Но его собеседник, видя, что тот не грозит ему немедленным разоблачением, продолжил придерживаться прежней линии поведения.
— Если на то будет воля небожителей, госпожа Юлиса может остаться богатой вдовой. По всем признакам господин Аварий серьёзно болен. Но если узнают, что она просила императрицу избавить её от жениха, которого выбрали родственники, разразится большой скандал. Семья Септисов окажется опозоренной. А регистор Трениума не из тех, кто прощает подобные обиды.
Принц на какое-то время замолчал.
— Вы так говорите, будто уверены, что государыня не захочет помочь госпоже Юлисе, — пробормотал он, едва лекарь закончил перевязку.
— У меня есть причины так думать, ваше высочество, — веско заявил царедворец. — Поэтому вашей матери лучше ничего не знать об этом письме. Его нужно просто уничтожить.
— Даже если за неё попрошу я? — похоже, Вилит пропустил последние слова собеседника мимо ушей.
— Боюсь, и вы не сможете её переубедить, — покачал головой лекарь.
— И всё-таки я попробую поговорить с государыней, — неожиданно выпалил младший сын императора.
— Вы хотите погубить госпожу Юлису и доставить мне неприятности, ваше высочество? — нахмурился придворный, никак не ожидавший ничего подобного от принца, с которым у него сложились достаточно ровные, доверительные отношения.
— Нет, господин Акицй, — поспешил успокоить его молодой человек. — Тут я полагаюсь на ваше мнение. Если вы считаете, что матери лучше ничего не знать о письме, пусть так и будет.
— Благодарю за понимание, ваше высочество, — поклонился врачеватель, скрывая вздох облегчения.
Уже у двери Вилит остановился.
— Господин Акций, вы читаете все письма к моей матери?
— Через меня их очень редко передают, ваше высочество, — холодно усмехнулся лекарь. — Обычно этим занимается её секретарь Авл Фабий Мелий.
— Но всё же, — нахмурился явно не удовлетворённый столь расплывчатым ответом принц.
— Я поставлен вашим великим отцом охранять здоровье его царственной супруги! — гордо выпятив грудь, надменно вскинул подбородок Акций. — Мой долг — беречь государыню от любых огорчений, которые могут нанести вред её самочувствию.
Усмехнувшись, младший сын императора вышел из мастерской, бережно придерживая перевязанную руку, покоившуюся на перекинутой через плечо косынке.
Задвинув за ним засов, врачеватель взял со стола злополучное послание и бросил на угли очага. Папирус моментально вспыхнул. Наблюдая за тем, как пламя жадно пожирает взывавшие о помощи строчки, царедворец с грустью надеялся, что хотя бы в ближайшее время ему не придётся разговаривать о Нике Юлисе Террине.
И ошибся.
Едва государыня вернулась в столицу, как к ней тут же зачастили гости, хотя и не из самых знатных людей Империи. Несмотря на опалу, Докэста Тарквина Домнита и её родственники всё ещё пользовались определённым влиянием.
Но успевшая отвыкнуть от чужих лиц, императрица быстро устала от посторонних, и в этот вечер ужинала в обществе исключительно самых близких людей.
Кроме охранителя здоровья, были любимая наперсница государыни — госпожа Исора Квантия Бела, повсюду сопровождавшая свою царственную подругу, и принц Вилит, внезапно решивший составить матери компанию.
Первоначально присутствие молодого человека, ранее предпочитавшего вечерами шляться по публичным домам и ундиналиям, насторожило врачевателя. Однако вскоре выяснилось, что сына пригласила сама императрица, встревоженная досадным происшествием на занятии по фехтованию.
Несмотря на полученные от лекаря заверения в том, что здоровью Вилита ничего не угрожает, государыня в который раз расспрашивала принца о самочувствии и тех обстоятельствах, при которых он получил тот самый роковой удар.
