— Ну а он бы не дал!
— Тогда для начала оделся бы. Чтоб не укусили. И уж во всяком случае, поодиночке ходить бы не дал.
— Ну а они бы тебя не послушали!
— А я бы постарался убедить. Я ж говорю — медсестричка и Майкл — вполне себе вменяемые люди. Уже трое. Негр — бандос — тоже б ради семьи за одеждой бы пошел.
— Ну а полицейский?
— Да черт с ним. Его проблемы. Вот, мы бы какую-нибудь одежу напялили, чтоб не с голыми ногами — руками ходить. Уже стало бы легче. Тогда бы от нападения зомбанутого охранника паника бы не возникла.
— Ну и все равно — столкнулись бы с его коллегами — сдали бы оружие.
— А вот хрен!
В наш диалог влезает Рукокрыл, да и другие тож уже смотрят на ботана по-другому — паренек не такой уж и ботан-то получается. Да и то — без связи мы ни минуты не были, толковый малый.
— Ладно — и что бы ты этому Си-Джею рассказал?
(Надо же, даже имя того перца помнит).
— Так то и ему бы объяснил, что шесть стрелков лучше, чем три.
— А с чего это шесть? Пять?
— Хрена бы я с первого этажа ушел, не забрав пистоль зомбоохранника. У него же был револьвер — как у остальных.
— Ага, а этот Си-Джей так бы губу и раскатал.
— Куда б делся — он же в меньшинстве был — из них троих красавчик вообще за револьвер не взялся. А белобрысый долбак тоже не в своей тарелке был. Так что только Си-Джей паниковал.
— Повелитель Длинного Уха прав — у амеров беда, что подчиниться для них кому — страшное западло. Если тот денег не платит. Если платит — тогда и стоя гимн корпорации будут петь и дресс-код блюсти и всяко разно под дудку плясать... — поддерживает Правило
— Ну, вообще-то не все ж амеры такие, как сценарист написал?
— Конечно не все. Но то, что у них не было командира в итоге всех и подвело. Индивидуализм — штука опасная.
— А вообще-то странно.
— Что странно, Крокодил?
— Да странно то, что раньше американец — это был символ предприимчивости и изворотливости, а тут сидят на жопе ровно и страдают. Я этот фильм помню — меня еще удивило, что они не наладили сообщения между оружейным магазином Энди и супермаркетом.
— Ну, это же не просто, все-таки, далеко же они друг от друга — честно говоря, мне это показалось символичным что у одного есть оружие и патроны, а у других жратва и вода, насчет того, чтоб связаться — в голову как-то ничего не пришло.
— С такой дистанции и людей с кораблей аварийных раньше снимали — канатами связывали с берегом. Вот еще линеметы для этого были — поддерживает Рукокрыл.
— Вот, я о том же — замечает и сапер.
— Ага, и откуда они там линемет бы взяли?
— Могли бы сделать подобие баллисты из подручных материалов. У Энди в магазине вполне могли быть арбалеты.
— Дык на арбалет канат не нацепишь.
— А канат и не нужен. Ниточка нужна или леска. А потом к ней и что покрепче, а потом и еще покрепче — тяни аккуратно и все.
— А потом?
— А потом вторую такую же. И кольцом замкнуть. И на блоки повыше. И получится канатная дорога — человека может и не удержит, а поменять сосиски с пивом на патроны и оружие — запросто.
— А еще у них были там радиоуправляемые модели — замечает ботан: " Тоже можно было бы ниточку первую дотянуть! Или вообще доставка всего — на игрушечной авиации. По пять патронов одним бортом. А в ответ — бифштекс с гарниром."
— Или газом шарик накачать — были там и презервативы и детские игрушки — и по розе ветров сплавить, чтоб над Энди оказался.
— Похоже, вы тут все умом тронулись! В ормаге патронов не одна сотня — все равно делать нехрен было — тот же Энди мог тупо отстрелять всех зомбаков поблизости. Стрелок-то он был толковый, только зачем-то фигней мучился — всяких там Мэрилин Монро с Кларком Гэйблом на потеху в толпе отстреливая...
