Абидос бурлил. Крестьяне со всех окрестных деревень пришли поглазеть на плоты, предназначенные живому богу, а кое-кто собрался отправиться на них в Амошкел за счастливой долей и богатым заработком.
Расчет главного инспектора не оправдался. Моотфу не возглавил погоню, посланную по дорогам на юг, отправив вместо себя одного из стражников.
Старший мождей остался в городе. Кажется, смуглый красавец тоже верил, что Небраа попытается добраться до столицы на царских плотах. Тем более, что Абидос кишел людьми. Участились драки, поколотили сторожей храма Себера и ограбили храмовую пивоварню. Мождеи и гвардейцы сепаха сбились с ног, пытаясь поддержать в городе порядок. Задерганные писцы Дома людей и их помощники молились всем богам, чтобы подарок Нидоса живому богу как можно быстрее миновал их город.
В назначенный день все жители и гости Абидоса высыпали на берег в ожидании невиданного зрелища. Хмурые гвардейцы парами стояли на перекрестках, не упуская случая огреть зазевавшегося крестьянина или ремесленника древком копья. Мождеи, вытянувшись в длинную цепочку вдоль реки, пристально вглядывались в лица. Помощники седака шныряли по толпе, бросаясь к каждому подозрительному толстяку. Но, увы, бывший младший писец храма Сета не показывался.
На широкой, отсвечивавшей желтизной глади Лаума появились неторопливо приближающиеся длинные черные черточки. Каждый плот, связанный из толстых, в два обхвата бревен, буксировала нидосская бирема. Двойные ряды весел с каждой стороны корабля синхронно поднимались и опускались в мутные воды Великий реки.
На плотах стояли два больших полотняных шатра и великое множество травяных шалашей, лежали и сидели люди, даже вились дымки костров.
Карахафр знал, что плоты сопровождает важный сановник Джедефмоот, носивший звонкий титул "почетного носителя золотого трона Владыки реки и берегов", а так же являвшийся верховным жрецом столичного храма Птаха. Молодой царедворец приходился племянником верховному визирю и считался очень влиятельным человеком при дворе.
Все это вспомнил седак, рассматривая огненно-красную палатку на втором плоту. Вдруг он вздрогнул от пронзившей его догадки. Небраа вовсе не нужно пробираться в столицу, чтобы передать донос Минхотепа! Существует более простой способ доставить послание во дворец живого бога. Учитывая, чей родственник сегодня прибывал в Абидос. Понимая, что главному инспектору сейчас не до него, помощник старшего писца бросился в толпу ловить разбежавшихся по берегу помощников. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы злополучный папирус миновал Раату. Судья людей должен сам решить, что с ним делать. Сжечь, спрятать или отправить в Амошкел. А знатный путешественник путь продолжает свой многотрудный путь. Незачем смущать его покой случайными встречами и заботами.
Глава V
Искушение Александра
Наверное, я человек особого склада, и
мои ощущения не совсем обычны.
Иногда я страдаю от странного чувства
отчужденности от самого себя и от
окружающего мира.
Герберт Уэллс.
Война миров
Как и положено отпрыску старшего писаря Уразских каменоломен Раамос имел при себе солидный багаж. Кроме красивого и тяжелого сундука, который несли привязанным к толстому шесту, были еще две наполненные доверху корзины.
Одну из них оставили в Гивре, где внимательный Беснор заботливо ухаживал за раненым Сирзесом, вторую нагрузили на Туптаха. Кроме того, господин сам нес холщовую сумку, расшитую крупным бисером.
Толстый слуга шагал сзади и вздыхал, Александр то и дело поправлял лежащий на плече шест и отвечал на многочисленные вопросы молодого келлуанина, чья любознательность казалась ненасытной.
Они вчера проговорили половину дня, но у него остались вопросы и на сегодня. Бодро вышагивая по узкой дороге, Раамос интересовался, какие звери водятся на родине Алекса? Как там одеваются мужчины и женщины? В каких богов верят в разных землях, где ему случалось побывать? Встречал ли он в своих морских странствиях тех ужасных чудовищ, о которых так любят рассказывать подвыпившие матросы?
Александр почти ничего не знал об Ольвии, кроме названий нескольких прибрежных городов. Поэтому, чтобы не заморачиваться, он пересказал любопытному келлуанину историю своей жизни в империи Тонго.
Но самое большое недоверие у Раамоса вызвал рассказ о снеге. Выросший в краю вечного лета молодой человек не мог представить себе обращенную в камень воду, а тем более скованные ледяным панцирем реки и озера.
Юноша высказался в том роде, что эта байка самая удивительная из всех, которые он когда-либо слышал. Даже шагавший сзади толстяк Туптах красноречиво хмыкнул и пробормотал что-то о пьяных болтунах. Тогда раздосадованный Алекс призвал в свидетели всех богов и богинь, честь воина и посмертное спасение души!
Тут келлуанина проняло. Он долго шагал молча, сведя к переносице тонкие густые брови.
— Господин! — подал голос Туптах. — Разве вода может стать твердой?
Александр так глянул на него через плечо, что тот испуганно втянул голову в плечи.
— Ты видел когда-нибудь, как плавят бронзу?
— Нет, — замялся слуга.
— Камни нагревают так, что они превращаются в жидкость, — наставительно проговорил Алекс. — Потом её заливают в глиняную форму. Жидкая бронза застывает и вновь становиться твердой.
— Как-то один из слуг моего отца ночевал под открытым небом в последний месяц разлива, — сказал Раамос. — Он замерз, заболел и умер. Если на твоей родине так холодно, как ты говоришь, то как там люди живут?
