В салоне можно будет покушать и даже поспать — всё равно раньше, чем через три-четыре часа Шепард не освободится. У старпома на борту корабля всегда много забот.
Зато потом, когда Шепард сменится с вахты у Звёздной Карты, азари сможет увидеться с ним, может быть — даже в его каюте.
Наверное, он возьмёт гитару, сыграет несколько мелодий, а может быть — даже споёт.
Он умеет хорошо петь, хотя старается делать это редко, строго под настроение. А вот играет — часто. Наверное, музыка помогает ему расслабиться и отдохнуть.
За несколько минут до въезда на территорию стоянки корабля матриарх очнулась от дремоты. Взглянула на экран дисплея забортной обстановки. Пандус ангара был закрыт, что означало — бронетранспортёр останется рядом с фрегатом, его не будут поднимать на борт корабля.
— Бена, — тихо позвал Шепард. Азари расстегнула замки привязной системы.
— Я сама, Джон. Спасибо, что разбудил, — она встала, опёршись о протянутую Шепардом руку. — Немного подремала.
— Я, знаешь, тоже подремал. Спасибо тебе, — улыбнулся Шепард, открывая боковую дверь. Выйдя на плиты площадки, он протянул руку. Матриарх с радостью опёрлась о неё, покидая уютное нутро бронированной машины. — Идём.
— Идём, Джон.
Оказавшись в шлюзе, Шепард коснулся глаз спутницы извиняющимся взглядом.
— Прости, Бен. Время старпомовского обхода. А потом — старпомовская вахта, — сказал капитан, наблюдая, как открывается внутренний люк шлюза. — Доклад Андерсону я отправил, командир разрешил сразу приступить к обходу. Я тебя провожу.
— Хорошо, Джон. Разрешишь потом, после вахты придти к тебе?
— Буду рад, Бена. Приходи. — Шепард перешагнул через порог шлюза и через несколько минут остановился перед дверью обиталища азари. — Отдохни и поешь поплотнее, прошу.
— Обязательно, Джон, — матриарх обняла Шепарда, помедлила, разомкнула объятия и перешагнула порог салона. — Успехов тебе.
— Спасибо. — Шепард повернулся и пошёл по коридору, направляясь к БИЦ. Сегодняшний обход он решил начать оттуда.
Бенезия и Карин. Разговор наедине
Дверь салона мягко встала на место, перекрыв проём. Старшая Т'Сони хотела было сделать несколько шагов, подойти к креслу, но ноги отказывались двигаться. Азари привалилась к створке, догадываясь, в чём причина. Если Джон ушёл на обход корабля, то у неё сейчас есть только один человек, к которому она может пойти и поговорить — Карин.
Осторожно повернувшись, Бенезия отодвинула полотно двери в сторону, вышла в коридор. Нормандовцы уступали ей дорогу, ясно видя, что она идёт медленно, а матриарху просто хотелось обдумать предстоящий разговор. 'Нормандия' — маленький по размерам корабль и до медотсека было очень недалеко. То ли так захотели турианские проектировщики, неизвестно почему решившие, что из любой точки корабля до медотсека должно быть кратчайшее из всех возможных расстояние. То ли была ещё какая причина. Но, подойдя к двери медицинской части корабля, в просторечии именуемой Медотсеком, старшая Т'Сони поняла, что не сможет почти ничего сказать последовательно. Разговор предстоял сложный и долгий, а у Карин и без того хватает хлопот.
Несмело приоткрыв дверь Медотсека, матриарх вошла. Едва слышный шум привлёк её внимание. Повернув голову влево, азари увидела, как большие окна отсека быстро закрываются жалюзями.
— Бена, я не собираюсь делать наш разговор достоянием всех нормандовцев. — Чаквас вышла из своего кабинета, подошла к гостье. — Знаю, Джон ушёл на старпомовский обход, так что у нас с тобой есть время и возможность поговорить. Проходи. — Карин сделала шаг в сторону, и матриарх вошла внутрь кабинета. — Присаживайся.
Бенезия опустилась в кресло, краем глаза заметив, что врач закрывает дверь кабинета на защёлку.
