— Вообще-то, очень. Извини, у меня до сих пор в глазах стоит, какой я тебя впервые видела.
— И какой же? Только честно.
— Жуткой. Самой страшной там и тогда. Мне сперва даже показалось, ты пришла затем, чтобы кого-то убить. Потом ещё Чёрную Смерть увидела, и как ты с ней разговариваешь... Я испугалась, и ушла. Два таких опасных человека в одном месте — точно что-то затевается, на что мне смотреть совсем не захочется.
— Любите вы Смерть, как я погляжу. Впрочем, как я заметила, она это прекрасно знает и вовсю пользуется. Плохая репутация — замечательная вещь, если вдуматься.
— Её считают опасной. Насчёт плохой... Почти всем не нравится, когда дочери начинают ей подражать.
— И у многих получается?
— Старшие говорят, с тех пор, как она вернулась, на песке стало значительно веселее. Точно знаю про двоих, кого на материк отправили, ибо они слишком уж заигрываться стали... Говорят, раньше, когда молодой была она даже на песке убивала. В таких случаях уголовные дела если и заводят, то быстро закрывают, списав на несчастный случай, — тяжело вздыхает.
Марина говорит хрипло.
— Лучше сразу скажи, она там и у тебя кого-то? Нам всем ещё долго в одном мире жить. В школе она теоретически может появиться.
— Нет. Просто, мне не нравится, когда люди гибнут так. Человек шёл играть, а уносят под покрывалом.
— Сам знал куда идёт, и как оттуда, бывает уходят, — пожимает плечами Марина.
Медуза снова тяжело вздыхает.
— Так-то оно так, но всё равно, как-то не правильно. Многие говорят, эти бои вообще запретить надо. Слишком много на них и вокруг всего нехорошего происходит.
— Верю! — смеётся Херктерент, — Самой мне предлагали драться совсем в других местах совсем за другие награды.
— И чтобы ты сказала, если бы кого-то вроде Смерти не стояло рядом?
— То же, что и тогда. Честно бы обещала подумать. А там — в зависимости от того, сколько предложат. Я в любом случае, свою цену хорошо знаю, а будь просто драчливой девчонкой из столицы, знала бы ещё лучше.
— То есть, за деньги можно драться и убивать?
— Почему нет? Люди столетиями этим занимаются. Постой! Ты, что из этих, кто против насилия, за мир во всём мире и прочую чушь. Напоминаю, если Сонька не сказала вчера, меня с ней недавно чуть бомбой не убили.
— Она говорила, столицу бомбят. Но к названным тобой я не принадлежу.
— И дальше с ними связываться не советую.
Марина щёлкает пальцами, вспоминая виденное на празднике.
— Слушай, а эта, ваша... Как там её... Ну у неё ещё две сестры младших.
— Оэлен.
— Ну да. Она — старшая?
— Нет. Старшие двойняшки были. Как школу кончили в позапрошлом году, так и уехали. Матери с тех пор ни разу не писали, сёстрам иногда пишут, но без обратного адреса, а по штемпелю только регион и установишь. Мать врёт, в столицу их учиться отправила. Но все-то знают. На почте сразу поняли, они на Дальнем Побережье.
'Хе-хе. Почему-то я так и думала. Есть в этой семейке из дома сбежавшие. Теперь ещё и младшая от материнской 'опеки' окажется избавленной. Интересно, Оэлен эту собственными мозгами думать ещё не отучили, а не лишь бы мамочку не расстраивать?'
— Марина, а спросить тебя можно? — кажется, вопросом должно быть что-то жизненно-важное для Медузы, иначе Херктерент ничего в людях не понимает.
— Смотря о чём.
— Да вот, о том, что в книжках про эт..., — торопливо поправляется, — про нашу школу пишут всё правда?
Марина пожимает плечами.
— Я их особо не читала. Сестрица сюда собралась поступать, ну а мне её подразнить захотелось. Результат перед собой видишь. Я тебя не на три года старше, а самое большее, на полтора.
Медуза натурально себя по лбу рукой хлопает.
