Что-то тяжелое ударило в его Доспехи и отлетело, заставив маленький клуб Штормсвета убежать через сочленения правой руки. Далинар выругался и поднял руку, защищая лицо; потом оглянулся. Там, подумал он, заметив невысокий каменный кряж, на котором стояла группа паршенди и размахивала огромными пращами с камнями, которые они держали обеими руками. Камни размером с голову ударяли как по алети, так и по паршенди, но их целью, конечно, был сам Далинар.
Он недовольно заворчал, когда еще один камень ударил его в предплечье, Доспехи слегка содрогнулись, маленькая паутинка трещин побежала по правому вэмбрейсу.
Далинар заворчал опять и побежал. Дрожь нахлынула на него еще сильнее, он врезался плечом в группу паршенди, разметав их, потом махнул мечом и разрубил тех, кто не торопился убраться с его пути. Он прыгнул в сторону, и тут же град камней обрушился туда, где он только что стоял. Перепрыгнув низкий валун, он сделал еще два шага и подпрыгнул, пытаясь достать полку, на которой стояли камнеметатели.
Он схватился за край полки одной рукой, держа Клинок в другой. Люди на вершине кряжа подались назад, но Далинар висел достаточно высоко и успел махнуть Клинком. Носитель Присяги перерубил им ноги, и четыре человека упали на землю, их ноги отнялись. Далинар выпустил Клинок — тот исчез — и, используя обе руки, прыгнул на полку.
Он приземлился на корточки, Доспехи звякнули. Паршенди попытались кинуть в него камни, но Далинар схватил пару камней величиной с голову — каждый из них легко вошел в боевую рукавицу — и бросил их в паршенди. Камни с огромной силой ударились в пращников, и те упали на плато, с раздробленной грудью.
Далинар улыбнулся и стал метать камни. Когда последний паршенди упал с полки, Далинар повернулся, призвал Носитель Присяги и оглядел поле боя. Ощетинившаяся копьями синяя стена сражалась против черно-красных паршенди. Люди Далинара все делали правильно, выдавливая паршенди на юго-восток, где они попадут в ловушку. Атаку возглавлял Адолин в сверкающих Доспехах Осколков.
Тяжело дыша от бушевавшей внутри Дрожи, Далинар поднял Клинок над головой. Носитель Присяги вспыхнул, отражая солнечный свет. Его люди радостно закричали, заглушив военную песню паршенди. Вокруг него закружились спрены славы.
Отец Штормов, но до чего приятно опять побеждать. Он спрыгнул с кряжа, не захотев спуститься медленно и осторожно. Раздробив камни, он приземлился среди группы паршенди, синий Штормсвет поднялся от его Доспехов. Он рубил, уворачивался, крутился и опять рубил, вспомнив время, проведенное вместе с Гавиларом. Побеждать. Завоевывать.
За эти годы он и Гавилар создали кое-что. Единую нацию из разрозненных обломков. Как мастер-гончар восстанавливает прекрасный упавший кувшин. Заревев, Далинар бросился на линию паршенди, с которыми уже сражалась Кобальтовая гвардия, шедшая за ним.
— Мы давим их, — прорычал он. — Передать сообщение! Перевести все роты на Башню!
Солдаты подняли копья, гонцы побежали выполнять приказ. Далинар повернулся и обрушился на паршенди, толкая себя — и армию — вперед. На севере армия Садеаса остановилась. Не имеет значения, силы Далинара сделают всю работу за них. Если Далинар сумеет пробиться вперед, он рассечет армию паршенди напополам, а потом уничтожит, прижав северную часть к армии Садеаса, а южную — к краю обрыва.
Армия бросилась вслед за ним, Дрожь била ключом. Это была мощь. Сила, большая, чем Доспехи Осколков. Энергия, большая, чем в юности. Умение, большее, чем вырабатывается продолжительной практикой. Горячка мощи. Паршенди падали один за другим. Он не мог разрезать их плоть, но разрезал их ряды. Они атаковали его, и часто их уже мертвые тела проносились мимо даже до того, как вспыхивали их глаза. Строй паршенди сломался, они начали разбегаться или отступать. Он усмехался из-за своего почти прозрачного забрала.
