— Бр — р... — передернул плечами Толмач. — А и верно... Кисс, мы сейчас пойдем? Ну, это, искать выход отсюда...
— Нет, утром — покачал головой Кисс.
— Почему? Надо поскорей уходить...
— Правильно, уходить, а не бежать, сломя голову. Мы же проспали почти весь день... Скоро начнет темнеть, а ходить по лесу ночью без крайней нужды не стоит. Шею себе можно свернуть без труда. Нам и так неслыханно повезло, что никто ничего не сломал, ни вывихнул и не растянул сегодняшней ночью, когда мы убегали из поселка. В темноте, по незнакомому лесу, не зная, какие ямы или рытвины могут оказаться на пути... Но у нас просто выхода другого не было, пришлось рисковать. И ведь обошлось! Не знаю, как Светлых Богов благодарить за такую милость! Думаю, кого-то из нас хранят Высокие Небеса. Но второй раз судьбу испытывать не стоит. Согласен: мы здесь — как в большой мышеловке. Только в отличие от попавших в банку мышей, у нас больше шансов выбраться наружу.
— Но ведь нас же ищут! Может, поторопимся?.. А на тот, противоположный конец долины, колдун может послать людей?
— Почему же нет? Он все может...
— Тогда, наверное, и нам не стоит сидеть на месте?
— В том, что ищут, причем усиленно — в том не сомневаюсь. Но здесь тоже не все так просто. Вначале им было не до нас. Пожар тушили, колдуна спасали, рассвета дожидались... Каждый понимает, что беглецов в темноте искать бесполезно. Так что погоню за нами должны были пустить лишь утром, а в то время дождь пошел, причем довольно сильный, и продолжался он почти весь день. Так что сейчас вряд ли кто найдет наши следы. Не думаю, что у них есть настолько хорошие следопыты. Сейчас для наших преследователей самое правильное решение — поставить засады там, где есть выходы из долины, тем более, что, судя по карте, таких мест совсем немного.
— А сколько?
— Те имеющиеся отсюда выходы, что обозначены на карте, можно пересчитать по пальцам одной руки. Я, окажись на месте преследователей, поступил бы именно так — поставил засады на самых уязвимых точках. Но и здесь есть свои тонкости. Далеко не каждого высокородного можно отправить на такое, с их точки зрения, недостойное занятие, как сидеть в засаде, или ловить сбежавших пленников. Многим дворянская спесь не позволит снизойти до такого дела, как исполнять обязанности стражника. А слуги колдуна, привезенные им из Нерга... Будь здесь десятка четыре хорошо обученных охранников — вот тогда нам всерьез следовало бы опасаться погони. А тут, в этой глухомани, как я понял, в основном отсиживаются неудавшиеся заговорщики. Может, как военноначальники или стратеги они чего и стоят, но я бы не рассчитывал на них, как на хороших бойцов. К тому же часть этих людей к армии не имеет никакого отношения. Проще говоря, здесь немало с сугубо гражданского народа. Может, до того, как они оказались в долине, у них были и деньги, и власть, но военное умение есть не у каждого. А личной охраны у колдуна, тех, на кого он может полностью положиться, не более десяти — пятнадцати человек. При нынешнем положении вещей это совсем немного. Не то количество, с которым можно прочесывать лощину, или хотя бы выставить посты на всех выходах из лощины. Думается, сейчас в том наполовину сожженном поселке, идет полный разброд, так что разбрасываться верными людьми, особенно в нынешней ситуации, просто опасно. К тому же сейчас колдун ранен, ослаблен, уязвим, так что отпускать от себя надежных охранников без крайней нужды не станет. Чревато... А нам такой расклад только на пользу.
— Ты как считаешь, за какое время мы дойдем до... — опять вмешался Лис. Любознательный парнишка. — В общем, туда, до противоположного края...
— Ну, долина не такая уж большая. Думаю, завра к вечеру дойдем... Так что сегодня еще немного отдохнем, а вот завтра, с утра пораньше, с новыми силами отправимся в путь — дорогу... Надеюсь, к тому времени немного подсохнет...