— Точно! Вспомнила! Взрослые всё удивлялись, возраст поступления подошёл только её высочества Софи, а поступили вы обе.
Марина ухмыляется, услышав подзабытый титул сестры.
— Пореже называй её высочеством. Меня тоже не советую так называть. Мы обе этого крайне не любим.
— Извини. Так про школу спросить можно?
— Я же уже сказала, спрашивай.
— А правда, что у ва... нас танки есть?
Марина хмыкает.
— Батальон удвоенного состава и отдельная рота. Пред тобой капитан танкистов, командир всего этого великолепия.
Круглые глаза Медуза тоже, оказывается, делать умеет. Диаметр приближается к размеру диска существа, чьё имя она носит.
— Так ты и на танках ездить умеешь? — с чего это откровенный восторг в голосе, — Значит, и про самолёты всё правда?
— Я этого 'всего' не читала, так что выводы делать не могу. Могу сказать только то, что они есть, и на них летают, — о том, что к запуску некоторых Марина имеет самое непосредственное отношение, решает не распространяться. Чем-то этот Корнерот Ушастый начинает Херктерент неуловимо нравиться просто по-человечески. Хороший у разноглазой глазомер, или как там это называется, насчёт людей.
— А мне можно будет полетать? — с интонацией ребёнка, выпрашивающей сладость, что ему точно не купят, и малыш сам об этом прекрасно знает.
— Набором к пилотам я не занимаюсь. В школе узнаешь, к кому это, там и разговаривай, — вообще-то Марина знает, без чьего слова летать не возьмут никого, несмотря на все медкомиссии. Каюта совсем недалеко. Но вот почему-то не хочется, чтобы эта Медуза прямо сейчас к Софи убежала, — ко мне только насчёт танков можешь обращаться. Но, учти, я и гусеницу могу заставить натягивать, или двигатель менять, и не посмотрю, что ты девочка.
— Так ты же сама девочка, — о чём-то размышляет Медуза, — и, наверняка сама делаешь всё то, о чём говоришь. К тому же, сильная очень.
— Это ты к чему? — настораживается Марина, последнее время довольно остро реагирующая на упоминание любых своих физических качеств.
— Ни к чему. Так просто. Мне на самолёте просто полетать хотелось.
— Не уверена, что у нас катают просто так. В Столице точно есть такое развлечение, но оно дорогое.
— Мне с собой довольно много денег дали.
— Я всё равно, не помню точной цены. Когда придём — посмотришь уже на месте.
— А правда, что у вас в школе настоящая подводная лодка есть?
Лодка? Всего-то? Та ещё тайна мирового масштаба.
— Скажем так, лодка есть не у вас, а теперь у нас, в том числе и у тебя. Только она на берегу и плавать больше не может.
— Значит, правда? — с таким лицом маленькие дети ещё одну конфетку выпрашивают.
— Я даже, догадываюсь, какое описание школы ты читала. Не люблю лишних вопросов, поэтому сразу скажу — всё, там описанное есть на самом деле.
— Правда-правда!? — давненько такой искренней радости не видала.
— Ну, да. Что, лодок близко никогда не видела? В Дни Флота пускают на корабли обычно.
— Видела. Но кроме меня в них никто не разбирается.
— А ты такой знаток! В описании есть какой серии эта лодка. Скажи-ка мне, она двух— или однокорпусная?
— Полутора корпусная. Цистерны главного балласта снаружи прочного корпуса, внутри лёгкого. Лёгкий частично...
— Ладно, верю, — машет рукой Марина, — что это тебя так лодка заинтересовала?
— Понимаешь. Я потому и решила поступать — хотела до настоящей лодки добраться, чтобы никто смеяться не стал. На ней же занимаются.
— Вроде бы. Мне просто не очень интересно.
— Жаль... Я уж подумала... Я у твоей сестры потому про лодку и не спросила. Она и все остальные были непохожи на тех, кто в таких кораблях что-то понимают.
— А я, значит похожа?
— Но ведь на самом деле что-то знаешь. Вот и я хочу...
— Погружаться или строить?