— Ага, и наплодил бы себе там шустеров!
— Там они шустерами с самого начала были. Так что несчетаво.
— О чем они, а? — тихо спрашивает меня Демидов.
— Кино было такое, про мертвяков — зомби — отвечаю ему я.
— А чо — раньше уже разве такое уже было?
— Не, это фантастика...
— У негра-полицейского только ружье было. Пистолет он где-то пролюбил. И у охранников на четверых два револьвера приходилось — замечает Правило.
— Точно? — сомневается ботан — радист.
— Точно. У них такое бывает — не все оружны. Пара с пистолями сидит на всякий случай, если что серьезное заварится.
— Красавчик — охранник же потом с револьвером был.
— Ага. Си-Джей себе негриловскую "Беретту" забрал, а свой револьвер Красавчику отдал. У меня уже на автомате такое получается — замечать есть ли кобура у человека и пустая она или нет.
— Один черт — неправильно они действовали!
— Это точно.
— Ладно, это кино в конце — концов. Мне неясно — морф тот был, что секреты снимал, или нет?
— Он самый, похоже — отзывается Серега.
— Так что, он на пулемет, как на приманку ловил?
— Не, вылазки устраивал. А пулемет — это Семейский этот вытянул себе на беду. Глянул, что пули изнутри шли, из гаража — вот и залез морфу в столовку.
— Вроде не Семейский у него фамилия была?
— Нам-то не один фиг?
— Да в общем-то... На ужин тут надеяться нам не стоит?
— Не, не стоит. Да и черт с ним.
Нас зовут на погрузку.
................................................................................................................
Виктору оставалось только крепко чесать в затылке — потому как, судя по бабкиному короткому рассказу — вляпались они с Иркой капитально. Через три дня после того, как он привез Ирку в бункер, в эту деревушку заявилось несколько мужиков и молодых парней с города, да три девки с ними. Местное население — а какое тут на Северо-Западе ранней весной население Виктор отлично знал — старики да старухи, это позже может и детей привезут на лето, а то и дачники заявятся — встретило незваных гостей не слишком дружелюбно, не понравились пришлые. И правильно не понравились — гости оказались отвязными, жестокими и человеческую жизнь ни в грош не ставили, хотя бабке показалось, что злодействовать для них внове, но вот радость они от палачества получают откровенно. На следующий же день гости прошлись по местным, методично избивая одного за другим и изымая излишки харчей. Били весело, задорно и опять же с видимым удовольствием, издеваясь весьма изобретательно. Лексеич, местный самогонщик попытался им противодействовать с холодным оружием в руках — то есть говоря проще — с вилами, а его тут же и пристрелили. Походя. Забили палкой Михееву — не понравилось, видите ли, как посмотрела.
Теперь эта сволочь живет в трех домах в центре деревни, старшим у них заносчивый тип, всех, кто показался им опасным, держат в бывшем гараже при мастерской — он бетонный, сделан крепко. Там же и Валентин сидит — хозяин мастерской. Еще эта сволочь ездит по окрестностям, грабит и убивает, кого найдет. Еще и свиней запомоили...
Тут бабка осеклась — и испугалась не на шутку — в сенях загрохотали шаги.
Видно заявилась за яйцами крыша — в виде неведомого Костьки.
Витя сориентировался быстро — аккуратно, чтоб опять не зацепиться за что-нибудь шмыгнул в ближайшую открытую дверь и оказался в спальне, где на железной кровати дружка на дружке этакой пирамидкой лежали три подушки мал мала меньше. Он тихо положил пулемет на кровать и оглянулся в поисках чего-либо сподручного. Стрелять в доме было не с руки, а вырубить гостюшку дорогого надо было тихо. И помпа без приклада тут не очень подходила.
Взгляд упал на стоящий в углу деревянный предмет — толстенькая доска с удобной ручкой, слегка выгнутая и на выпуклой стороне украшенная полукруглыми поперечными валиками.