И то верно. После сегодняшнего дождя влагой было пропитано все: мох, кустики черники и брусники под ногами, с веток деревьев без остановки стекали капли воды... Так что, вымокнув, мы снова собрались заползать в свое укрытие. Правда, немного задержались. Кисс вновь занялся разборкой содержимого сумки, которую в доме колдуна набивали всем, что попадалось под руку и тем, что считали нужным...
Присела рядышком, с любопытством наблюдая за тем, как Кисс потрошит сумку. Так, что там... Помятые и кое-где даже порванные листы бумаги, испещренные непонятными письменами... Их Кисс, аккуратно сложив в стопку, отправил на дно сумки.
— Потом отдадим, куда надо, — ответил он на мой безмолвный вопрос. — Вряд ли колдун хранил в своем сундуке трогательные поэмы о вечной любви. Не тот человек...
Правильно. Думаю, Вояру будет очень интересно ознакомиться с содержимым этих потрепанных листов. Не исключаю, что он найдет там нечто новенькое, и весьма интересное, что может его заинтересовать... Кстати, а с чего это я думаю о Вояре и о его интересах? Он не очень-то обо мне заботился, да еще и подставил весьма умело... Хотя тут я не совсем права. Вояр один из тех, кто борется с такими, как Адж — Гру Д'Жоор, а значит, эти бумаги обязательно должны дойти до начальника тайной стражи.
Интересно, в этом мешочке что? Блин, так и знала, что золото! Хотя Кисс об этом мне уже говорил. И опять империалы! Десятка два... Да еще с полсотни обычных золотых монет... Тяжесть такая! Тащи их, живот надрывай... А в другом мешочке, как и следовало ожидать, хорошо ограненные камни. Опять бриллианты, и снова их чуть ли не пригоршня! Сколько же их к нам в страну привезли?! Да что у них там, в Нерге, не знают, куда драгоценные камни деть, раз их чуть ли не мешочками меряют?! Впрочем, все правильно: бриллианты легки, не занимают много места, что особенно ценно в дороге, и их всегда можно превратить в тяжелое золото...
Наугад взяла несколько камешков. Особенно хорош один: крохотный шарик, состоящий, кажется, из одних сверкающих граней. Это ж сколько труда надо затратить, чтоб получилось такое чудо?! Или эта совсем маленькая блестящая пластинка с множеством незаметных глазу граней по бокам!.. Да и остальные камни не хуже Эх, их бы в руки великому мастеру Тайсс — Лену! Какое немыслимое совершенство он мог бы создать из этих маленьких сверкающих капелек, на огранку которых ушло невесть сколько труда, сил и терпенья!.. Бриллианты ярко переливались даже в неярком вечернем свете, приковывая к себе взгляд, зачаровывая дивным сиянием...
— Ребята, вы только посмотрите, какая красота!
Крохотные камешки, лежащие на моей ладони, ловили свет заходящего солнца и переливались всеми цветами радуги. Впрочем, мальчишек они не очень заинтересовали.
— Парни этим камням предпочти бы нечто более основательное: хлеб или оружие — это уже сказал Кисс, даже не взглянув на удивительную игру света на крохотных гранях, не заметных обычному глазу. — И мне тоже не очень понятен твой восторг. Это просто блестящие камни.
— Камни? Да это же не просто камни. Это удивительно красивые ограненные камни. Это бриллианты!
— Хм, — пробурчал Кисс, — интересно, откуда крестьянка разбирается в дорогих камнях? Похоже, и здесь без той старой ведьмы, твоей приятельницы, не обошлось. Натаскала она тебя и в этом...
