— Ну, тогда... — Джейми взял колокольчик и вызвал служанку. — Велите девушке вынести эту гадость и принести приличный виски. Мы выпьем за твою книгу. A затем я пойду поговорю с этим маленьким негодяем.
ПЕРЕДО МНОЙ ЛЕЖАЛА СТОПКА чистых листов высококачественной бумаги. А ещё полдюжины крепких гусиных перьев, серебряный перочинный нож для их заточки и предоставленная гостиницей видавшая виды чернильница, наполненная, однако, самыми лучшими, как заверил меня управляющий, чернилами из чернильных орешков. Джейми и Йен уехали на неделю во Францию, чтобы проверить различные интересные контакты, полученные ими от мадам Жанны. Они оставили меня, чтобы я привела в порядок генерала и приступила к книге. Всё время оказалось в моём распоряжении, и появилась необходимая мне свобода действий.
Я взяла девственно чистый лист бумаги сливочного оттенка, положила прямо перед собой, обмакнула перо, ощущая, как пальцы зудят от возбуждения.
Я непроизвольно закрыла глаза и снова их открыла. С чего же начать?
'Начинай с начала и продолжай, пока не дойдёшь до конца, затем остановись'.
Строчка из 'Алисы в Стране Чудес' всплыла в моём мозгу, и я улыбнулась. 'Хороший совет, — подумала я, — но только если знаешь, где начало', — а я совершенно не знала.
В раздумье я повертела перо.
Может, набросать план? Это показалось разумным и не столь сложным, как писать сразу. Я опустила перо и помедлила, держа его над бумагой, а потом подняла снова. План тоже должен иметь начало, не так ли?
Чернила на кончике пера начали высыхать. Довольно раздражённо я вытерла его и уже собиралась вновь обмакнуть, когда в дверь тихо поскреблась горничная.
— Миссис Фрейзер? Джентльмен внизу просит принять его, — сказала она.
Судя по её почтительному тону, с визитом пришёл не Энди Белл. Кроме того, она, вероятно, сказала бы, если бы это был он: все в Эдинбурге знали Энди Белла.
— Сейчас спущусь, — вставая, произнесла я.
'Возможно, моё подсознание придёт к какому-либо решению относительно начала, пока я занимаюсь с этим господином, кем бы он ни был'.
Кем бы он ни был, он выглядел джентльменом — я поняла это сразу. К тому же он оказался Персивалем Бошаном.
— Миссис Фрейзер, — сказал он, и улыбка озарила его лицо, когда он обернулся на звук моих шагов. — К вашим услугам, мадам.
— Мистер Бошан, — произнесла я, позволяя ему взять мою руку и поднести её к губам.
Утончённая особа того времени, несомненно, сказала бы что-нибудь вроде: 'Боюсь, вы застали меня врасплох, сэр', с любой интонацией — от высокомерной до кокетливой. Не будучи утончённой особой того времени, я просто спросила:
— Что вы здесь делаете?
В отличие от меня у мистера Бошана утончённости было хоть отбавляй.
— Разыскиваю вас, сударыня, — ответил он и слегка сжал мою руку, прежде чем отпустить её.
Я подавила невольное желание немедленно вытереть её о платье и кивком указала на пару кресел у окна.
— Не то чтобы я не была польщена, — сказала я, расправляя свои юбки. — Но разве вам нужен не мой муж? О! — мне пришла в голову другая мысль, — или вы хотите проконсультироваться со мной по медицинскому вопросу?
Его губы дрогнули, будто это показалось ему забавным, но он вежливо покачал головой.
— Ваш муж во Франции... или так мне говорит Жанна Легран. Я пришёл побеседовать с вами.
— О чём?
Услышав вопрос, он приподнял свои гладкие тёмные брови, но ответил не сразу, а вместо этого сделал знак портье, чтобы тот принёс выпить и закусить. Я не знала, было ли это просто вежливостью с его стороны, или ему требовалось время, чтобы обдумать свою речь при нашей нынешней встрече. Во всяком случае, он не торопился.