Аккуратно дотянувшись и примеряв по руке — убедился, что подходит отлично.
— Ну, старая крыса, где яйки, а матка?
— Все б тебе лаяться...
— Еще вякни что — так я тебе живо рожу поправлю. Яйца где, сука старая?
— Да вот в коробочке...
— Ты что, охренела? Почему всего пять? Тебе ж сказано — десяток чтоб был!
— Так ведь ты же курочек-то прибрал...
— Все, припрыгала! Не понимаешь ты по-хорошему. Вынимай свои челюсти, тварь тупая.
— Костенька, ой, только не это. Как же я без них, теперь же уже новых не сделают — взмолилась совершенно искренне старуха.
— Вынимай и кидай на пол, а то сейчас по ребрам! — рявкнул гость.
Не дожидаясь развязки, Витя глянул в дверной проем одним глазом — Костька, молодой совсем пацан откровенно городского вида стоял к нему спиной, это было так соблазнительно, что Виктор одновременно замахиваясь своей странноватой битой сделал шаг, другой и с кряком свистанул наискось оппонента по начавшей поворачиваться на шум шагов голове.
— Хэп! — странно икнул Костька и повалился мешком.
Второго удара не понадобилось, клиент оказался вырублен надолго.
Старухе неловко пнула его в ребра.
— Черт гладкий! Вот тебе рубелем по башке дурной, а не челюсти мои топтать, ишь, моду взял.
И, повернувшись к Витьке, спросила:
— Дальше что делать будешь? Теперь обратно дороги нету.
— Сколько их еще тут?
— Сейчас — в доме каменном главный со своей бабой, да еще один из ихних — за служащими наблюдает.
— Какие служащие?
— Так главный говорит. Мы все — одна корпорация и потому — есть руководство, значит, и есть сотрудники. Это они так своих этих рабов, что в гараже живут под замком и нас называют.
— Ирка моя — у главного?
— Да, там.
— А остальные?
— Остальные вечером на грузовике приедут — с выезда на пленэр, как они говорят. Ты Костьку-то свяжи, не управлюсь я с ним.
Повязав Костьку от души и отдав бабке его двустволку и патронташ с ножом, дурацким, тяжелым, а ля Рэмбо, с глупой и непрактичной полой рукояткой, в которую напихано все якобы необходимое для выживания в пустыне и тундре, Витя живым духом выбрался из избы. Один этот нелепый нож рассказал Вите о его владельце достаточно, чтоб понять — тут не бандосы, не серьезные люди, а дешевки, наглые, жестокие, но дешевки. И это обнадеживало, теперь Витя был уверен — все получится.
Он закинул пулемет на спину и, держа в руках помповушку, короткими перебежками добрался до двухэтажного особняка. Вблизи особняк выглядел не так величественно, как с окраины из кустов. Оказалось, что каменный он весьма условно, собран из дешевых пеноблоков, да и окошек в нем негусто, что придавало дому амбарный вид, корявый для глаза.
Дверь оказалась открытой и, просочившись через темноватый тамбур, Виктор оказался в такой же темноватой прихожей, чуть не запнувшись о толстую старуху, мывшую пол.
Витя приложил палец к губам и шепотом спросил:
— Главный где?
Старуха, выпучив от удивления глаза и прикрыв рот ладонью, закивала головой, показывая, что главный на втором этаже.
— Не наврала?
Та отчаянно замотала головой, отползая на заднице подальше от обвешанного оружием незнакомца..
Грозно глянув на нее и не очень убирая ружье, Виктор на цыпочках взлетел по лестнице и открыл заскрипевшую, будь она неладна, дверь.
Совершенно неожиданно он почти нос к носу столкнулся с молодым мужиком, уже потянувшимся рукой к ручке.