Как это — откуда? Наша семья всегда была не из бедных, кое-какие дорогие украшения имелись, причем их, тех украшений, было не так и мало. Но, конечно, больше всего о дорогих камнях мне поведал наш поселковый ювелир. Именно он частенько приносил в наш дом разные украшения на продажу, рассказывал много и интересно о драгоценностях немалой цены, учил отличать подделку от настоящего камня. А иногда и просто так заходил, приносил забавные вещицы, просто разговаривал с нами. Мне нравилось, когда этот человек приходил в наш дом: матушка отвлекалась, да и сестрица обычно подходила, в разговор вступала, причем разговоры с ювелиром занимали и ее. Наш поселковый ювелир очень любил свое дело и так интересно говорил о камнях, о том, где их добывают и с какими сложностями, что его даже сестрица с удовольствием слушала, а матушка — та и вовсе ждала его прихода, а его захватывающие рассказы о редких камнях и вовсе слушала как сказки. Да и украшений мы у него приобретали немало. Матушке все развлечение, а сестрице каждая новика — в радость...
— Кисс, не начинай, как говорит Толмач, пылить на ровном месте. И не надо считать меня полной дурой, не способной отличить драгоценный камень от дробленой щебенки. Да, не спорю, Марида меня кое-чему научила, но к дорогим камням эта ее учеба не имеет ни малейшего отношения. Мой поселок нельзя назвать небольшим, и какая-никакая, а ювелирная лавка в нем имеется. И хозяин той лавки — очень хороший человек и много чего мне поведал о камнях...
— Как же, видел я этого хорошего человека. И даже общался с ним. Я ж в ту вашу задрипанную поселковую лавку заглядывал, когда тебя разыскивал. Мне тогда деньги были нужны на дорогу, одну вещицу хозяину той лавки продал. Меня тот, как ты его назвала, хороший человек, тогда ободрал как липку! Куда там бандитам с большой дороги до этого прощелыги!
— Ну, тут я ничего возразить не могу: он с того и живет, что скупает по дешевке и продает дорого.
— Заметил.
— А то, что эти камни такие красивые — этого ты замечать не хочешь?
— Что касается этих бриллиантов, которыми ты так восхищаешься... Я их ненавижу! — в голосе Кисса, когда он произносил эти слова, было нечто, позволяющее в это поверить. Интересно, что же такое в прошлом у тебя, парень, произошло из-за этих камней, если даже сейчас ты не в состоянии скрыть своих чувств? И спрашивать про то бесполезно — все одно не ответит.
— Но почему?
— Они холодные. И от них слишком много зла.
— Зло идет не от камней, а от людей, которым эти камни нужны. Напрасно ты бриллианты не любишь. Они такие красивые! И все же хорошо, что мы забрали из дома колдуна эти камни. Дело даже не в их цене, хотя стоят они, я вам скажу!.. Просто жаль, если бы столько трудов гранильщиков было потрачено впустую. Сгорели бы они, эти камни, в том пожаре... Кисс, а ты слышал: говорят, бриллианты горят в огне...
— Да. При сильном огне они могут сгореть. Причем подчистую.
В голосе Кисса было нечто очень похожее на "отстань, это мне совсем неинтересно, и говорить о том я не желаю!". Что-то у него настроение упало, когда я о драгоценных камнях заговорила. Еще раз посмотрела на горстку сверкающих камней на своей ладони. Красиво, слов нет, но сейчас мне не до них. Так что нечего тратить время на то, чтоб впустую разглядывать эти камни, тем более, что здесь, никому, кроме меня, они неинтересны. Высыпая бриллианты назад, в мешочек, подумало: лучше бы здесь вместо всей этой тяжести оказалась пара лишних плиток пемкана. Или коврига хлеба... А то понапрасну таскаем по лесу столько лишнего, а сил у нас не так и много! Да и Кисс прихрамывает...
— Кисс, как твоя нога?
— Ничего...
— В каком смысле — ничего?
— В том смысле, что до утра пройдет.
— Понятно. Показывай ногу!
— Лиа, какая забота! Как видно, твое холодное жестокое сердце тает при виде моей несчастной, усталой, больной ноги!
— Я сказала — показывай ногу, а не болтай попусту! Давай — давай, не стоит изображать из себя робкое и стеснительное существо. Подобное тебе не совершенно идет. Вот так-то будет лучше... Угу... Все ясно... Да, не везет тебе с рубахами, парень! Прежняя ушла на перевязку, и эту ждет та же участь.