Это была жизнь. И власть. Гавилар был предводителем, движущей силой и сущностью их завоеваний. А Далинар — воином. Их соперники покорились власти Гавилара, но именно он — Терновник — разгромил их войска, вызвал на дуэли их предводителей и убил их лучших Носителей Осколков.
Далинар закричал, и вся линия паршенди прогнулась и рассыпалась. Алети с радостными криками хлынули вперед. К Далинару присоединились его люди, и их передовые линии накинулись на боевые пары паршенди, которые бежали на север или на юг, стараясь соединиться с группами побольше, еще державшимися.
Он достиг одной пары. Один повернулся к нему, с молотом в руке, но Далинар разрезал его одним ударом, потом схватил второго и, небрежно повернув руку, бросил его на землю. Оскалившись, Далинар поднял Клинок над его головой, нависнув над солдатом.
Паршенди неловко перекатился, придерживая руку, безусловно сломанную при падении. Он испуганно посмотрел на Далинара, вокруг него появились спрены страха.
И он был еще юношей.
Далинар застыл, держа Клинок над его головой, мышцы напряжены. Эти глаза... это лицо... Быть может, паршенди и не люди, но их лица — и их выражения — были теми же самыми. Отними у него мраморную кожу и странные живые доспехи, и этот мальчик мог бы быть конюхом в конюшне Далинара. Что он видит перед собой? Безлицего монстра в непробиваемой броне? Какова история этого юноши? Он был еще маленьким мальчиком, когда Гавилар был убит.
Далинар отошел назад, Дрожь исчезла. Один из Кобальтовых гвардейцев прошел мимо, небрежно ударив мечом по шее мальчика. Далинар поднял руку, но не успел остановить удар. Солдат даже на заметил жест Далинара.
Далинар опустил руку. Его люди носились вокруг, преследуя убегающих паршенди. Однако большинство паршенди еще сражались, сопротивляясь как армии Далинара, так и армии Садеаса. Восточный край плато находился совсем недалеко от Далинара — он действительно пронзил армию паршенди как стрела, разрезал ее по центру, отогнал их на север и юг.
Вокруг него лежали мертвые. Многие лицом вниз, получив стрелу или удар копьем от солдат Далинара. Некоторые были еще живы, хотя и умирали. Они напевали или шептали себе странную навязчивую песню. Ту самую, которую они пели, ожидая смерти.
Их шепчущие песни вздымались, как проклятия призраков на Марше Душ. Далинар считал эту смертную песнь самым прекрасным, что когда-нибудь слышал от паршенди. Казалось, она заглушает вопли раненых, лязг оружия и боевые крики идущего рядом сражения. Как всегда, каждый паршенди пел в унисон со своими товарищами. Как если бы они слышали одну и ту же мелодию, игравшую где-то далеко, и, хрипло дыша, пели под нее разбитыми окровавленными губами.
Кодекс, подумал Далинар, поворачиваясь к своим сражающимся людям. Никогда не проси своих людей пожертвовать тем, чем не можешь пожертвовать сам. Никогда не заставляй их сражаться в таких условиях, в которых ты отказался сражаться сам. Никогда не требуй от них запятнать свои руки тем, чем отказался запятнать ты.
Его затошнило. Это не красота. И не слава. Не сила, власть или жизнь. Это было отвратительно, неприятно, противно.
Но они убили Гавилара, подумал он, стараясь найти способ преодолеть внезапно появившуюся тошноту.
"Объедини их..."
Рошар был единым, когда-то давно. Неужели голос имел в виду паршенди?
Я не знаю, можно ли доверять видениям или нет, сказал он себе, его почетная гвардия выстроилась вокруг. Они могут быть от Смотрящей в Ночи или Несущих Пустоту. Или от кого-то совсем другого.
Однако именно сейчас возражения казались слабыми. Что видения хотели от него? Принести мир в Алеткар, объединить его народ, поступать справедливо и по чести. Почему он не может судить о видениях, основываясь на этом?