— Я... я даже не знаю, как начать, Карин. Я вышла из салона, старалась идти медленно, а как по мне — так очень медленно. Нормандовцы на меня косились, думали, наверное, что я себя плохо чувствую, а я... я просто пыталась сэкономить секунду, чтобы подумать о том, что хотела бы сказать тебе. Не сумела многое, очень многое сформулировать окончательно — до Медотсека я дошла очень быстро... путь был таким коротким, что у меня не получится многое сказать логично и чётко, прости, — тихо сказала азари. — Я постоянно думаю о том, что делаю что-то не так во взаимоотношениях с Джоном. И... не знаю, но мне... мне просто не к кому больше пойти и сказать. И... я понимаю, что и ты...
— Бена. — Чаквас сверху вниз посмотрела на старшую Т'Сони. — Да, я люблю Джона и знаю, чувствую и понимаю, что он любит меня. Но это... я не знаю, как он это делает, но... я не чувствую себя несвободной. Я ещё не сделала окончательный выбор, если ты об этом, но... скажу только тебе откровенно: я склоняюсь к тому, что моим избранником будет Дэвид Андерсон. Не Джон, — помолчав, добавила Карин. — Так что я вполне могу выслушать тебя. И моё мнение не будет изменено... особым отношением.
Бенезия молчала, слушая Чаквас. Молчала, не понимая, как такое может быть?! Как ей рассказать Карин о Джоне? Она же любит Шепарда! Любит! И... любит Андерсона? Что это за экипаж такой? Насколько она помнила, служба кадрового обеспечения земного Альянса Систем такие 'нештатные' ситуации 'просекала' на 'раз-два' и ни один экипаж, ни одну команду корабля не выпускала в полёт, если отмечала хотя бы признаки подобных 'особенностей'.
— Если ты о странностях нашего экипажа, Бена, — продолжила Чаквас, — то эти странности начались... не по нашей вине. Не по вине нынешнего экипажа 'Нормандии', уточняю. Иногда, когда люди... торопятся, спешат... Получается... совсем не так плохо, как может показаться всяким буквоедам-чиновникам. Рейс на Иден был нестандартным. Если бы не Найлус, Михайлович не дал бы своей визы на полёт. Адмирал, кстати, вообще не считает возможным принять 'Нормандию' в состав флотилии. Насколько мне известно, он полагает, и не без оснований, отмечу, что за те же деньги, которые были потрачены на наш фрегат-прототип, можно было приобрести пару-тройку обычных фрегатов или один крейсер. Может быть, как он иногда говорит — несколько крейсеров. Адмирал постоянно путает, что командует именно фрегатами, а не крейсерами. Есть у него такой 'пунктик'. Он, вообще-то, неплохой человек, но... под Найлуса он, как выразились техники флотилии, 'прогнулся'. К тому же Найлус надавил на кого-то в армейско-флотских и гражданско-политических 'верхах', а те традиционно не любят заморачиваться с деталями, проще говоря — вникать. И... Если кратко, 'верха'... Без разницы, гражданско-политические, флотские или армейские, возможно, что и даже коллективно — выставили 'красный код'. По которому службы флотилии вынуждены были действовать настолько быстро, насколько это вообще было возможно. В условиях мирного, подчеркну, времени. Меня буквально выдернули из наземного медцентра, доставили на базу флотилии на машине военной полиции, под сиреной, с мигалками. Остальных фрегатовцев — тоже не особо церемонясь, а точнее — вообще не церемонясь... Оторвали от прохождения службы, в большинстве случаев — постоянной... в других местах. В целом, служба комплектования экипажей ВКС Альянса отказалась штатно действовать в таких, мягко говоря, нестандартных условиях. И я их понимаю — у них нет протоколов для того, чтобы правильно действовать при таком дефиците времени. Мы... Теперь я понимаю, что это был 'первый звонок'. Я, Бена, теперь даже не исключаю того, что за пределами Альянса, в спецслужбах ряда стран Земли уже многое было известно о Жнецах. А альянсовцы... Просто не захотели напрягаться. Не в первый раз, кстати. Потому... Наш экипаж был собран вне всяких нормативов, протоколов и иных правил. Джона 'выдернули' из отпуска. Практически — лишили его возможности вдоволь побыть с Дэйной. Знакомые медики мне потом, когда я улетала с Земли, сказали, что Дэйна... Только благодаря её присутствию рядом... Шепард восстановился предельно полно. Увы, в медицинской среде достаточно легко можно "просчитать", кого назначат на ту или иную должность. Шепард, теперь я могу сказать тебе это открыто, был среди кандидатов на старшеофицерскую должность. Но в то, что именно его назначат... Мало, кто верил. Да ещё и вопрос с его назначением решался две недели... Даже дольше, чем две недели.