— У меня есть предложение для вашего мужа, мадам. Я бы поговорил с ним, — предвосхитил он мой вопрос, — но он уже отправился во Францию, когда я узнал, что он в Эдинбурге. А я, увы, должен уехать до его возвращения. Но я подумал, что лучше поговорить напрямую с вами, чем объясняться в письме. Знаете ли, есть вещи, которые лучше не доверять письмам, — добавил он с внезапной улыбкой, сделавшей его очень привлекательным.
— Хорошо, — ответила я, успокаиваясь. — Рассказывайте.
Я ВЗЯЛА СТАКАН БРЕНДИ И отхлебнула, затем приподняла и критически посмотрела его на свет.
— Нет, это действительно бренди, — сказала я. — Не опиум.
— Прошу прощения?
Он невольно заглянул в собственный стакан, на всякий случай, и я засмеялась.
— Я имею в виду, — пояснила я, — каким бы качественным ни был этот бренди, он недостаточно хорош, чтобы я могла поверить в подобную историю.
Мистер Бошан не обиделся, а склонил голову набок.
— Вы можете мне сказать, зачем бы мне сочинять такие сказки?
— Нет, — согласилась я, — но это не значит, что это не выдумки, верно?
— Но то, о чём я вам рассказал, ведь возможно, не так ли?
На секунду я задумалась.
— Теоретически возможно, — признала я, — но в это очень трудно поверить.
— Вы видели когда-нибудь страуса? — поинтересовался Бошан и, не спрашивая, налил ещё бренди в мой стакан.
— Да. А что?
— Согласитесь: весьма трудно поверить, что есть такие птицы, — сказал он, — Но страусы существуют.
— Один — ноль в вашу пользу, — сдалась я. — Но, по-моему, поверить в то, что Фергюс — пропавший наследник состояния графа Сен-Жермена — немного сложнее, чем в существование страуса. Особенно в части, касающейся свидетельства о браке. Я имею в виду... Пропавший законный наследник? Мы ведь о Франции говорим, не так ли?
В ответ он рассмеялся. Его лицо раскраснелось от бренди и веселья, и я увидела, насколько привлекательным он, наверное, был в юности. Признаться, он и сейчас очень неплохо выглядел.
— Вы не возражаете, если я спрошу, чем вы зарабатываете на жизнь? — с любопытством спросила я.
Он смутился и потёр ладонью подбородок, прежде чем ответить, но встретил мой взгляд.
— Я сплю с богатыми женщинами, — сказал он, и в его голосе послышалась еле заметная, но нестерпимая горечь.
— Ну, я очень надеюсь, что вы не относитесь ко мне, как к возможности заработать. Несмотря на очки в золотой оправе, у меня и правда нет никаких денег.
Бошан улыбнулся и спрятал улыбку за своим стаканом с бренди.
— Нет, но с вами было бы гораздо интереснее, чем с обычными женщинами, у которых есть деньги.
— Я польщена, — вежливо ответила я.
Некоторое время мы в молчании потихоньку потягивали бренди, думая, как продолжить. Шёл дождь, — ну, разумеется, — и его шорох на улице за окном и шипение огня перед нами действовали в высшей степени успокоительно. Как ни странно, я чувствовала себя с ним комфортно, но в конце концов, я не могла провести здесь весь день: мне надо было писать книгу.
— Ладно, — сказала я. — Почему вы рассказали мне эту историю? Погодите... Меня интересуют две вещи. Первая — почему рассказали мне, а не самому Фергюсу? И вторая — каков ваш личный интерес в этом деле, если предположить, что это правда?
— Я пытался рассказать мистеру Фрейзеру... то есть Фергюсу Фрейзеру, — медленно сказал мистер Бошан. — Он отказался со мной говорить.
— О! — сказала я, что-то припоминая. — Так это вы пытались похитить его в Северной Каролине?
— Нет, не я, — быстро и совершенно искренне произнёс он. — Я слышал об этом случае, но не знаю, кто на него напал. Скорее всего, это тот, кого раздражала его деятельность.
Но Бошан не захотел развивать дальше эту тему и продолжил.
— Что же до моего личного интереса... Это связано с причиной, о которой я собирался рассказать вашему мужу, а с вами я говорю только потому, что вашего мужа сейчас нет.