— Не знаю ещё. Просто влечёт меня к глубинам. И к кораблям, что могут туда опускаться.
— Знаешь ли, количество всплытий далеко не всегда совпадает с числом погружений.
— Знаю, конечно. У нас же есть памятник ещё с Великой войны не вернувшимся экипажам.
— Видела. Строить подводные лодки тебе никто не запретит. Особенно, если с математикой проблем нет.
— Я лучшая в школе.
— Отлично! Вот только в подводники девушек не берут, — хотя сама Марина теперь в этом не уверена. Сордар же ухитрился скрыть, что есть высокопоставленные морские офицеры-женщины. Мог и чего ещё не досказать. Хотя, подводников, да, видеть не приходилось. Но у них главная база на другом острове. Здесь только учебки да часть верфей.
— Я знаю. Но всё равно, попытаюсь.
— Не самая умная идея для осуществления подобной мечты ехать за тысячи километров от моря.
— Но там есть лодка, откуда меня не прогонят, — логика просто блеск. Чего она в 'кошачью' не пошла? Там таких, на военном деле сдвинутых любят. Имитатор у них тоже есть. Даже на воде стоит. Там даже готовят для поступления на подплав. Даже возят для практики на настоящие лодки. Неужели Медуза про это не знала?
— Я в школу Его Высочества потому и не стала поступать, — вот и ответ на не заданный вопрос, — там готовят только по тем военным специальностям, что утверждены. Меня бы там, как и здесь, на лодку бы не пустили. А у вас... Точнее теперь у нас, есть возможность попытаться.
Марина только плечами пожимает. К тому времени, как Медуза подрастёт, неизвестно, сколько ещё выбьет народа и какие военные специальности к тому времени станут для девушек открытыми.
Подзабытые вступительные экзамены вспоминаются. Сложными тогда не казались. Плюс весёлое злобное желание проучить сестрёнку. Некоторые вопросы казались откровенно дурацкими. Потом уже пришло понимание, глупыми они не были, задания составлялись так, чтобы ответы позволяли выявлять детей с повышенными способностями в определённых областях. И просто незаурядных личностей.
Среди известных Марине без каких-либо особых способностей, если не касаться внешних данных, только не к ночи будь помянутая Рэда и никакущая Динкерт.
Все остальные — с какими-то странными странностями.
Динка вроде самой Марины, умеет многое, пусть и не всегда успешно. У Коаэ очень странный, но несомненный талант. Про Эр или ту же Соньку и говорить нечего.
Вот теперь ещё повёрнутая на технике Медуза обнаружилась.
Кто же эти экзаменационные вопросы так ловко составлял? Ведь наверняка при подведении итогов, вычислили странность Медузы, наложенную на общий высокий уровень развития, иначе бы этот экзамен не сдала бы вообще.
Интересно, а другие четверо чем выделяются? С одной-то понятно, хотя рисунок на экзамене не сдавали, художниц в школе каждый год множество новых набирается.
В общем и у самой Марины способности имеются. Надо как-нибудь проверить, как эта Медуза рисует.
— А ты была на этой лодке,— ну точно, самый натуральный ребёнок, о пакете с конфетами мечтающий.
— Я, хоть и Морская по имени, далеко не всё, связанное с морем мне нравится. Подводные лодки в число моих увлечений не входят.
— А жалко, — столь неподдельную искренность слышать приходилось нечасто, — Ты же любишь технику.
— Разболтали уже?
Медуза только плечами пожимает. Мол, что очевидное спрашиваешь. Как в школе, где больше трёх собралось, много всего про окружающих узнаёшь. Как правило, совершенно ненужного.
Софи не выбалтывает ненужного, но очень уж любит поговорить. Любовь Марины к технике — слишком известная вещь.
— Впервые так далеко от дома едешь?
— Да. Первый раз. Мы все с Архипелага. Я всю жизнь здесь провела. Плаваю хорошо, но знаю, сильно глубоко нырнуть невозможно.
— Лодки в последнюю очередь для путешествий создают.
— Я знаю. Потому и хочу в глубины проникать. К неведомому прикоснуться.