— Именно поэтому, Кари... — со всем вниманием выслушав несколько путаный монолог подруги, несмело сказала Бенезия. — Я чувствую, что делаю с Джоном что-то не то...
— Ты всё правильно делаешь с Джоном, Бена, — так же тихо ответила Чаквас. — Ты его любишь. И это — нормально.
— Но его любит Дэйна, Карин. И она — первая. А я — вторая.
— У Шепарда нет ни первых, ни вторых, Бена, — сказала Карин.
— Быть такого не может, Кари. У всех разумных... — возразила матриарх.
— Не надо обобщать, Бена. Шепард ещё до появления на борту 'Нормандии' был 'не все'. Не только потому, что он — спецназовец высшего ранга. И он тем более, убеждена, остался 'не все' сейчас. Тем более — сейчас. Если же уточнить, то... У людей... не у всех людей, конечно, но у очень многих, есть понимание того, что в любви нет генералов, нет офицеров и нет сержантов. В любви люди... все равны. Потому что... я скажу личное мнение, не ссылаясь на авторитеты и мудрецов. Скажу не в общем, а конкретно о Джоне. Я многое слышала о нём. И в большинстве своём это были мнения самых разных людей. Возраст, социальное положение, должность, звание, профессия. Они все отмечают одну особенность: Шепард любит всех. Всех, кто у него не проходит под категорией 'враги'. Я сама не знаю, а может быть — просто не понимаю, как это возможно, но, если Шепард так может... Значит, мы, люди, что-то очень важное о самих себе... не знаем.
— Он любит Дэйну... по особому, — произнесла Бена, обдумывая услышанное.
— Он всех разумных органиков, каждого из них любит по-особому. По-разному. Наверное, потому что мы, разумные органики... все разные, — сказала Чаквас. — Поэтому, Бена, нет никакой угрозы взаимоотношениям Джона и Дэйны в том случае, если ты ещё больше сблизишься с Джоном.
— Но... насколько я помню, мало кто из землян...
— Является сторонником многожёнства? — без улыбки спросила Чаквас. — Бена, ты меня удивляешь. Если у разумных органиков есть какая-то возможность поступить определённым образом, то можешь быть абсолютно уверена: найдётся немало разумных органиков, которые захотят поступить именно так, а не иначе. Тем более что это...
— Нисколько не упрощает ситуацию, — закончила Бенезия.
— Именно. Что-то теряешь, а что-то находишь. Так всегда бывает, — сказала Чаквас, садясь в стоящее рядом кресло. — Бена, я тебе серьёзно говорю: ты не вредишь взаимоотношениям Джона и Дэйны. Если бы это было не так... Я бы по-меньшей мере знала. Джон честен.
— Он... — Бенезия запнулась.
— Не хочет близких взаимоотношений? — уточнила Чаквас.
— Он медлит, Карин. И я... я не понимаю этой медлительности. Она, конечно, мне приятна, но... я ведь...
— Ты — прежде всего женщина, Бена. И, как медик, тебе скажу — мы слишком мало знаем о том, на что способен разумный органик. У нас, людей, тоже очень долгое время существовало предубеждение. Если коротко, то многие земляне весьма настороженно относились к поздним родам. Считалось, в том числе и медиками, что женщина, рожающая после сорока пяти лет... подвергает своего ребёнка опасности, осложняет его жизнь, негативно влияет на его судьбу. Не только чиновники так считали. И не только бюрократы, Бена.