— И это?..
Он быстро огляделся, чтобы удостовериться, что нас не подслушивают. Рядом с нами никого не было, но он всё же понизил голос.
— Я... и заинтересованные лица во Франции, которых я представляю... хотим, чтобы мятеж в Америке оказался успешным.
Не знаю, чего я ждала, но только не этого, и вытаращила глаза.
— Надеетесь, я поверю, будто вы американский патриот?
— Вовсе нет, — сказал он. — Политика меня не волнует ни на йоту. Я деловой человек. — Мистер Бошан взглянул на меня оценивающе. — Вы когда-нибудь слышали о компании 'Орталес и Ко'? (Получив из особого фонда французского короля 2 млн франков, П. Бомарше буквально в два дня создает фирму 'Родриго Орталес и Ко', единственной целью которой становится закупка оружия, боеприпасов и их тайная переброска в Америку. — прим. перев.)
— Нет.
— Это якобы экспортно-импортная фирма с испанскими корнями. А на самом деле — прикрытие для отправки денег американцам без заметного участия французского правительства. Мы уже провели через неё многие тысячи, в основном для закупки оружия и боеприпасов. В разговоре с вашим мужем мадам Легран упомянула о ней, но не сказала, что это за компания. Она оставила за мной право решать, стоит ли раскрывать ему истинную природу 'Орталеса'.
— Вы — агент французской разведки. Вы это хотите сказать? — спросила я, понимая, наконец, о чём речь.
Мистер Бошан наклонил голову в знак согласия.
— Но я думаю, вы не француз, — добавила я, пристально глядя на него. — Вы англичанин.
— Был, — он отвёл взгляд. — Теперь я гражданин Франции.
Он умолк, а я, откинувшись на спинку стула, наблюдала за ним... и размышляла. Первое: интересно, сколько во всём этом правды? Второе, хоть и не относящееся непосредственно к делу: мог ли он (теоретически) быть моим предком? Бичем — не такая уж редкая фамилия (Бошан и Бичем пишется одинаково — Beauchamp — прим. перев.). Большого физического сходства между нами не наблюдалось. Его изящные, с длинными пальцами руки походили на мои. Но форма пальцев отличалась... Уши? У него они были великоваты, но красивой формы. Я, правда, понятия не имела, как выглядят мои собственные уши, но думаю, что если бы они были слишком большими, то Джейми не преминул бы об этом как-то упомянуть.
— Ну и чего вы хотите? — наконец, спокойно спросила я, и Бошан поднял глаза.
— Передайте, пожалуйста, вашему мужу то, о чём я рассказал вам, мадам, — наконец посерьёзнев, ответил он. — И намекните ему, что решение этого вопроса не только в интересах его приёмного сына, но и очень даже в интересах Америки.
— Как это?
Он приподнял плечо, узкое и изящное.
— Граф Сен-Жермен имел обширные земельные владения в той части Америки, которая в настоящее время принадлежит Великобритании. Французская часть его имущества, — сейчас из-за неё перегрызлось несколько претендентов, — чрезвычайно ценна. Если удастся доказать, что Фергюс Фрейзер — это Клодель Ракоци (Ракоци — это родовое имя, знаете ли) [По преданию, известный авантюрист граф Сен-Жермен называл себя отпрыском рода Ракоци. — прим. перев.] и наследник этого состояния, он сможет использовать его, чтобы помочь финансировать революцию. Из того, что я знаю о нём и его деятельности (а к настоящему моменту я знаю многое), я думаю, что это совпадает с его целями. Если революция окажется успешной, то те, кто её поддержал, будут иметь существенное влияние на любое сформированное правительство.
— А вы сможете прекратить спать с богатыми женщинами за деньги?
Кривая улыбка растеклась по его лицу.
— Точно, — он поднялся и низко поклонился мне. — Огромное удовольствие беседовать с вами, мадам.
Он почти дошёл до двери, когда я его окликнула.
— Мсье Бошан!
— Да? — повернувшись, он посмотрел назад, смуглый, стройный мужчина, чьё лицо было отмечено юмором... 'И болью', — подумала я.