Опешили оба на доли секунды, после чего мужик ловко и быстро хлестанул раскрытой ладонью, целя Вите по глазам, а Виктор, ослепнув от боли, грохнул выстрелом наобум святых, подаваясь в сторону, чтоб не скатиться по лестнице вниз. Дернул цевье, гильза с характерным шелестяще — звенящим звуком покатилась по полу, еще раз грохнул туда, где полагал будет его противник, понял что ошибся. Совсем из другого угла комнаты бабахнуло звонко два ответных выстрела, тут же ударили по ушам еще два, и Витя с отчаянием понял — в него попали — словно тем самым рубелем кто-то тяжко врезал ему по ноге, так что нога моментально словно тряпичная согнулась в колене и тело, неудержимо заваливаясь вбок, ударилось об пол.
Враз ослабев и покрывшись жидким каким-то по ощущению слабящим еще больше потом, Витя передернул еще раз, выкинув остро воняющую порохом гильзу и выстрелил удачно, почти одновременно со своим врагом. Почуял, что больно рвануло тупой спицей в руку и тут же в уши, и так уже контуженные пальбой в комнате сверляще впился визг. Визг оттуда, куда только что Витя влепил картечью.
Еще одна гильза вылетела прочь, он, отчаянно промаргивая залитые слезами глаза, смог неясно разглядеть что-то дергающееся напротив, когда словно от пинка ногой распахнулась дверь в комнату и Виктор смог разглядеть вроде бы женский широкозадый силуэт. Движение силуэта было ясным — так можно только вскидывать ружье к плечу.
Отчаянно доворачивая несусветно тяжелое и неуклюжее, словно ствол противотанковой пушки ружье Витя четко и ясно понял — все, не успевает, совершенно и безнадежно, но, выкладывая все свои силы в эти доли секунды, потому что больше ничего не оставалось делать, только в этом движении был единственный и высший смысл он тянул и тянул неподъемный ствол к силуэту.
Толком он и не разглядел, как оно вышло, но что-то розовое, стремительное вымахнуло вслед за бабой и гулко врезалось бабе в спину. Обвально жахнул куда-то вверх дуплет, баба, взвизгнув, полетела вперед и, угодив в распахнутую дверь, загремела по лестнице.
Один глаз у Вити уже видел чуток — и с радостью он увидел рядом с собой Ирку, почему-то совершенно голую. Сияющие от радости ее глаза оказались совсем близко, и она выдохнула с восторгом:
— Пришел! За мной пришел!
Чмокнула его куда-то не то в лоб, не то в нос и вертко развернулась задницей.
— Режь! Режь скорее!
Витя немного затупил, пока, наконец, для его стало ясным — что резать — руки Ирки были скручены нейлоновой веревкой в локтях. Словно пудовую гирю он поднял нож и стал пилить веревку, чуть не роняя легкий, в общем-то, ножик из внезапно ослабевших рук.
Ирка что-то говорила, но он не понимал о чем, все внимание уходило только на то, чтоб не выронить нож и все-таки пилить эту чертову веревку, ставшую словно металлической, с таким трудом любовно и старательно отточенное до бритвенной остроты лезвие въедалось в нейлон.
Ирка громко ойкнула — и дернулась. До Виктора дошло, что он порезал ей руку, но уже путы ослабли, и подруга ожесточенно стала выдирать руки из петель веревки. И, наконец, освободилась, схватила свою помповуху и рванула на лестницу.
Еще раз грохнуло.
Чертыхаясь, Ирка скользнула обратно в комнату.
— Патроны у тебя где? Да что с тобой?
Ирка замялась, оттягивая момент произнесения очевидного и, наконец, сказала:
— Ты... ты ранен?
— Мне кажется — что да — как то чересчур вежливо и тихо выговорил совсем обмякший Витя.
— Куда, господи боже мой, не молчи, Витенька, куда, куда тебе попало?
— Погодь, не суетись... Что с бабой?
— Выскочила, сука. Надеюсь, что сломала себе чего или отбила, пока по лестнице кувыркалась!
— А этот — ну напротив?
— Сипит еще — Ирка гибко и пружинисто вскочила, стремительно подскочила к валяющемуся на полу блестящему маленькому револьверчику, взяла его в руки. Глянула на скрючившегося мужика, закусив губу, подумала — судя по выражению лица — пнуть его, но не стала, отошла.