— И... — в глазах азари мелькнул интерес. Особый интерес.
— Это — только одна точка зрения, Бена. Есть и другая: женщина просто хочет ребёнка. И делает всё, чтобы у неё он был. Был, понимаешь, Бена. Был. И ей начхать на то, что какие-то столоначальники хором орут 'не положено!', 'нельзя!', 'вредно!'. Она просто хочет быть матерью. У нас, землян, были десятки, сотни случаев, когда женщина рожала здоровых и красивых детей, уже давно будучи на пенсии, — матриарх кивнула, обозначив, что она поняла подтекст озвученного врачом. — И была счастлива. Вопреки любым стандартам, протоколам, инструкциям. Это — её счастье. Личное счастье. А общество... наше, человеческое общество... далеко не всегда ставило и ставит счастье отдельного человека выше, чем интересы группы людей. Мы не всегда получаем то, что хотим. И тогда... Получается ситуация, что каждый человек... может реализовать своё право на свой выбор. И сделать всё, чтобы реализовать свой выбор. Иногда — благодаря силе общества. Иногда — вопреки обществу и его силе.
— Ты хочешь сказать... — Бенезия не сводила взгляда с лица собеседницы. Это был взгляд, в котором было многое... интерес, надежда, и... ожидание. Азари начало казаться, что теперь она понимает, как нужно общаться с Джоном. А может быть — и обращаться с Джоном. Карин сказала ей очень много, не сказав это вслух, не сформулировав это ясно и явно словами, фразами. Это было так ценно... Сейчас матриарх знала, что Карин продолжит этот разговор. Важный и нужный разговор.
— Бена, я скажу просто: ты нужна Джону. Я знаю это, я чувствую это и я уверена в этом. Нужна. Не только я понимаю это, но и очень многие другие нормандовцы. И ваши отношения — это только ваши отношения. Если совсем откровенно, Бена, то я, как врач, не вижу никаких оснований для того, чтобы однозначно заявить: ты обречена на бездетность. Медицина — это очень неточная наука. К сожалению.
— Я вернусь на Тессию, Карин... — сказав это, Бенезия поняла, что пытается перевести разговор на другую тему, а может быть — в другое русло.
— И до этого времени ты имеешь все возможности быть рядом с Джоном, — ответила Чаквас.
— Даже когда... — несмело продолжила азари.
— Даже когда увидишь Лиару, Бена. Всё время до Тессии — ваше, — негромко сказала Карин. — Твоё и Джона. А Лиара... Лиара, я уверена, поймёт.
— Знаешь, Кари, я много думала... О том, что будет, когда я увижу дочь. Увижу её на борту фрегата. Мне почему-то кажется, что Лиара... я сама не верю в то, что вот так просто говорю об этом с тобой, но мне почему-то кажется, что Лиара...
— Влюбится в Джона? — продолжила Чаквас. — Может быть. Очень даже может быть.
— И я тоже согласна, что это возможно, Карин. До этого разговора с тобой я... боялась. Боялась, что мне придётся...
— Конкурировать с дочерью из-за Джона?! — Чаквас откинулась на спинку кресла. — Не будешь ты конкурировать, Бена. Не будешь. У тебя — своя любовь и свои взаимоотношения с Джоном, а у Лиары — своя любовь и свои взаимоотношения с Джоном. И никакой конкуренции не будет, потому что конкурировать можно за что-то одинаковое, а если это будет разное — то никакой конкуренции нет. Есть только преодоление. И есть только стремление к счастью, к полноте жизни. В данном случае, Бена, именно к этому.
— Я... я начинаю понимать, Карин, что именно ты мне сказала. Понимать глубже, чётче, точнее. Я... я тороплюсь, Карин. Я знаю, что я тороплюсь. Но... предстоящее вторжение Жнецов, предстоящая война... Это слишком сложно... У нас... у всех мало времени. Я, конечно, младше Этиты, но это пребывание в 'коконе'... Не знаю даже как сказать поточнее, но оно лишило меня многих лет нормальной жизни и, наверное, я сейчас просто отчаянно пытаюсь наверстать упущенные возможности. Те, что могу.