— У вас есть дети?
Услышав это, он крайне изумился.
— Честно говоря, я так не думаю.
— О, — сказала я, — я просто поинтересовалась. Хорошего вам дня, сэр.
ГЛАВА 75
SIC TRANSIT GLORIA MUNDI
(Так проходит слава земная — лат. — прим. пер.)
Шотландский Хайленд.
ОТ ДОМА ХЬЮ ДО БАЛНЕЙНА путь лежал неблизкий. И, как всегда в начале января, в Шотландии было сыро и холодно. Очень сыро. И очень холодно. Снег еще не лег (хотя я, скорее, предпочла бы, чтобы он выпал, потому что, возможно, тогда Хью Фрейзер отказался бы от своей безумной затеи). Зато дожди поливали несколько дней — настолько сильные, что очаги дымились, а домашняя одежда, в которой даже не выходили на улицу, все равно становилась влажной. Холод пробирал прямо до костей — да так глубоко, что казалось, никогда в жизни больше не согреешься.
Уже несколько часов я именно так и думала, но единственной альтернативой тому, чтобы продолжать пробиваться сквозь дождь и грязь, было лечь и умереть, а я пока еще не настолько отчаялась. Пока.
Скрип колес резко прекратился с тем самым чавкающим звуком, который означал, что они снова увязли в грязи. Джейми по-гэльски пробормотал себе под нос что-то совершенно неуместное на похоронах, и Йен прыснул от смеха, сделав вид, что кашляет, но потом закашлялся по-настоящему и надолго, и его хрипы походили на лай большого и усталого пса.
Из-под плаща я достала фляжку с виски — я не думала, что нечто, содержащее такой высокоградусный алкоголь, замерзнет, но не хотела рисковать — и передала Йену. Глотнув, он захрипел так, словно его сбил грузовик, и снова закашлялся, а потом, тяжело дыша, вернул мне фляжку и поблагодарил кивком головы. Из его красного носа бежало ручьем.
Впрочем, у всех вокруг носы покраснели и прохудились — и у кого-то, возможно, от горя, но я подозревала, что за состояние большей части из них были ответственны погода или простуда. Без лишних слов все мужчины собрались вокруг гроба — они уже наловчились — и, согласованным усилием подняв его из колеи, перетащили на более твердый, каменистый участок дороги.
— Как думаешь, давно Саймон Фрейзер приезжал домой в последний раз? — прошептала я Джейми, когда он вернулся и снова пошел рядом со мной в конце траурной процессии. Джейми пожал плечами и вытер нос промокшим носовым платком.
— Много лет назад. Ему незачем было приезжать сюда, так ведь?
Наверное, да. После вчерашнего ночного бдения на ферме — в доме чуть меньшем, чем Лаллиброх, но построенном по тому же принципу — я теперь знала гораздо больше о военной карьере и подвигах Саймона Фрейзера, но панегирик в его честь совершенно не учитывал хронометраж. Ведь если бы генерал воевал во всех тех местах, о которых его родственники рассказывали, вряд ли бы он успевал менять хотя бы чулки между походами, не говоря уже о возвращении домой в Шотландию. Да и имение ему не принадлежало, ведь, в конце концов, Саймон был седьмым из девяти детей. И, как я поняла, его жена, крошечная bainisq (маленькая старушка — гэльск. — прим. пер.), бредущая во главе шествия, опираясь на руку своего деверя, собственного дома не имела и жила с семьей Хью, поскольку ее дети то ли умерли, то ли жили очень далеко — но заботиться о ней было некому.
Вот интересно, обрадовалась ли она, что мы привезли генерала домой? Не лучше ли было просто знать, что он погиб где-то за границей, с честью выполняя свой долг, чем получить на руки удручающе жалкие останки своего мужа — и неважно, насколько профессионально упакованные?
Но она казалась если не счастливой, то, по крайней мере, как будто удовлетворенной тем, что стала центром такой суеты. Ее морщинистое личико разрумянилось и словно немного разгладилось во время торжественного ночного бдения, и теперь она, не выказывая слабости, упорно шагала по колее, которую оставлял за собой гроб ее мужа.