— Или тебя саму глубинной бомбой приложат. Если совсем не повезёт — то снарядом или торпедой. Сама знаешь, от подводников часто не остаётся могил. И ценят их не проникновение в неведомые глубины, а за количество отправленных туда. 'Топи их всех!'
— Я знаю. Это как увлекательная задача, рассчитывать атаку на вражеский корабль. Твоя скорость, его скорость, твой курс, его курс. Всякие погрешности. Течение. Ветер. Корабли охраны. Всё это так завораживает. Видеть врага, не подозревающего, что ты рядом. Слышать шум его винтов...
— Где ты набралась всего этого? Насколько я знаю, у тебя на лодках никто не служил.
— В книгах, где же ещё? — Медуза пожимает плечами, словно и не могло быть по-другому.
'Кажется, это называется 'эффект поезда' когда попутчику, с кем расстанешься через несколько часов, рассказываешь все секреты. Именно потому, что больше ты его никогда не увидишь. Медуза, кажется не осознала ещё, что меня, что Соньку видеть будет довольно часто. Не знаю, как Софи решила, но к ней надо будет присмотреться. Такие сдвинутые на технике, да ещё неглупые и скрытные — большая редкость'.
— Я тоже из книг взяла многое, — 'Вот только сомнительно, что местные библиотеки заполнены так же, как в Загородном. Во флотские её ещё не должны были пускать. Но если чего-то очень хочется — это у нас на всех уровнях срабатывает', — Миррены любят называть наших подводников современными пиратами.
Медуза смеётся. Даже нет, не смеётся, просто заливается.
— Миррены кого-то в пиратстве обвиняют. Ну насмешила! Покажешь, где такое написали?
— Покажу. Ты читаешь по-мирренски?
— В пределах школьного курса. Этого достаточно?
Марина пожимает плечами.
— Понятия не имею. У меня мирренский за полный школьный курс сдан.
— Здорово! Я этот предмет не люблю. Не из-за того, что с ними воюем.
Марина не стала распространятся о своих языковых способностях. Не всем так в жизни везёт. Большинству, как раз не везёт.
— Смешные иногда эти миррены. Надо же до такого додуматься, в пиратстве обвинить. Нам нужны их грузы? Мы торгуем рабами? Пират — всегда работорговец.
Марина усмехается.
— Пират и работорговец — одно и то же. Смотрю, правильные книжки ты читала.
— Я не понимаю, как этим можно увлекаться? Книги писать и фильмы про законченную мразь снимать?
— Зато, деньги приносит.
— Не на всём зарабатывать хорошо.
— Какие мы чистоплотные. Пираты, как и наши подводники очень сильно вредили торговле.
— Вещи несравнимые. Пусть и говорят, война, торговля и пиратство — три вида одного и того же. Это не так. Как уже сказала, нам не нужны их товары. Да и они не торгуют. Мы рвём линии снабжения вражеских армий, если повезём топим боевые корабли. Любые пираты всегда убегали, едва заметив военный флаг.
— Потому что их вешали. Притом, сами миррены после того, как работорговлю запретили. Хотя, у них в колониях и сейчас всякое случается.
— Я знаю. Читала. Но даже миррены с дикостью стараются бороться.
— Ага. Уничтожая подозрительные прибрежные поселения вместе со всеми жителями.
— Бешеных собак и мы пристреливаем. Отдельные виды занятий или поступки лишают людей права называться людьми.
— Я сама примерно так считаю.
— Полностью прервать снабжение колониальных частей мы всё равно не в состоянии.
— Почему? — ответ Марина знает, просто интересно, что другие думают по этому поводу.
— Нам не вывести в море столько подлодок, чтобы полностью прервать связь между материками. Большой конвой, или, наоборот, храбрый одиночка прорвутся или проскочат через любую завесу. Живи миррены на острове, и нуждайся в снабжении из колоний, ещё можно было бы попробовать задушить их подводной войной. Но это потребовало бы совершенно фантастическое количество лодок. Я не уверена, что мы смогли бы построить столько.