— Нормально, — пожал плечами Александр, в очередной раз поправляя шест. — Носят одежду из шкур животных, а в домах устраивают большие очаги, где день и ночь горит огонь.
Разговаривая, они нагнали вытянувшуюся цепочкой группу келлуан. Два десятка носильщиков тащили на плечах большие плетеные корзины. Впереди шел пожилой мужчина в одежде писца, а позади непринужденно болтали двое стражников с короткими копьями.
— Кто это? — понизив голос, спросил Алекс, которому надоели бесконечные вопросы молодого человека.
Раамос бросил быстрый взгляд и по каким-то признакам сразу определил:
— Слуги храма Мина из Тмуита. Несут какой-то груз в Билд или, может быть, в каменоломни.
Александр удовлетворенно кивнул и вдруг заметил впереди на дороге пузатого ослика с двумя тяжело нагруженными корзинами по бокам.
— Господин, почему у вас грузы переносят люди, а не домашние животные? — он кивнул на приближавшегося ишака.
Раамос смущенно потупился:
— Тут много причин... Ослы появились в Келлуане вместе с армией Ипия Курса. Когда легионы встали гарнизонами от Дельты до Львиного сепа, часть животных оказалась им не нужна. Тогда радлане стали раздавать их тем, кто им помогал.
Алекс отступил в сторону, освобождая проход меланхолически размахивавшему хвостом ослику.
— После того как великий Хотептах I изгнал заморских захватчиков, люди стали мстить предателям, осквернившим славное имя Келлуана!
— И заодно перебили всех ослов! — догадался Александр.
Молодой человек засмеялся.
— Ты угадал. С тех пор прошло много лет, но большинство, по старинке, недолюбливают несчастных животных. Вот почему их так мало.
— Ну, а лошади? — торопливо спросил Алекс. Лучше задавать вопросы, чем на них отвечать.
Раамос посмотрел на него словно фанат "Спартака" на толкиниста.
— Возить грузы на лошадях, все равно, что надевать лучшие драгоценности перед тем, как посетить уборную!
"Вот так сравнил!" — молча вскинул брови Александр.
— За пару лошадей можно купить усадьбу с прудом и садом! — вскричал молодой человек. — Их запрягают только в боевые колесницы, которые считаются лучшим оружием против восточных дикарей. Табунами управляет один из помощников самого великого визиря! Когда рождается жеребенок, его записывают в специальные книги, а пастухи получают особую награду от живого бога.
— Они у вас так плохо размножаются?
— Очень, — вздохнул Раамос. — Я слышал, что жалованье табунщика такое же, как у сотника обычных войск.
Алекс усиленно переваривал полученную информацию, заполняя пробелы своих знаний о жизни Келлуана.
В полдень остановились перекусить в густой тени высокого дерева со странной зонтичной кроной.
Солнце стояло высоко, но удушающей жары не чувствовалось, сменивший направление ветер нес легкую прохладу.
— Алекс, ты вот во многих местах побывал? — вдруг заговорил Туптах, раскладывая на пожухлой траве циновку.
— Был кое-где, — осторожно ответил Александр.
Сидевший, скрестив ноги по-турецки, Раамос как-то странно усмехнулся.
— В каких землях самые красивые женщины? — спросил слуга, доставая из корзины лепешки и лук.
Молодой хозяин рассмеялся и звонко хлопнул себя по ляжкам.
— Туптах самый неутомимый любитель женщин, которых я только знал!
Алекс постарался придать своему лицу задумчивое выражение. Очевидно, желая сподвигнуть его на более развернутый ответ, толстый слуга, положив на циновку бурдюк с пивом, наклонился вперед, и широко распахнув глаза, шепотом спросил:
— Я слышал, что есть народы, у чьих женщин...
Тут он выдал такое, что Александр, несмотря на весь свой опыт проживания в этом мире, подавился куском лепешки и закашлялся так, что Раамос с удовольствием хлопнул его по спине.
— Так это правда?! — охнул Туптах
— Нет! — решительно заявил Алекс и, выпив воды из бурдюка, заявил. — Эта штука у женщин всех народов всегда расположена только вдоль!
— Значит, Кривой Схиб меня обманул, — разочарованно протянул толстяк.
— А ты нашел, кого слушать?! — усмехнулся хозяин. — Для него соврать, как высморкаться.
— И все же, какие женщины самые красивые?
— Наверное, самые желанные, — ответил Александр. — Красавицы есть у любых народов, и это не зависит ни от цвета кожи или от длины волос.
— А от чего же? — спросил не на шутку заинтересовавшийся молодой человек.
— От того, какими глазами ты на неё смотришь.
— Да ты поэт, а не наемник!
— У меня вообще много талантов, — скромно потупившись, признался Алекс и кивнул на соседей, уже одевавших корзины.
— Мы идем или подождем еще немного?
— Господин, я же не каменный! У меня плечо болит, ноги устали, — заканючил Туптах.
— Пошли! — скомандовал Раамос.
Вздыхая и кляня судьбу, слуга собрал их нехитрые пожитки.
И опять босые ноги погружаются в густую, бурую пыль дороги. После обеда разговаривать уже не хотелось, а к вечеру уставшие путешественники дотащились до окраин городка. Здесь Раамос привел их во двор храма Геба, где гостеприимные сторожа согласились приютить путников на ночь за чисто символическую плату. Кроме них тут же расположились на ночлег и те двое мужчин, что обедали с ними под одним деревом.
Хозяин приказал Туптаху готовить спальные места, а сам вместе с Алексом отправился на задний двор, где те же сторожа предложили свежее пиво и лепешки. Похоже, здешние жрецы подрабатывали тем, что использовали храмовый двор не только как торговую площадку, но и в качестве постоялого двора.