— Бедная рубашка! Только вчера ее надел... Лиа, как же ты любишь смотреть на мой обнаженный торс! Я, право, даже смущаюсь! На любые выдумки пойдешь, лишь бы оставить меня без одежды! Все больше убеждаюсь, что ты ко мне неравнодушна! А ведь я, как ты только что заметила, человек крайне робкий и стеснительный, даже теряюсь от такой бестактности и излишней настойчивости со стороны дамы! То и гляди краснеть начну... А вдруг ты еще чего запросишь? Я же не смогу отказать женщине в таком пустяке...
— Хватит зубоскалить! Снимай рубаху, я сказала! Сейчас ребята ее разорвут на бинты — надо твою ногу перетянуть как можно туже. А чтоб снять боль — тут требуется особое растирание.
— Лиа, отстань! На мне и так все заживет, как на собаке!
— Уж скорее, как на кошке... Долго я еще буду ждать, когда ты соизволишь снять рубаху?
— Всеблагой, столь откровенные притязания — да еще при детях?! Милая Лиа, я просто-таки потрясен вашими дерзкими требованиями! Мне тяжело представить, что сказали бы твои односельчане, увидев, с каким трудом я вынужден отбиваться от твоих домогательств!
— Кисс, не валяй дурака и не спорь со мной хотя бы сейчас! И не надо утверждать, что у тебя все в порядке. Если это действительно так, то я сама в том легко могу убедиться... Нам завтра еще идти и идти, и оттого необходимо, чтоб мы все были здоровы. Конечно, не приведи того Высокое Небо, но вдруг опять бежать придется? Твоя больная нога вряд и тебе в этом поспособствует. Так что потерпишь... Ты можешь меня хоть раз послушаться? Раздевайся, я сказала!
— Смотрите, пацаны, на что мы, мужчины, идем ради желания женщин — вздохнул Кисс, снимая с себя рубаху, и отдавая ее хихикающим мальчишкам. — Сказано было — раздевайся, вот и подчиняюсь! А может, еще что попросишь снять? Я бы не возражал... Вы, ребята, смотрите на это безобразие во все глаза и мотайте увиденное на ус! В будущем никогда не будьте столь уступчивы с милыми девицами! И запомните: потакание женским капризам ни к чему хорошему привести не может! Останетесь голыми, несчастными, раздетыми, разутыми и бесприютными! Придется снять с себя даже последнюю рубашку. Я тому являюсь наглядным примером...
— Кисс, помолчи хоть немного и делай то, что тебе говорят. А вы, парни, перестаньте посмеиваться! Спелись втроем против одной слабой женщины... Обормоты! Лучше смотрите внимательно за тем, что я сейчас буду делать. Учитесь, как именно надо растирать ногу, чтоб снять боль. Кто знает: может, вам в жизни подобное пригодится... Кисс, я жду!
— Как, мне еще и штаны снимать? Лиа, такая настойчивость все больше и больше меня смущает! Сейчас краснеть начну! Признайся: что мне еще с себя снять требуется?
— Штанину закатай, охламон!
— Вот с этого все и начинается... Сначала закатай, потом сними...
Как я и предполагала, нога у Кисса распухла. Ему б отдохнуть пару дней, никуда не двигаясь с места... Тогда все наладится само собой. А так... Как бы он ее не перетрудил, ведь в таком случае он потом просто не сможет идти! Что ж, Койен, на тебя одна надежда: подсказывай, каким образом можно так растереть ногу Кисса, чтоб ему полегчало. Он же тебе нравится, только не знаю, почему... Ладно, ладно, не ворчи, потом поговорим... Так что, говоришь, надо сделать? Ага, понятно! Сейчас именно так и сделаем ему растирание, а затем туго перебинтуем. Потом отдохнет котяра до утра, и, надеюсь, ему идти будет полегче.
Перед тем, как снова забраться в наше укрытие, я на всякий случай поставила несколько охранных заклинаний. Надо же было вспоминать то, что когда-то знал и умел ныне покойный Канн — Хисс Д'Рейурр. Возможно, эти заклинания были неумелыми и простенькими, и нам не стоило лишний раз беспокоиться попусту, но тут такой случай, когда лучше перебдить, чем недобдить.