Он поднял Клинок на плечо и мрачно пошел среди павших на север, где паршенди были пойманы в ловушку между его людьми и Садеасом. Тошнота стала сильнее.
Что со мной происходит?
— Отец! — отчаянно закричал Адолин.
Далинар повернулся к сыну, который бежал к нему. Доспехи молодого человека были заляпаны кровью паршенди, но Клинок, как всегда, сверкал.
— Что нам делать? — спросил Адолин, тяжело дыша.
— С чем? — с недоумением спросил Далинар.
Адолин повернулся и указал на запад — на плато, находившееся южнее того, с которого армия Далинара начала атаку час назад. Там, перепрыгивая через широкую расщелину, появилась вторая армия паршенди, гигантская на вид.
Далинар откинул забрало, свежий воздух окатил его потное лицо. Он шагнул вперед. Он предвидел такую возможность, но он должен был получить предупреждение. Где же разведчики? Что с...
Он почувствовал озноб.
Встряхнувшись, он, преодолевая тошноту, подошел к одному из невысоких пологих холмиков, которыми была усеяна Башня.
— Отец? — сказал Адолин и побежал следом.
Далинар, бросив Клинок, уже карабкался на вершину холма. Оказавшись там, он посмотрел на север, через голову его войск и паршенди. В сторону Садеаса. Адолин вскарабкался следом, рука в боевой рукавице откинула забрало.
— О нет... — прошептал он.
Армия Садеаса уходила через пропасть на северное плато построения. Половина уже была на той стороне. Все восемь бригад мостовиков, которые Садеас ссудил Далинару, исчезли.
Садеас бросил Далинара и его армию, оставил их окруженными с трех сторон. И забрал с собой все мосты.
Глава шестьдесят шестая
Кодекс
Эти скрипучие голоса, они поют.
Кактах, 1173, 16 секунд до смерти. Гончар, средних лет. В последние два года видел странные видения во время сверхштормов.
Каладин устало снял повязку с раны Шрама и проверил стежки. Стрела ударила в правую часть лодыжки, отразилась от шишки на берцовой кости и прошла через боковые мышцы ноги.
— Тебе повезло, Шрам, — сказал Каладин, накладывая новую повязку. — Ты будешь ходить, при условии, что не будешь нагружать правую ногу, пока рана не затянется. В лагерь мы тебя понесем.
За их спинами бушевала битва. Далекая, сосредоточенная на восточном краю плато. Справа Лоупен поил Тефта. Пожилой мостовик нахмурился и взял мех здоровой рукой.
— Я еще не инвалид, — рявкнул он. Похоже, он пришел в себя, хотя был еще очень слаб.
Каладин уселся, чувствуя себя опустошенным, как всегда, когда Штормсвет уходил из него. Скоро кончится; с первоначальной атаки прошел уже час. В мешочке лежали еще несколько заряженных сфер, на всякий случай; он не давал себе выпить их Свет.
Он встал, собираясь собрать людей и перенести Шрама и Тефта на дальнюю часть плато, на тот случай, если паршенди начнут побеждать и придется бежать. Возможно, но маловероятно — в последнее время солдаты алети хорошо делали свою работу.
Он внимательно оглядел поле боя. И по спине побежал холод.
Садеас отступал.
Вначале Каладин не поверил себе. Быть может, Садеас собирается ударить в другом направлении? Но нет, арьергард уже прошел через мосты, стяг Садеаса приближался к ним. Быть может, кронпринц ранен?
— Дрехи, Лейтен, берите Шрама. Камень и Пит — Тефта. Быстро, перенесите их на западную сторону плато, приготовьтесь бежать. Все остальные, к мосту.
Его люди, только сейчас заметившие, что происходит, нервно подчинились.
— Моаш, со мной, — приказал Каладин и торопливо пошел к их мосту.
Моаш побежал за Каладином.
— Что происходит?