Госпожа Квантия в нужных местах испуганно ахала, картинно закатывала глаза, настоятельно рекомендуя его величеству вести себя осторожнее, а Акций, скрывая усмешку, наблюдал, как злится младший сын Константа Великого. Судя по всему, воспоминания о собственном промахе на гимнастической площадке нешуточно задевали его самолюбие.
Видимо, окончательно потеряв терпение, принц решил кардинально сменить тему разговора, и дождавшись, когда собеседница замолчит, занявшись жареным угрём, громко поинтересовался:
— Ваше величество, а вы ничего больше не слышали той девушке, с который мы встретились неподалёку от поместья господина Маврия? О внучке казнённого сенатора Юлиса?
Лекарь с трудом удержался от гримасы раздражения, подумав с досадой: "Он же обещал молчать!"
Взгляд, которым императрица одарила охранителя своего здоровья, не предвещал тому ничего хорошего, а лицо моментально приняло скучающе-равнодушное выражение.
— Я хотела встретиться и ещё раз послушать её забавные истории. Вот только госпожа Юлиса внезапно заболела. Но там, кажется, нет ничего страшного, господин Акций?
— Да, ваше величество, — торопливо вытерев губы, подтвердил тот. — Госпожа Юлиса пережила сильное душевное потрясение, но её жизни уже ничего не угрожает.
Кивнув ему с холодной улыбкой, государыня вновь обратилась к Вилиту:
— А почему вы вдруг вспомнили о ней, сын мой?
— Я случайно узнал, что регистор Трениума от имени своей племянницы обратился к императору с просьбой вернуть ей родовое имение младших лотийских Юлисов.
— Имение? — встрепенулась Квантия. — Незамужней девице? Разве так можно?
— Я сам удивился, — вскинул брови принц. — Но оказалось, есть какой-то закон, принятый Сенатом Радла в "эпоху горя и слёз". Он позволяет женщинам наследовать землю, если нет прямых наследников мужского пола.
— Это интересно, — проговорил лекарь самым нейтральным тоном, в душе укоряя себя за то, что не сумел узнать столь необыкновенную новость первым. — "Вот что значит долго не ходить в баню".
— И что решил государь? — живо заинтересовалась Докэста Тарквина Домнита. — Получит Юлиса имение?
— Он передал дело в Сенат! — рассмеялся молодой человек. — Если они приняли такой закон, пусть сами его и исполняют!
— Вряд ли госпожа Юлиса от них чего-нибудь дождётся! — презрительно фыркнула Квантия, внимательно наблюдая за реакцией царственной подруги. — Это сборище престарелых скупердяев оставит девочку без такого замечательного приданого! И как ей теперь найти достойного жениха?
"А она что-то знает, — догадался царедворец. — Неужели государыня сказала? Или по Радлу уже пошли слухи о сговоре Септиса с Аварием?"
— Говорят, за неё хлопочет сенатор Касс Юлис Митрор, — сообщил Вилит, выбирая булочку по поджаристее. — Из рода старших лотийских Юлисов и ещё почему-то главный смотритель имперских дорог.
"А вот это ты сам придумал, — мысленно фыркнул врачеватель. — Он слишком хитёр, чтобы так явно показывать свою заинтересованность".
— Видно, Аварий заодно хочет прибрать к рукам ещё одно имение, — презрительно фыркнула императрица, не испытывавшая ни малейшей симпатии к приближённым своего царственного супруга.
— Он-то тут причём, ваше величество? — удивилась наперсница.
— Отожравшись, эти скороспелые богачи начинают насыщать своё тщеславие! — брезгливо скривилась государыня. — Им уже мало просто сорить деньгами, закатывая пиры, скупать земли, дома, картины и статуи. Они желают стать частью древнейших родов Империи!
— Аварий хочет жениться на Юлисе! — всплеснула руками Квантия.
— Её родственники пока не объявили об этом, — снисходительно просветила собеседницу Докэста Тарквина Домнита. — Но если Аварий хлопочет за наследство младших лотийских Юлисов, значит, собирается заполучить и его.
— Но неужели регистор Трениума не знает о его постыдном пристрастии? — вскинул брови Вилит.
— Судя по всему, тут как-то замешан сенатор Касс Юлис Митрор, — чтобы не дать затухнуть любопытному разговору, лекарь выдал часть известной ему информации. — Наверное, вдвоём они его и уговорили.
— А госпожа Юлиса знает, что её жених лагир? — никак не хотел угомониться принц, почему-то глядя на него.
Царедворец привычно пожал плечами.
— Госпожа Юлиса не в том положении, чтобы привередничать, — сварливо проворчала государыня. — Она уже не так молода. Да и происхождение у неё сомнительное.
— Госпоже Юлисе следует благодарить богов за то, что родственники отыскали ей такого богатого жениха, — важно кивнула Квантия.
Акций испытывал к ней глухую неприязнь из-за постоянных попыток посеять рознь между императрицей и охранителем её здоровья. Эта весьма недалёкая особа почему-то полагала, что супруга Константа Великого обязана слушать только и исключительно её. Поэтому царедворец не стал отказывать себе в маленьком удовольствии и слегка поддел собеседницу:
— Всё же жизнь среди варваров наложила негативный отпечаток на характер госпожи Юлисы.
— Это заметно, — бездумно кивнула Квантия, однако сейчас же насторожилась в ожидании подвоха.
— Если не понимает, как ей повезло с женихом, — непринуждённо продолжил врачеватель. — Я всю жизнь лечу людей и часто сталкивался с душевными потрясениями. Думаю, госпожа Юлиса слегла потому, что узнала правду о том, кто такой Аварий.
Придворная растерянно захлопала глазами, а вот императрице его слова явно пришлись не по вкусу. Губы её сжались в тонкую полоску, брови сурово сошлись к переносице. Однако, прежде чем она успела высказаться, принц неожиданно проговорил:
— Ваше величество, если госпожа Юлиса так переживает из-за этого брака, почему нельзя как-нибудь помочь ей его избежать? Жаль, если после стольких испытаний девушка свяжет свою жизнь со столь отвратительным мужчиной.
— Так уж издавна повелось, сын мой, — ханжески вздохнув, государыня бросила на сердечного друга испепеляющий взгляд.
"Я тут совершенно ни при чём, ваше величество", — мысленно извинившись, Акций потянулся за яблоком.
— Браки детей устраивают родители или ближайшие родственники! — чуть повысив голос, мать пресекла готовые сорваться с языка отпрыска возражения. — Юности свойственна порывистость в желаниях и действиях, но отнюдь не мудрость, без которой невозможно создать семью. Поэтому молодые люди не способны правильно оценить друг друга и подобрать себе достойную пару.
— Но, ваше величество, — вновь попытался заговорить Вилит. — Вы могли бы...
— Даже высшие власти не должны вмешиваться в семейную жизнь граждан! — заявила императрица тоном, не терпящим возражения. — Мы обязаны уважать наши законы и обычаи!
Глава II
Госпожа Юлиса умеет удивить
А нам обоим предстоит
Ещё приятнейший визит.
Лопе де Вега
Звезда Севильи
Ещё нигде в этом мире Ника не чувствовала себя так легко и свободно, как на "даче" недавно обретённого дядюшки. Даже висящая над душой угроза того, что он может узнать о её письме к императрице, словно бы поблёкла, отступила под обволакивающим ощущением сельской безмятежности и затаилась где-то в глубине сознания.
Девушка вкусно кушала, много спала, часто мылась, до изнеможения тренировалась с кинжалом, занималась гимнастическими упражнениями и даже вспомнила кое-какие танцевальные движения. Погода радовала тёплыми, солнечными днями, позволявшими девушке проводить много времени на свежем воздухе.