— Садеас отводит войска, — сказал Каладин, глядя, как волна людей в зеленом отхлынула от линий паршенди, как тающий воск. — Без всякой причины. Сражение едва началось, его армия побеждает. Единственная мысль — Садеас ранен.
— Ну и что? Неужели из-за этого надо отводить всю армию? — сказал Моаш. — Быть может, он...
— Нет, флаг не спущен, — возразил Каладин. — Скорее всего, он жив. Если только они не стали спускать флаг, опасаясь паники.
Он и Моаш подошли к мосту. За ними спешили остальные бригадники, торопясь занять свое место. Матал, по ту сторону расщелины, говорил с командиром арьергарда. Несколько быстрых слов, Матал перебежал мост и побежал вдоль линий бригад, приказывая приготовиться. Он посмотрел на бригаду Каладина, увидел, что они уже готовы, и побежал дальше.
Справа от Каладина, на прилегающем к Башне плато — том самом, с которого атаковал Далинар, — восемь бригад, забрав с собой мосты, переходили на плато Каладина. Ими командовал неизвестный Каладину светлоглазый офицер. За ними, дальше на юго-запад, появилась огромная армия паршенди и уже начала переправляться на Башню.
К расщелине подъехал Садеас. Краска на его Доспехах Осколков сверкала на солнце — на них не было ни единой царапины. И на доспехах его почетной гвардии. Они перешли на Башню, начали сражение, внезапно вышли из боя и вернулись обратно. Почему?
И только тут Каладин понял, что происходит. Армия Далинара Холина, сражавшаяся на верхнем склоне клина, оказалась в окружении. Новая армия паршенди появилась именно там, где должны были находиться силы Садеаса, обеспечивая безопасное отступление.
— Они бросили его! — сказал Каладин. — Это ловушка. Западня. Садеас бросил Далинара — и его людей — на верную смерть. — Каладин обежал край моста и побежал туда, где переходили солдаты. Моаш выругался и последовал за ним.
Каладин и сам не знал, почему он хочет протолкаться к следующему мосту — десятому, — где переходил Садеас. Возможно, он хотел убедиться, что Садеас не ранен. А возможно, был все еще ошеломлен. Это было настоящее предательство, настолько ужасное, что по сравнению с ним предательство Амарама казалось совершенно незначительным.
Садеас рысью проскакал по мосту, дерево заскрипело. Вместе с ним проехали еще два светлоглазых офицера в обычных доспехах; все трое держали шлемы под мышкой, как на параде.
Солдат почетной гвардии остановил Каладина, неприязненно глядя на него. Но Каладин успел подойти достаточно близко и увидел, что Садеас действительно совершенно невредим. Кронпринц повернул свое гордое лицо и посмотрел на Башню. Вторая армия паршенди уже полностью окружила силы Далинара. Но в любом случае у Далинара Холина не было мостов. Он не мог вернуться обратно.
— Я говорил тебе, старый друг, — негромко, но отчетливо сказал Садеас. — Я говорил, что однажды ты погибнешь с честью. — Он покачал головой. Потом повернулся и поскакал с поля боя.
* * *
Далинар убил очередную боевую пару паршенди. Тут же на ее месте появилась новая. Он сжал зубы и принял защитную стойку ветра, удерживая свое маленькое возвышение на склоне холма и действуя как камень, о который набегающие волны паршенди должны разбиться.
Садеас великолепно спланировал свой отход. Его люди получили приказы сражаться так, чтобы иметь возможность легко выйти из боя. И он заранее приготовил все сорок мостов для отступления. Используя их, он сумел очень быстро — по меркам боя — бросить Далинара одного. Далинар немедленно приказал своим людям пробиваться вперед, надеясь успеть перехватить мосты, но он слишком поздно заметил предательство. Садеас успел оттянуть мосты, вся его армия уже стояла на северном плато.
Адолин сражался рядом. Они, два усталых человека в Доспехах Осколков, оказались лицом к лицу с целой армией. Доспехи уже успели накопить пугающее число трещин. Пока не страшных, но через них уходил драгоценный Штормсвет. Его клубы поднимались вверх, как песни умирающих паршенди.