Управитель предупредил обитателей имения о том, что племянница хозяина облюбовала лощину у озерка для своих прогулок, и Нику никто не беспокоил, хотя бдительная Риата Лация несколько раз замечала неподалёку рабов из усадьбы: то ли направлявшихся куда-то по своим делам, то ли приглядывавших за госпожой Юлисой. В любом случае, они девушку не тревожили, и та решила просто не обращать на них внимания, вполне понимая тревогу Фрона Беста. Должен же отпущенник знать, где находится и что делает доверенная его заботам родственница покровителя.
Благодушное настроение не омрачил даже некстати зарядивший с утра дождик. Естественно, Ника в этот день никуда не пошла, а завалившись на кровать, взялась за один из присланных тётушкой трактатов. Не будь произведение достославного Растора Кларийского так пропитано духом женоненавистничества, она, скорее всего, заснула бы уже через двадцать минут. Однако, строчки, буквально источавшие высокомерие и спесь, заставляли её пыхтеть, фыркать от возмущения, но упрямо продираться через мутный поток сознания только затем, чтобы узнать: какую очередную феерическую глупость выдаст сей высокоучёный муж?
"Как там пишут в Интернете? — усмехнулась попаданка. — Аффтор жжёт! Можно подумать, сам появился на свет откуда-то из другого места? Ну никак не могло такое глупое и испорченное существо, как женщина, породить столь выдающегося гиганта мысли!"
Тем не менее, она постаралась запомнить несколько наиболее хлёстких выражений, намереваясь при случае блеснуть эрудицией.
Хорошо хоть, погода не испортилась окончательно, и уже на следующий день девушка вернулась в полюбившуюся лощину, с огорчением убедившись, что опасения служанки насчёт обилия комаров начинают сбываться. В воздухе уже плавали стаи этих надоедливых кровососов.
Зная неспешность радланской жизни, Ника надеялась, что неожиданно подаренные ей судьбой каникулы продлятся по крайней мере месяц. Но уже на шестнадцатый день её пребывания в усадьбе управитель передал приказ дядюшки о немедленном возвращении.
— Завтра надо ехать, госпожа Юлиса, — виновато вздохнул толстяк. — Так что пусть ваша служанка вещи собирает.
— А почему так срочно, господин Бест? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила девушка, у которой внезапно ослабели ноги, и она про себя порадовалась, что уже сидит на табурете. — Что-то случилось?
— Не знаю, госпожа Юлиса, — развёл пухлыми руками отпущенник, и его обманчиво-добродушную физиономию исказила гримаса самого искреннего и неподдельного огорчения. — Только господин Септис велел не задерживаться.
— И госпожа Септиса ничего вам не говорила? — продолжала допытываться Ника, всё ещё не теряя надежду выяснить хоть какие-нибудь подробности столь внезапного и сильно насторожившего её вызова.
— Так я с ней в этот раз даже не виделся, госпожа Юлиса, — разочаровал собеседницу управитель.
С сожалением вздохнув, та отодвинула тарелку. Недвусмысленное распоряжение регистора Трениума начисто отбило аппетит, и тушёные со свининой овощи, которые она только что уплетала за обе щёки, внезапно показались совершенно безвкусными.
— Вы тоже завтра едете, господин Бест? — спросила девушка, поднимаясь из-за стола.
— А как же, госпожа Юлиса! — вроде бы даже обиделся толстяк. — Господин Септис приказал проследить, чтобы с вами ничего не случилось.
— Да пошлют ему боги долгих лет жизни за такую заботу, — криво усмехнувшись, она прошла в свою комнату, где тяжело опустилась на кровать.
"Неужели узнал о письме? — с возрастающей тревогой подумала Ника, тут же возразив: — Вроде бы слишком рано. Здесь всё так медленно делается... А вдруг? И что теперь делать?"
Не в силах справиться с охватившим её волнением, она встала и принялась торопливо ходить из угла в угол, натыкаясь то на столик, то на сундук, то на табурет. В тусклом свете крошечного язычка пламени, застывшего на кончике носика масляного фонаря, по стенам, сложенным из кое-как обработанных камней, металась её чёрная изломанная тень.
